Kроме меня и еще четверых русских на морском трамвайчике, приспособленном под плавбазу, было три поляка и пять человек обслуги: капитан Василий Герасимович Барский, по прозвищу Капитаныч; матрос Пивоварова, физически сильная, рослая и недоступная ни для кого симпатичная блондинка, два пожилых матроса и два егеря – Семеныч и Лукич.
Ранним туманным утром от базы отчаливали наши длинные рыбацкие боты, и мы в сопровождении егерей отправлялись по мелководной части Каспия в поисках мест обитания белуги. Однако, четыре дня не дали никаких результатов, и рыболовы уже стали роптать, что компания взяла такие бешеные деньги, а обеспечить соответствующую рыбалку не может. Егеря все рекомендовали места ближе к границе камышей, которыми оканчивались плавни. Они говорили, что раньше в этих местах всегда брали белугу. Пробовали ловить и ближе к камышам и становились в открытом море, а толку не было.
Вечером собирались все в каюткомпании и за ужином с тоски надирались водкой, благо ею запаслись вдоволь. Не пили только двое. Это были самые колоритные среди нас фигуры. Полная противоположность характеров и внешности. Казалось, что они не могли существовать друг без друга. Степан выглядел как борец сумо – необъятный в размерах, человек сильный и малоразговорчивый. Его друг Леонтий, напротив, обладал чрезвычайно сухощавой невысокой комплекцией, много шутил и жаловался на рыбацкую неудачу. Друзья дали обет не брать в рот спиртного, пока хотя бы один из них не поймает белугу, слово свое стойко держали, но оба, видимо, здорово страдали от данного обещания. А тут еще матрос Пивоварова, поднося к столу закуску, всякий раз подшучивала над неудачливыми рыболовами, особенно над Леоном. Подшучивать-то подшучивала, но по черным ее глазам было видно, какой вулканической силы любовь сокрыта в глубинах ее души. Леон терялся, говорил что-то непонятное в оправдание. Степан был непробиваем, как стена, вообще со всеми. Лишь один раз он не выдержал и отпустил в сторону егерей невнятную фразу. По интонации, с которой она была сказана, можно было догадаться, что егеря за нос их водят с рыбалкой.
Однажды Степан не выдержал и, взяв у Капитаныча бинокль, полез на верхнюю палубу. Пока трамвай шел на новое место стоянки, он долго вглядывался в поверхность моря и наконец громогласно прокричал сверху:
– Капитаныч, стой машина, ловить будем там!
– Где? – спросил поднявшийся наверх Лукич.
– А вон там, на границе мутной и чистой воды.
– Не, там ничего не будет, – егерь недовольно сморщился и замахал руками, но потом под натиском холодного взгляда Степан сдался: – Ну, хорошо, пробуйте.
Наш баркас отчалил. Другой баркас с командой егеря Лукича все же отправился в сторону синеющей вдали полоски камыша. В нашем экипаже находились еще два поляка – Болеслав и Войцек – эксперты по морской рыбалке, мечтавшие поймать рекордную рыбу. Спиннинги у них были высший класс и соответствующие мультипликаторные катушки. Я, правда, не поверил, но Болеслав сказал, что он за свою «палку» отдал пятнадцать штук зеленых. У нас троих – Степана, Леона и меня снасти не стоили таких безумных денег, однако выглядели внушительно. Итак, отрегулировав глубину, которая, кстати, здесь была два метра, и, насадив на здоровенные крючки по огромной красноперке, мы забросили свои, мягко сказать, удочки по разные стороны бортов.
Солнце уже клонилось к закату, когда прижатую тяжелым грузилом ко дну красноперку схватила белуга. Она выбрала снасть Степана, и я увидел, как изменилось его лицо, оно стало еще более сосредоточенным, по губам скользнула тень улыбки: мол, сейчас посмотрим, кто кого. Глядя на него, я подумал, что, может быть, Степан, наконец-то дождался настоящего соперника. Дело в том, что чемпиону страны по армрестлингу единоборство с людьми уже было не интересно, но в душе он был спортсмен, и поэтому всегда подыскивал достойного соперника. Охота на гигантов с мощной удочкой дала ему такую возможность. После подсечки рыба немного посопротивлялась, но довольно скоро Степан подтащил ее к борту и один поднял на борт шестидесятикилограммового белужонка. Освободив его пасть от крючка, он отпустил рыбу в море со словами:
– Отпускаю тебя. Но пришли мне свою взрослую тетю.
Настроение у него явно улучшилось. Он был доволен, что правильно угадал место. Подтвердил это и Болеслав, вскоре поймавший 90 килограммовую белугу, которая также была отпущена. Казалось, недоволен был только Леонтий, который все жаловался на жизнь и матерился на то, что рыбацкое счастье покинуло его окончательно.
Вечером в каюткомпании было необычно шумно и весело. На втором баркасе тоже поймали небольшую белугу. По поводу удачной рыбалки за столом произносили много тостов, а под конец даже устроили быстрые танцы. Один Леон, казалось, был не весел, может быть, потому что был единственным трезвым из мужиков. Матрос Пивоварова, которая также не пила, даже пригласила его на танец, не знаю, из жалости или дополнительно поиздеваться, ведь, как говорил Капитаныч, она сроду ни с кем на работе не танцевала. А сухопарый Леон, дышавший ей в пупок, поверил всерьез ее последней шутке: «Если подаришь яхту, я буду твоей». Это Болеслав подлил масла в огонь, во всеуслышанье заявив за столом, что первая премия, присуждаемая в этом году международной ассоциацией любительского рыболовства за самую крупную рыбу года, – океаническая яхта стоимостью 1,5 миллиона американских долларов. Это ж неслыханные деньги! Вот бабу, видимо, и повело.
На другое утро после крутой попойки вставали тяжело, но баркасы отчалили от баржи во время – на рассвете.
Когда наступило привычное безделье после заброса снастей, чтобы как-то скрасить время, я сказал:
– Левонтию повезло. С такой женщиной танцевал.
– Да, она очень похожа на Мерелин Монро, – сказал Войцех, глубоко затягиваясь сигарным дымом и выпуская его через нос в пышные, прокопченые усы.
Леон помолчал, уставившись в поплавок, но вдруг не выдержал и сказал:
– Какие у нее глаза! – и больше мы от него ничего не услышали, потому что все стали сматывать снасти, чтобы они не перепутались, так как у Болеслава села хорошая белуга.
Поляку пришлось с ней повозиться. Хотя рыба оказалась опять же не такая большая – на вид чуть более ста килограммов. Имевшиеся у нас сто килограммовый безмен слегка зашкаливал. Для контрольного взвешивания стоило везти на базу только ту рыбу, вес которой мог приближаться к двумстам килограммам.
Однако поляк, уже поймавший две рыбы, был в игривом настроении и он спросил Леона снова:
– А что, отдал бы ей яхту, если бы выиграл?
– Конечно, – тут же ответил Леон, даже не спросивший, кому он имел ввиду отдать. – Мне ведь рыба нужна, а не выигрыш.
А я подумал: он прав, что такое деньги, богатство, по сравнению со значимостью человека. А Леонтий, ох, как хотел стать значимым! Особенно в глазах таких красивых женщин, как матрос Пивоварова. Очевидно, она очень ему нравилась: он так и провожал ее за ужином нежным взглядом и так скромно, украдкой скользил им по ее груди, выглядывающей из широкого выреза белой кофточки.
Поклевок до вечера не было. Семеныч уже зудел, что пора собираться. Солнце клонилось к морскому горизонту, как вдруг поплавок Леона подпрыгнул и заскользил по водной глади, уходя под воду. Рыболов, вцепившись в спиннинг руками, словно в гриву необъезженной лошади, напрягся и даже оскалился, и, невзирая на свою хрупкость, рванул так, что любому пудовому сазану он вырвал бы губу вместе с жабрами, а тут, словно он зацепился за кабель, проложенный по дну Каспия – никакого движения, только толстенный спиннинг выгнулся дугою вместе с Леоновой спиной. И вдруг через несколько секунд, которые показались мне вечностью, потому что я, слишком впечатлительный, ловил рядом, с визгом бешено завертелась катушка. За какую-то минуту или меньше рыба размотала весь трехсотметровый запас лески. Я стоял рядом и не знал, что делать. Хвататься за чужой спиннинг было неприлично. С якоря лодку уже не снять.
Семеныч кричал за моей спиной:
– Руби нахер, леску, пропадет парень не за грош.
Массивный Степан, находившийся от Леонтия дальше всех, с проворностью индейца подскочил к нему в тот момент, когда водяной монстр уже тащил упиравшегося человека за борт. Оттолкнув меня и Семеныча легким движением руки, Степан хотел обнять друга за пояс, но тот как-то вдруг выскользнул из рук, и богатырь сумел цепко охватить только его колени. Леонтий повис за бортом, вытянувшись в струну. Он был продолжением, казалось, звеневшей от напряжения лески. Лодку наклонило на один борт, и она черпнула воды. Мы, оставшиеся без дела, как по команде навалились на другой борт, выравнивая крен. На Леоне начала трещать одежда.
– Режь, нахер, леску, – продолжал кричать Семеныч.
– Как? – жалобно спрашивал я, пытаясь разглядеть ситуацию из-за широкой Степановой спины.
– Я тебе отрежу! – грозно прорычал Степан, упираясь лицом в колени Леонтия и лягая меня ногой.
Болеслав, нервно попыхивая трубкой, комментировал почти без акцента по-русски своему земляку:
– Смотри, как вытянуло парня. Интересно, кто быстрее лопнет, он или леска?
– Русский, – по-польски флегматично отвечал Войцех.
Вдруг Леонтий плюхнулся в воду и скрылся с головой. Я хотел прыгать, но неудачливый рыболов вынырнул. В руке он держал спиннинг. Когда его подняли на борт, оказалось, что обломалась шпуля и перетерла леску.
– Ну, повезло тебе, парень, – сказал Семеныч, – хочь спиннинг сохранил.
Окончание в следующем выпуске «РОГ»
Комментарии (0)