Волчья песня

К концу августа сильные утренние росы прибивают злобствовавших всё лето комаров. Их становится меньше, но после захода солнца, с наступлением сумерек, полчища кровососов дают о себе знать. К середине ночи они постепенно исчезают, и прохладным утром комаров вообще не заметно. Но вечером без дымокура сидеть на берегу невозможно. Последние дни каникул всегда для детей особенно дороги, и перед отъездом в школу сыновья, ежедневно собирая вокруг кордона хворост, раскладывали на берегу перед домом костёр. Нередко в углях пеклась картошка, и вся семья, сидя у костра, коротала вечера. И как обычно, дети просили меня рассказать какую-нибудь историю о жизни леса и его обитателей. В тот вечер тема рассказа была определена самой природой. Уже прогорели сучья в костре; по углям пробегали небольшие язычки пламени; светились окна рядом стоящего дома, в которых мелькала тень хлопотавшей по хозяйству жены. И вдруг далеко в тростниковой крепи раздался необычный звук. Вначале я не понял, но тут же сообразил, что это. Звук понесся над притихшим лесом, вызывая неприятное чувство беспокойства. Он разрастался, и вот уже целый хор огласил окрестности. Глаза мальчишек с любопытством уставились на меня. – Папа, что это? – Тише. Это волки, – коротко ответил я. Глаза ребят еще больше заблестели. Взлаивая и повизгивая, молодые волчата, не дождавшись родителей, ушедших на поиски добычи, хором пели унылую песню, вызывающую неприятный холодок, ползущий по спине. Внезапно песня оборвалась. За дальним лесом, где-то на краю земли, вдруг прозвучал ответный короткий вой. Голос взрослого волка был значительно ниже тоном и грубее. – Волк возвращается к логову, а подросшие щенки ждут родителей, – пояснил я. – Ладно, поздно уже, пошли в дом. – Пап, ну расскажи про волков, – просят сыновья. И я, по роду своей деятельности будучи тесно связан с жизнью дикой природы и нередко сталкиваясь с этим зверем, рассказываю детям о поведении волков в различных ситуациях. Барсик и волки
В середине марта, когда лёд в протоках уже сошел, но ещё довольно холодно, я приехал на один из кордонов Трёхизбинского участка заповедника. Остановился на ночлег у старого лесника Власа Фёдоровича Помогаева. Старик обитал на кордоне один, без семьи, которая жила в соседнем селе, и лишь иногда навещавшая мужа старушка наводила в доме чистоту. Влас Фёдорович попросил меня помочь ему напилить дровишек, чтобы подтопить печь. Козлы для пилки дров стояли тут же, метрах в десяти от крыльца. Наготовив дров, истопив печь и поужинав, мы сели на крылечке послушать голоса пролетающих лебедей-кликунов. После однообразной и скучной зимы прилёт птиц вносил заметное оживление. Возле крыльца крутился Барсик, плотный, среднего роста кобелёк-дворняга, собака хозяина. Он вёл себя как-то беспокойно, часто отбегал в сторону стоявшей на отшибе бани. В двух десятках шагов от дома лесника стояли густые заросли тростника, пересекаемые лишь редкими тропами кабанов. Кусты ивы-белотала отделяли поляну со стоявшим на ней домом от тростниковых крепей, тянущихся на многие километры. Ещё не спущенная на воду лодка на берегу протоки дополняла картину тихого, удаленного от шумных дорог кордона. Барсик беспокойно бегал по берегу и, отбегая к кустам, громко, тревожно лаял. Стемнело. Я обошёл с фонариком вокруг поляны, но, ничего подозрительного не обнаружив, решил, что собака лаяла на подходивших близко кабанов. Ночью я проснулся от волчьего воя. Вой был рядом, совсем близко. Рванув молнию спального мешка, я приподнялся на раскладушке, стоявшей у окна, и обомлел. Возле козел, на которых мы пилили дрова, в десятке шагов от дома, сидел волк и самозабвенно оглашал окрестности громким воем. Луна хорошо освещала двор. Трава, покрытая инеем, серебрилась под её бледным светом, и сидящий на ней волк виделся совершенно отчетливо. Услышав шорох за спиной, я обернулся. Старик в одном белье, босиком на цыпочках крался к двери – в сенцах на гвозде висело его ружье. Тихонько приоткрылась дверь, старик протиснулся в неё, но вдруг раздался громкий шум. Волка как ветром сдуло. Оказалось, старик в темноте задел висевший рядом брезентовый плащ и тот с шумом упал. Влас Фёдорович с ружьем выскочил на крыльцо, но увидел лишь мелькнувшие тени – их было три. Утром старик хватился, что Барсик исчез. Осмотрев окрестности и ничего не найдя, мы решили, что волки унесли пса. Погоревав, занялись своими делами. Каково же было наше удивление, когда через несколько дней поехавший на соседний кордон лесничий Кисим передал, что Барсик там и никак не хочет возвращаться. Расстояние между кордонами – шесть километров бездорожья по тростниковым крепям, а по дороге – более десяти. Барсик возвратился на кордон только через месяц. Осталось загадкой, как пес избежал верной гибели. Вероятно, с вечера почуяв волков, он потихоньку убежал подальше. Но что привело волков на кордон, в непосредственную близость к человеческому жилью, трудно сказать. Думаю, что это были переярки, прошлогодние волчата, живущие отдельно от родителей. В половодье
В отличие от Средней России, где вешние воды затопляют поймы рек в апреле, вскоре после ледохода, в низовьях Волги пик паводка приходится на конец мая, а то и на начало июня. Собрав воду с огромной территории своего бассейна, Волга доносит её в дельту лишь после того, как наполнится весь каскад искусственных “морей”, созданных на ней и зачастую вместо пользы приносящих массу проблем. И уж так повелось – многоснежная зима в бассейне Волги, дружная весна – жди хлопот в заповеднике. Порой от села до села в дельте по затопленным дорогам ездят в это время на моторных лодках. Но люди позаботились о себе: все понизовские сёла обвалованы, предохранены от наводнения; на кордонах заповедника дома стоят либо на сваях, либо на насыпанных возвышениях. Птицам, живущим на деревьях, паводок не страшен. Но фазаны бедствуют: гнезда их затапливает, и кладки гибнут. Правда, они начали приспосабливаться и часто гнездятся уже после спада воды. Сами птицы сидят на деревьях или разгуливают по кордонам, где в это время все собаки привязаны. Горностаи, норки, мыши – все живут по дуплам. Зайцы и лисицы откочёвывают в более возвышенные места, а кто не успел – ищет приют у человека. Не так давно лисица пережидала паводок на крыльце пустующего дома, стоящего на отшибе кордона. А как быть кабанам? Паводок 1966 года был необычайно высоким. В Астрахани по берегам Волги выкладывали дамбы из мешков с землей. У каждого крыльца дома на кордонах заповедника был привязан кулас, и при необходимости к соседям или еще куда-нибудь можно было плыть по воде. Мне, в то время главному лесничему заповедника, приходилось ломать голову, как помочь бедствующим животным. Соответствующей техникой заповедник тогда не располагал, и было решено строить искусственные возвышения, в основе которых лежали поваленные в перехлест деревья. Комли спиленных деревьев оставались лежать на высоких пнях, а на поваленные кроны клали скошенный тростник, тюки прессованного сена – так создавалась площадка, на которой могли отдыхать обессиленные кабаны. Нередко случалось подбирать отставших от матери ослабевших поросят. Они содержались на каждом кордоне в сарайчиках на подмостках. Однажды, встав утром, я не сразу мог открыть дверь – на крыльце, подперев её, лежал здоровенный кабан. Другой, поменьше, забрался в кулас, привязанный к крыльцу. Оба, недовольно ворча, покинули приглянувшееся им пристанище. Коров лесники заранее вывезли в ближайшие села, куры жили на чердаках домов. Вот в такое время и пришлось столкнуться с волками. Как-то на центральном кордоне Дамчикского участка я обратил внимание на то, что вернувшийся из поездки по маршруту зоолог В.И.Касаткин, привязав лодку к причалу, выкладывает на него какие-то предметы. Подойдя ближе, я ахнул: Валентин Иванович положил в ряд 14 маленьких диких поросят, задавленных волками. Некоторые ещё подавали слабые признаки жизни. Он пояснил, что, спускаясь без мотора по ерику Татарский, услышал визг свиней и возню. Подплыв ближе, увидел страшную картину – пара волков напала на два объединившихся выводка кабанов. Волки отбили в сторону мечущихся маток и душили поросят, пытавшихся прорваться к матерям по узенькой полоске суши, оставшейся незатопленной. Некоторые поросята имели следы одного укуса, но этого было достаточно для месячных зверенышей. Вряд ли волки были голодны – неподалеку Касаткин обнаружил недоеденного волками назимка (прошлогоднего поросенка). В то время охота на волков в заповеднике не только разрешалась, но и поощрялась. Решили организовать облаву. Назавтра на лодках и куласах окружили район предполагаемого нахождения волков. Вдвоем с товарищем спустились по течению на лодке. Затопившая все окрестности вода оставила сухими лишь кое-где маленькие островки, поросшие осокой и ежевичником. Внимательно посматриваем по сторонам. Один стоит с ружьем наготове, другой управляет лодкой при помощи шеста. Внезапно со стороны соседнего ерика раздался быстрый дуплет, потом послышались шлепки убегающего по воде зверя. Собравшиеся охотники поздравили лесника В.С.Шкварникова – он убил здоровенного волка. Василий Сергеевич рассказал, что заметил отдыхающую пару волков, бесшумно подплыл к ним и выстрелил в поднявшего голову волка. Волчица ушла по зарослям тростника, второй выстрел вреда ей не причинил. На следующий день посланные в охрану лесники сообщили, что возле северной границы заповедника встретили раненого секача. Очевидно, браконьеры подранили кабана, и он приковылял в заповедник с перебитой ногой. Зверь обречен. Звоню в Астрахань, в управление заповедника. Директор разрешает добыть раненого кабана для изготовления чучела в музей. Втроем выехали на место встречи раненого зверя. Подросший молодой тростник стоит густой щеткой – высота его более метра. Бредем в высоких сапогах, внимательно поглядывая, не зашевелится ли в зарослях раненый кабан. Сухого места почти нет, осторожно передвигаемся по мелководью. Внезапно шедший в полусотне метров от меня товарищ закричал: “Скорее сюда!”. Насколько позволяют глубина полоев и густая растительность, бегу. Товарищ пояснил, что на маленьком островке, поросшем ежевичником, он видел волчонка. Осматриваем место. Островок суши небольшой, не более 15 метров в диаметре. Начинаем искать. Ничего не видно. По воде волчата уйти не могли – было бы слышно. Вдруг ощущаю под ногой что-то мягкое. Спрятавшись под плети ежевики, припал к земле волчонок. Он не шелохнулся и не запищал, когда я на него наступил. Снимаю брезентовую куртку и заворачиваю в неё звереныша. Иду, внимательно смотря под ноги. Рядом из густой осоки выскакивает еще один. Падая на него, успеваю схватить. Волчата, величиной с хорошего кота, уже пытаются огрызаться. Вскоре товарищи нашли ещё троих. В стороне по залитому водой тростнику слышно шлёпанье по воде убегающей волчицы. Очевидно, после затопления водой логова волчица перетащила детенышей на сухой островок. Сразу по возвращении посылаю двоих лесников в засаду. Вечером меткий выстрел одного из них положил конец разбойничьему семейству. Августовской ночью
Однажды ранним августовским утром я приехал на центральный кордон Трёхизбинского участка. Немногочисленные жители, собравшиеся у конторы, сообщили тревожную весть – ночью кордон подвергся нападению волков. Собак в то лето на кордоне не было. Сторожевой пес Глобус незадолго до этого погиб в схватке с браконьерами. Внимательно осмотрев место происшествия, я выяснил следующее. Старики-волки обучали молодежь добывать пищу. Воспользовавшись темной ночью, семья пришла на кордон. Крупный скот и лошади были на противоположном берегу ерика возле разложенного на ночь тлеющего костра – “курева” от комаров, дымом отгонявшего назойливых насекомых. У двух лесников в сарайчиках содержались поросята. Но в сараях костра от комаров не разведешь – кругом сухой тростник. Возле каждого сарайчика из жердей был сделан небольшой загончик, где бегали поросята. На ночь они зарывались в большие кучи сена, спасаясь от комаров. Но от волков они не спаслись. Причем любопытно поведение волков. Двух поросят, ночевавших в сене в загоне, они взяли сразу. А двое других тоже спали в куче сена в соседнем сарайчике с открытой настежь дверью. Так волки в сараи не пошли! Их, видимо, пугала возможность оказаться внутри помещения. В задней стенке сарайчика они когтями и зубами оторвали гнилую доску и, подкопав землю под стенкой, выпугнули поросят из сарая и беспрепятственно взяли их. Зимой, по следам не раз прослеживая охоту волков на кабана, всегда отмечал, что вся группа, даже если она состояла всего из пары зверей, устраивала облаву. Один или несколько зверей ложились в засаду с подветренной стороны, а другие становились загонщиками. Результат почти всегда один и тот же: выскочивший из засады зверь хватал свинью или назимка, а подоспевший загонщик доканчивал дело. Только старому секачу удается иногда устоять против хищников. Забравшись в густейшую тростниковую крепь и упершись задом в навал тростника, он успешно обороняется.