ИЗВЕЛИСЬ
После окончания весеннего сезона, в одну из суббот, выехали два моих товарища и я на патрулирование. Оно засчитывалось нам как трудоучастие в улучшении и охране угодий. Сошли с электрички в десятом часу и к полудню вышли на малоезженую лесовозную дорогу.
При пересечении ее с речкой Становой заметили стоящий на обочине мотоцикл с коляской. Пока партнеры его осматривали, я продвинулся к речке и нашел чуть затопленный у берега и чем-то заполненный небольшой полиэтиленовый мешок. В мешке оказался разделанный заяц. «Все ясно, — сказал Анатолий, — браконьеры. Останавливаемся здесь и ждем». Александру такое решение пришлось явно не по душе: «И угораздило тебя найти эту улику»! — с легкой досадой сказал он мне.
Я промолчал. Меня в этот момент занимал другой вопрос. Более или менее внимательно находку обследовал только я (прежде чем вернуть ее на место). Следов дроби на заячьей тушке не обнаружил, зато почувствовал, что от нее уже слегка попахивало. Может, заяц добыт два-три дня назад? Маловероятно. Тогда почему он несвежий, тем более что лежал в холодной, проточной воде? Ответа на этот вопрос я не находил, но и привлекать к нему внимание партнеров не стал.
Привал устроили в зарослях ивняка неподалеку от мотоцикла и, чтобы не терять времени даром, стали готовить обед. Разговаривали вполголоса и вообще старались не шуметь.
Прошло часа полтора, обстановка оставалась неясной. Александр не унимался: «Браконьеров, вероятно, трое. А вдруг они все вооружены, что будем делать?» Оружия мы не имели. «Подойдем, представимся и станем выяснять, кто, что и как, — ответил Анатолий, — ведь мы при исполнении».
Спустя три часа мы услышали чьи-то голоса. Осторожно выглянули из-за кустов и увидели приближающихся к мотоциклу двух мужчин с удочками и мальчика лет десяти, несущего в руке пластмассовое ведерко (как после выяснилось, с выловленными хариусами). Физическое и психологическое преимущество было на нашей стороне, и мы смело вышли из укрытия.
Дальше все разворачивалось следующим образом. После приветствия Анатолий строго спросил: «Ваше?» — и указал на уже извлеченный из воды мешок с тушкой зайца. «Да-а», — несколько растерянно ответил один из мужчин, видимо старший, и хотел было еще что-то добавить, но Анатолий его прервал: «Мы — патруль от городского Общества охотников, будем составлять на вас протокол о незаконной добыче дичи».
Мужчина запротестовал: «Какой протокол? Зайца нашли дохлым на дороге, он уже портиться стал, посмотрите, и подобрали мы его, чтобы скормить поросенку».
Я подтвердил, что заяц действительно несвежий, но и без моего свидетельства по внешнему виду рыбаков, их экипировке и всей обстановке, было ясно: «пустышку тянем».
Когда после окончательного выяснения ситуации продолжили путь, Александр сказал: «Людей напугали, сами извелись, время потеряли, и все из-за тебя». Он ткнул пальцем в мою сторону. Но его тон его был шутливый.
Анатолий оценил случившееся строже: «Мы не отдыхать сюда приехали, а патрулировать, и действовали так, как положено патрульным».
ПОШУТИЛ
Высадился я из электрички в девять утра и часа через три подошел к Углежогам — большой лесной поляне, на которой когда-то (еще до войны) жгли уголь. Сейчас это место было заброшенным.
Выбравшись к ручью, где в прошлые охоты я не раз устраивал привал, натолкнулся на чью-то стоянку: свежее кострище, натянутый пленочный тент, под ним разные вещи, среди которых бросался в глаза причудливой формы топорик. По этому топорику опознал хозяев стоянки, знакомых мне охотников, которые в это время, надо полагать, бродили где-то в окрестностях.
Перекусив и отдохнув, собрался было уходить, когда заметил торчащую из-под корня березы, возле тента, бутылочную головку. В бутылке оказалось граммов 60–70 прозрачной жидкости. Понюхал — водка. Внезапно пришла озорная мысль: водку слил в собственную фляжку, а в бутылку налил столько же воды из ручья. Уничтожил следы своего пребывания и ушел.
Недели через две при случайной встрече со мной владелец экзотического топорика рассказал, как в тот день развивались события (не подозревая, что центральной фигурой в них был я).
За ужином они с братом решили уступить оставшуюся с прошлого дня водку третьему, самому старшему члену их компании. Тот слил жидкость в пластмассовый стаканчик и опрокинул его в рот, а когда спустя секунду стал уверять, что выпил не водку, а воду, братья поначалу сочли это за шутку. Потом занедоумевали все трое: вокруг верст на десять не было жилья, ни одна вещь на стоянке не пропала, не нашли и каких-либо других признаков пребывания кого-то в их отсутствие. Словом, если это розыгрыш, то чей?
Получив удовольствие от рассказа, я в конце концов открылся рассказчику. А того, обманувшегося их товарища, угостил впоследствии коньяком, возместив тем самым причиненный ему «моральный и материальный ущерб».
ВЫЗОВ — ОТВЕТ
Охоту на тяге разрешали с 1 мая. Выехал я в лес накануне дневной электричкой. Высадился в шесть вечера, рассчитывая в девять быть у избушки.
Планы изменил снег: в ельниках его оставалось местами чуть ли не по колено. Пришлось идти кружным путем, по лиственному редколесью. А потом случилось то, во что долго верилось с трудом: принял мчащийся по логу весенний поток за хорошо знакомую речку Осиновку. Когда спохватился, было уже поздно: лог увел меня далеко в сторону от избушки. Сумерки сгущались, пора было думать о ночлеге.
Порадовался, что захватил с собой запасной свитер. А ведь при сборах были сомнения: зачем он мне, если буду ночевать под крышей.
Развел костер, настелил возле него лапника и стал заготавливать на ночь дрова. После второго или третьего удара топором по сухаре топорик соскочил с топорища и отлетел в сторону (перед поездкой я не удосужился проверить, исправен ли инструмент).
Выручила складная японская пилка с косым и узким (щучьим) зубом. Свалил с ее помощью сухую елку толщиной в комле сантиметров пятнадцать — будет гореть всю ночь. А ведь пилку взял с собой тоже не без колебаний: зачем она, если есть топорик.
Проснулся я под утро от холода: костер едва тлел, а температура резко понизилась. В воздухе ощущался легкий запах горелой резины. Мелькнула нехорошая догадка, которая, к сожалению, подтвердилась: пока спал, пламя под воздействием легкого ветерка продвинулось по сухаре почти на метр и прихватило лежащий в том месте правый сапог. У него оказался выгоревшим носок.
К счастью, я имел с собой кроссовки. Обычно после переобувания на станции, перед заходом в лес, я их прячу в укромном месте с расчетом забрать при возвращении из леса. Но на этот раз, словно предчувствуя беду, оставил кроссовки в рюкзаке.
К избушке шел в сапоге на одной ноге и в кроссовке — на другой (поверх шерстяного носка надел полиэтиленовый мешок). В такой экипировке и на тяге стоял, а на следующий день добирался до станции. Там сменил сапог на кроссовки.
Уже сидя в электричке и обдумывая происшедшее, с удовлетворением отметил, что на каждый вызов обстоятельств (снег, блуждание, поломка топора, потеря сапога) у меня нашелся более или менее адекватный ответ: обходной путь, свитер, пилка, кроссовки.
Комментарии (0)