Кризис

2009 год, январь. Рубль упорно снижает свою стоимость относительно доллара и евро. Многие люди растеряны от потери работы, повышения цен на товары, продукты и услуги...

Однако охотничья жизнь Москвы не склонна к отмиранию: переполнены по воскресеньям да и в будни площадки стрелковых стендов. Там царит веселый смех уверенных в себе людей, гремят дуплеты и одиночные выстрелы, будто никакого кризиса нет и в помине, хотя стоимость одного выстрела составляет теперь 26 рублей (14 – тарелочка, 12 – патрон). А чтобы плодотворно пострелять, принято выполнить не менее 50–100 выстрелов на брата!
Попасть в охотхозяйство, дабы пострелять там лося или кабана, опять-таки непросто: стоит очередь команд, несмотря на весьма солидные расценки (лось, взрослый рогач – порядка сорока тысяч, годовалый поросенок – от двенадцати тысяч, да еще стоимость ночлега, организации охоты и т.п. – суммы немалые).
Однако не все охоты оказываются привлекательными в наши дни, и это вызывает у меня удивление и чувство горечи. А речь идет о трудных, но интересных охотах, требующих физической силы и определенных навыков охоты на волков с флажками.
Было время, когда волков в России было много, и за отстрел хищника государство (за счет колхоза или совхоза, на территории которого добывались хищники) выделяло стрелку премию за каждого взятого волка: поросенка или барана, в зависимости от их наличия в совхозах и колхозах.
Прошли годы, и в Центральных районах России количество волков сильно поубавилось. Однако в наши дни там, где продуктивно работают воспроизводственные и подкормочные мероприятия, организованные сотрудниками крепких охотничьих хозяйств, растет численность диких копытных животных, что и подтягивает к этим хозяйствам волчьи стаи из малообитаемых лесных массивов. Недавно я был на охоте в Тверской области. Отстреляли командой лося и пару поросят-двухлеток и принялись за чаепитие в уютной столовой охотничьего хозяйства. Подошел вскоре и начальник охотхозяйства. Геннадий Викторович сильно обрадовал меня, рассказав о своих намерениях в ближайшее время заняться охотой на волков, почуявших лакомую добычу – поросят, коих развелось порядочное количество на территории охотхозяйства.
И я вспомнил далекие тридцатые годы, когда отец был в составе московской команды по истреблению волков (это были пять-шесть единомышленников) и всегда держал в квартире наготове: пару лыж, рюкзак, набитый белой маскировочной одеждой, консервами, термосом, фотоаппаратом и другими нужными на охоте вещами.
Выезд всегда приурочивался к очередному субботнему вечеру (тогда был только один выходной день), сразу же после получения отцом от окладчика телеграммы: «Волки зафлачены, жду на станции Бологое. Прибытие поезда 6 часов 20 минут. Тимофеев». И люди-энтузиасты быстро обзванивались отцом и тут же выезжали на охоту поездом – автомобилей не было!
Как правило, осечек в охоте не случалось: два-три волка бывали взятыми.
Припомнив такую схему участия в волчьей охоте, я упросил Геннадия Викторовича, если представится возможность, сообщить мне по телефону о том, что волки обложены и затянуты флагами, и я мигом к нему приеду. Однако вместо предполагаемой радости случилось горькое разочарование: в четверг около 21 часа позвонил мне Геннадий Викторович с сообщением, что волки во флажках и прибытие мое в хозяйство должно быть не позднее девяти утра в пятницу. Не помня себя от радости, я стал обзванивать товарищей, которые представлялись мне охотниками, когда речь шла об охоте на водоплавающую дичь, копытных, тетеревов на току и т.п. Но каждый из них, узнав от меня о предстоящем выезде на волчью охоту, сразу же переходил на минорный тон, упоминал о кризисе, о делах, о корпоративных встречах бизнес-коллег именно завтра, в пятницу, и т.д.
Итак, к великому горю моему (автомобиля у меня уже нет), остался я тогда в Москве. А когда на другой же день, в пятницу вечером, я выехал с двумя коллегами по охоте на отстрел диких поросят, к тому же Геннадию Викторовичу, то узнал от него, что вчера только силами егерей (охотников не было!) были взяты пять крупных волков. И я подумал, что кризис-то наступил не столько в экономике, сколько в сознании людей, называющих себя теперь охотниками. И я мысленно снимаю шапку и обнажаю свою голову перед энтузиастами тридцатых годов, получавшими скромную советскую зарплату и не имевшими личных автомобилей, людьми, сильными охотничьим духом, с завидным упорством добиравшимися перекладными поездами, с ночными пересадками, до волчьего оклада, оказавшегося где-нибудь в Рязанской, Калининской или Ленинградской области, и побеждавшими!
А ведь у них было на все про все – сутки. А опоздание на службу в понедельник грозило им судом и наказанием: принудительными работами на срок до одного года (что означало снижение зарплаты до 60% оклада, а остальное вычиталось в пользу государства).
Ну что ж, видимо, у каждого нового поколения свой взгляд на жизненные ценности!