В охотничьих походах и путешествиях меня интересует не только охота как таковая. Мне любопытно буквально все, люблю узнавать, как живут люди в местах, где я охочусь, каковы их история, культура, обычаи и быт. Бывает, впечатления от знакомства с какой-нибудь страной или местностью хранятся в памяти дольше, чем детали даже очень удачной охоты.
Помню, однажды с Сашей Протасовым мы семьями охотились в Австралии. С самой охотой и трофеями нам повезло, и все было в порядке, однако запомнилась поездка по другой причине. Дело в том, что Саша родился в День Победы, 9 мая, в великий праздник нашей страны. Принимающая сторона — австралийцы, молодые ребята 35–40 лет, с хорошим университетским образованием, дружелюбные, улыбчивые, тактичные. Мы пригласили их в нашу компанию, чтобы отметить двойной праздник вместе, и очень хорошо посидели.
Под конец этих посиделок Саша спросил у меня:
— Слушай, как ты думаешь, чтó они, австралийцы, знают о Великой Отечественной войне? Спроси их!
У меня неплохой английский разговорный, поэтому мы общались через меня, т.е. я выступал переводчиком. И вот что мы выяснили в результате «опроса». Во-первых, нашу Великую Отечественную они называют Второй мировой войной. Ну ладно. Хорошо.
— А где во Второй мировой войне произошло основное сражение? — спросили мы.
И они бодренько так ответили, что победа над фашистской Германией была достигнута бомбардировками английской авиации немецкого мобилизационного ресурса, заводов, фабрик, что это, мол, всем известно. Разумеется, такой ответ нас очень задел. Когда я перевел Саше эту информацию, он начал заводиться.
— Спроси, спроси их еще раз! — попросил он. — Если они со второго раза не ответят правильно, я им все растолкую в другом формате.
Он, естественно, ждал упоминания о Курской дуге, о Сталинградской битве, а нам про какие-то бомбардировки немецких городов и заводов стали рассказывать сказки. Я спросил:
— А какое знаковое событие Второй мировой войны, по вашему мнению, произошло, после чего военная машина Германии была сломлена?
— Поражение немецкого экспедиционного корпуса Роммеля в Северной Африке, — был ответ.
— Хорошо, ребята, — продолжил я, — мы почти «разобрали» историю Второй мировой. А какая военная операция и какое событие заставило гитлеровскую Германию признать поражение в войне?
И эти простые ребята-австралийцы, открытые, незашоренные, ответили: «Ну, это все знают: победа в войне в Микронезии».
Мы с Сашей только и могли, что развести руками в полном недоумении, спрашивая себя и друг друга: а что такое вообще — война в Микронезии? И тут я понял, что у них все по-другому и они со своими мерками нас не поймут никогда, как и мы их. Какая-то информация о войне все же была в их головах, и когда они удачно вспомнили про Сталинград, то Саша их амнистировал.
В итоге мы с ними выпили, рассказали правду о войне, подружились. Сработал эффект взаимного уважения и понимания, и они даже пообещали никогда не воевать с русскими…
Но вернемся к охоте. Очень мне понравилась и с точки зрения трудностей, и погружением в историю охота на белого медведя в Канаде. Ну, во-первых, до Канады долго добираться (все происходило уже после введения санкций). Четыре пересадки, несколько дней в пути: Турция, Монреаль, затем Оттава, Икалуит — центр провинции Нунавут, город на острове Баффинова Земля, и дальше от Икалуита маленьким самолетом до поселка, где живет всего 400 жителей. Оттуда на снегоходах мы ушли километров за двести; лед был тяжелый, торосы, трещины — не разогнаться. То же и по берегу: разогнаться как следует мешают каменистые гряды. Эти 200 километров нам тяжело дались, мы ехали, может быть, сутки, средняя скорость составляла 15–20 метров в час, даже меньше.
Но зато нам довелось жить с инуитами в палатках. Их шестеро и нас двое в одной палатке. Было очень холодно, я бы сказал, адски холодно. Влажный ветер, мороз –28 °C, но из-за высокой влажности это была настоящая мука. После той поездки в Канаду я охотился в Иркутске, где градусник показывал –43 °C. Но эти градусы ощущались как легкий морозец. В Канаде же был сущий ад.
Палатку инуиты пытались прогревать, у них была даже не газовая печка, а бензиновая. Теплый воздух скапливался только в кровле палатки, и там мы подсушивали свои вещи, которые за день, пока мы катались на снегоходах в поисках медведей, подсыхали...
Спали мы практически не раздеваясь. Инуиты были одеты в свою национальную одежду и обувь (она у них многослойная). Все натуральное, искусно украшенное. А на нас была одежда и обувь Baffin, купленная по совету местного аутфитера в Монреале. Когда мы добрались до места и инуиты увидели нашу амуницию, то они сказали, что, «возможно, мы и выживем на льду».
Три дня мы катались в поисках белых медведей — тщетно. Ни зверей, ни следов нигде не видели. Позже ситуация разъяснилась. Пока мы искали зверей, мы много общались с коренными жителями. Нас интересовало, как они живут, а им было любопытно послушать, где я охотился.
На четвертый день безумного холода местные сказали, что нужно ждать смены ветра. Тогда лед начнет ломаться, в трещинах появится нерпа, и за ней придет медведь. То что сейчас мы зверя не видим, ничего не означает.
— У нас на охоту остается десять дней, поэтому давайте ждать, — сказали инуиты.
Что ж, ждать так ждать. На четвертый день действительно подул ветер, и мы двинулись на снегоходах куда-то, где обязательно должны появиться трещины во льдах.
В нашем распоряжении было пять снегоходов. Один у меня, а второй у моего приятеля, и еще три сопровождающих нас снегохода с двумя местными охотниками на каждом. Так мы искали зверя на льду, объезжая остров за островом.
Инуиты тащили нарты с грузом и собаками (кажется, хаски). По канадским законам искать медведя на снегоходе разрешено. Но когда вы его видите, вы должны выпустить собак, и они будут удерживать медведя до вашего подхода.
Нам повезло: мы сразу же увидели и следы медведей, и лежки нерпы, и места, где зверь пытался ее добыть. Мне тогда казалось, что я понял повадки белого медведя при встрече с человеком. Встретившись с ним, хищник сразу попытается уйти в торосы или, если рядом скалистые острова, вверх, в скалистые гряды.
В нашем случае так и произошло. Мы объезжали один из островов и выскочили, столкнувшись с белым медведем нос к носу. Он тотчас метнулся от нас на остров. Инуиты выпустили собак, которые стали загонять зверя наверх, и там его остановили. Стрелял я на небольшой дистанции, метров 80–100, из .375 калибра. Стрелял раза три-четыре. И добыл хорошего мишку. Перед этим мы с напарником, чтобы определить, кто из нас будет стрелять первым, бросили жребий. И выпало стрелять мне. Когда мой товарищ увидел добытого зверя, он очень расстроился. И я сказал инуиту:
— Слушай, добудем хорошего медведя для друга, и я подарю тебе мои «баффины», новые, из Монреаля, они тебе понравились. А если зверь будет на три метра, еще и спальник отличный оставлю.
Наши проводники уверяли нас, что не надо расстраиваться, трещин много, найдем еще медведей. И мы с одним инуитом остались ждать с трофеем, а мой напарник с другими уехал. Не прошло и сорока минут, как послышались выстрелы. А вскоре мы увидели, что мой компаньон тоже добыл хорошего медведя.
У него состоялась прямо-таки классическая охота: медведь стал уходить по льду, а не в скалы острова. Инуиты спустили собак, и те догнали зверя. Есть даже видео, как собаки атакуют хищника, и он подминает под себя одну из собак. Обычно у инуитов свора большая, состоит из 12 собак. Опытны только вожаки своры, стальные — зеленая молодежь. Вот одну такую малоопытную медведь и подмял. Собственно, на этом наша охота на белого медведя и закончилась. Она была сложная, интересная и очень запоминающаяся.
Поселок, где живут 400 инуитов, можно назвать шикарным. У каждой семьи свой дом — аккуратный современный коттедж. У всех без исключения есть снегоходы «Бомбардье», причем новые, не убитые, максимум трех- четырхлетней давности. Жители ездят на дорогих машинах, в основном на джипах, хотя ездить им по сути некуда, разве что по родному поселку. Забавно, конечно, но — подумать только! — все это на самом краю земли, откуда до ближайшего населенного пункта два часа лета на самолете.
Когда мы жили на льду, мы много о чем говорили с местным людом, в том числе и о мерах господдержки.
— Дома принадлежат нашей общине, — рассказали они. — Мы платим за них 50 канадских долларов в месяц. Топливо для обогрева дома и вода бесплатные, за одного ребенка государство платит 500 долларов в месяц.
А семьи у них, замечу, многодетные, по пять-семь детей.
Хотя меня почти «убили» условия их жизни на самом краю земли, настоящее потрясение было впереди. Инуиты, как и наши чукчи, добывают китов и моржей. Это основа их существования. Начал я их спрашивать, как они это делают, кто гарпун кидает, сколько буйков ставят, каких конкретно китов добывают и т.п. Спрашивал и видел, что они как-то напряглись. Мы, ответили они, добываем серых китов, а я им говорю, что и наши чукчи добывают серых.
И тут оказалось, что они только сейчас, от меня, узнали и о наших чукчах, и о том, что живут они не так уж и далеко и охотятся на тех же китов, что и сами эскимосы. У меня с собой телефон был. Я им показал фотографии и рассказал, как я был на Чукотке и охотил китов совместно с нашими чукчами.
На снегу я пальцем нарисовал, где находятся они и где Чукотка, пролив Дежнёва, Аляска, Канада. А они смотрели на меня и сделали неожиданный вывод:
— Так они такие же, как мы! Ты охотился с нашими братьями, ты теперь тоже один из нас, и поэтому ты можешь звать нас эскимосами.
Для всех чужеземцев они не эскимосы, а инуиты. А мне они разрешили называть себя как одноплеменнику. Вот какая мне выпала честь, и какое высокое доверие оказали мне представители маленького и гордого народа. Помню, как меня это проняло тогда.