Начало - Клиент не всегда прав. Наша охота с американцами на баранов Камчатки
Вот уже вторые сутки мы гоняемся за «маленьким» бараном. Хорошо еще, что мы нашли его на относительно изолированном от основных хребтов месте, иначе угнали бы его куда-нибудь за Срединку.
Нормана мы отправили с Иваном вниз, к Василию с лошадьми, трофей клиента — голову и свернутую в рулон шкуру взвалил себе на плечи двужильный коряк. Ну а мы решили остаться на ночь в горах, чтобы не тратить времени на дорогу в лагерь и обратно. В рюкзаках есть остатки вареной оленины, сало, хлеб, а у Стюарта куча протеиновых батончиков и сникерсов — с голода он не пропадет.
Итак, спускаемся метров на пятьсот и устраиваем табор на небольшом плоском уступе среди стланика. Мелкая каменная крошка едва покрыта тонким подростом из мха и шикши. Тут костер можно разводить, не боясь, что пустим пал, впрочем, спать, вероятно, не придется. Солнце скрылось в облаках над Охотским морем, и стало ощутимо прохладнее. Утепляемся. Стюарт достает из рюкзака ветровку и упаковку с термопленкой (типа набора для выживания сбитого врагом пилота) и, укутавшись, угрюмо замолкает, грызя свои батончики и думая о чем-то своем затаенном. Ни сожаления, ни тем более чувства вины, что мы из-за него не празднуем окончание охоты в лагере, наш клиент не выказывает.
А ночь тянется и тянется. Холодно. Виктор уже дважды ходил в верховье ручья за водой для чая. Но, согревшись им, мы проваливаемся в сон на час, затем холод будит нас, и все повторяется сначала. Наш седельных дел мастер тоже не отказывается от горячего чая.
А к семи утра у нас случается праздник. Сначала мы слышим чьи-то шаги. Зверя ли? Человека? Но раздается тихое покашливание и шум трущейся материи о ветки кедрача, и мы выдыхаем.
— Ванька! — первым догадывается Виктор и поднимается навстречу появившемуся из сумерек человеку.
И это действительно он. Этот маленький и тщедушный на первый взгляд коряк шел потемну через тундру и горы, неся для нас термосы с горячим чаем и судки с едой. Боже, как же прекрасен человек, способный так искренне и самоотверженно заботиться о других, о даже малознакомых ему людях, при этом не требуя признательности и благодарности! С появлением Ивана атмосфера в нашем коллективе сразу поменялась, все взбодрились, стало весело и радостно. В сущности, как мало нужно человеку: всего лишь внимание, забота и готовность помочь…
Подкрепившись, мы начинаем вырабатывать план охоты. Бегать по горам, надеясь наткнуться на баранов, непродуктивно, поэтому решаем разделиться и, разбив район на сектора, парами обследовать его. Поднимаемся к месту стрела рогача Нормана, вызываем лагерь и через разноголосицу эфира договариваемся с Василием о том, что ему предстоит делать. План у нас такой: я и Иван обследуем южную часть массива, Виктор с американцем — северную, отроги к востоку берет на себя Василий. Связь по рации каждые полчаса. Итак, мы расходимся, и начинается настоящая работа.
Баранья охота всегда лотерея: может повезти, как нам, а можно потратить неделю впустую там, где еще день назад видели рогачей. Да и вся популяция снежных баранов на огромном полуострове, скажем так, не Эльдорадо, не дотягивает до пятнадцати тысяч. Да и тех кто считал? Поэтому хорошо оказаться наверху хребта, горы или сопки. Шанс, что первым увидишь баранов, повышается, и они отлично видят все, что происходит под, а не над ними. Поэтому всегда держи высоту и смотри, смотри и смотри. Биноклюй, как говорят мои местные друзья.
Этому правилу мы следуем неукоснительно. Прошли метров пятьсот — и остановка на осмотр местности. Одолели новые полкилометра — и снова остановились. И так до тех пор, пока не найдем рогачей. Связь приносит неутешительные новости. Животные пропали, либо все-таки перешли тундру, отделяющую наш массив от горной цепи Западного хребта, либо зашли где-то в кедрачи и днюют там. До вечера мы ползаем по хребту и смотрим. Кажется, даже бинокли устали смотреть, а мы все выискиваем животных. Настроение — хуже некуда.
Сходимся и решаем остаться на ночь в горах. Непроверенным остается район, где хребет изгибается и уходит на восток. Там, говорит Виктор, есть серия пологих полок, обрывающихся уступами высотой по двадцать метров. Мы с Иваном доходим до этого места, но верхних полок не видим, лишь пару нижних.
От перспективы второй холодной ночевки Стюарт начинает волноваться, но я успокаиваю его тем, что до лагеря километров десять, а еще десять назад, и не по асфальту. К тому же не упускаю возможности заметить, что все могло закончиться в первый день, если бы один клиент не заартачился. То что я говорю о нем в третьем лице, его очень задевает, и он, похоже, вот-вот взорвется.
Вторая ночевка проходит легче первой, мы располагаемся на восточной стороне хребта, и море уже не так холодит нас своим бризом. К тому же рядом пара бочажин с водой, а значит, у нас под рукой всегда есть чай. И — о чудо! — Стюарт вдруг предлагает нам свои сникерсы и батончики. Кстати сказать, у него в рюкзаке чего только нет! Позже, ночью, он выудил из него пакетированные куриные супы, которые мы с удовольствием приготовили в чайнике — на всех. Так, глядишь, к концу охоты он и вовсе станет человеком.
Утро медленно вползает в горы. Вершины Срединного хребта вдруг зажигаются расплавленным золотом, и через секунды из-за него появляется диск солнца. Мы на ногах. Здравствуй, новый день!
Легко идти, когда знаешь окончательную цель. Мы идем и постоянно контролируем ландшафт, открывающийся нам на каждом шагу. Кто знает, какие сюрпризы могут подарить нам горы сегодня!
Через пару часов мы достигаем намеченной точки. Вот здесь вчера мы сделали последнюю остановку и почти полчаса исследовали в бинокли склон под нами. А ведь прав Виктор: с этого места мы видим лишь самые нижние полки, ступенями спускающиеся к подножью хребта, и самые края верхних уступов. Не зная рельефа, как знает его Виктор, который здесь провел не один сезон с табунами оленей, можно легко принять сливающиеся края уступов за сплошной склон и даже не подозревать о невидимых сверху карманах рельефа.
Осторожно подползаем к краю верхнего базальтового уступа и, свесившись, начинаем осматривать склон. И почти сразу на третьей от вершины полке мы с Виктором замечаем группу наших баранов. Вон там, чуть в стороне от пяти- шестилетней молодежи лежит наш рогач. Солнце подсвечивает его грудь, шею, и кажется, что самец плавится в лучах утреннего светила. Как величественно он смотрится! Как играют отблески солнца на кончиках его рогов и как невозмутим и царственен его облик! Лишь увидев такое, можно понять, что гонит в горы разных, но объединенных одной страстью охотников. И что значат страдания, физические муки и боль в сравнении с возможностью наблюдать такую картину!
До баранов около двухсот пятидесяти метров, угол цели почти сорок пять градусов, ветер близок к нулю — идеальные условия, если вы, конечно, знаете, что такое стрельба в горах…
Мы возвращаемся к Стюарту, который пытается беседовать с Иваном. Умилительно наблюдать высокомерного англосакса и простодушного коряка, беседующих на только им понятном языке. Но приходится прервать их увлекательную беседу, чтобы сообщить план. Стрелять, говорю я, придется вниз, а значит, точку прицеливания надо выносить. Неожиданно Стюарт перебивает меня, показывая маленькую табличку поправок в зависимости от дистанции и угла цели. Запасливый наш шорник, однако! Оказывается, он еще в молодости занимался пулевой стрельбой и достиг определенных успехов, но рассказал об этом лишь сейчас, когда гордыня растаяла с дымом костерка.
Виктор, которому я перевожу слова охотника, бормочет: «Посмотрим, какой он снайпер», — и кивает на свой потасканный СКС, как бы спрашивая: «Может быть, помочь клиенту?» Я отрицательно качаю головой, и мы выдвигаемся к перегибу склона, откуда наблюдали баранов. Укладываем стрелка на живот, оба хватаем его за ремень и жестом показываем, что надо сползти чуть вниз, и тогда бараны будут ему видны. Стюарт с опаской выползает вперед, почти до пояса свешиваясь над пустотой, и я успокаиваю его: мол, мы контролируем его в таком положении. На самом деле я не знаю, как долго нам с Виктором удастся удерживать его в висячем положении над обрывом и как он будет стрелять.
Но американец в конце концов понимает, что от него требуется, выставляет карабин и тихо просит держать его крепче, умудряется вложиться в плечо, и через секунду звучит выстрел. Бараны подхватываются и, обманутые отраженным звуком выстрела, бросаются вверх. Только старый рогач скользит по мокрой траве к краю полки, падает с нее и продолжает скатываться вниз с полки на полку, пока не успокаивается у подножия склона почти на границе ольхового стланика.
Мы вытаскиваем Стюарта наверх на хребет, встаем на ноги, и вдруг парень бросает винтовку на землю и начинает кружиться в каком-то невероятном танце, хлопая руками по бедрам и притопывая ногами. Мы недоуменно смотрим на него, а он начинает громко хохотать и лезет к нам обниматься.
Еще утром трудно было и представить, что он способен на какие-либо эмоции, а уж слезы радости на его глазах и этот немыслимый танец не только удивили, но и повергли в шок... В общем, мы простили ему все. Ведь сейчас этот скучный, капризный и странный американец имеет на это право.