О глухаре и за глухаря

Тает снег и, как цветы, распускаются статьи о самых популярных видах весенних охот. Что может быть заманчивей для городского охотника, чем охота на глухарином току? В ней сочетается все: и сказка, так как только фантазия, кажется, может родить образ такой огромной древней птицы; и ощущение весны, когда ты слушаешь песни просыпающегося леса; и азарт плюс выдержка при подходе к глухарю; и охотничье счастье от красоты, мощи и тяжести птицы в руках.

По существующим правилам глухаря весной стреляют только на току, причем в строго регламентируемых и контролируемых количествах. Так должно быть и так и есть в высокоорганизованных охотничьих хозяйствах средней полосы России.

Сейчас, более чем когда-либо, егерь лично заинтересован в охране известных ему токов, так как каждый отстрелянный глухарь – это его доход и доход охотхозяйства. В его интересах отстреливать такое количество птиц, которое не нарушит тока и даст возможность эксплуатировать его многие годы.

Наш весенний глухарь весьма привлекателен для иностранных охотников-туристов: это одновременно и экзотика, и великолепный трофей, и относительно легкая охота с гарантированным результатом (если турист сумеет поразить цель) и, по зарубежным меркам, недорогая.

Мало кто из мыслящих охотников сомневается в том, что численность глухаря во многом зависит от состояния токов. Что такое ток они понимают по-разному, чаще всего исходя из личного опыта и построенных на его основе субъективных представлений. Побывал человек раз-другой на току, наслушался или начитался рассказов и думает, что все постиг. Однако чем меньше любознательному охотнику приходится домысливать, тем объективнее становится воображаемая картина тока.

Трудно в наше время представить себе страстного охотника, который всю весну, да еще и не одну, ходит на ток без ружья и подсматривает за глухарями. Это участь биологов, которых почему-то так невзлюбил и о которых столь пренебрежительно говорит в журнале «Природа и охота» автор рассказа об охоте на глухарином току «Князь во князьях». Хотя согласился бы с утверждением, что только охотники по-настоящему заинтересованы в охране глухаря, а зоологи и биологи-охотоведы призваны выступать в роли их ученых слуг.

Кстати, замечу, что, пусть биолог тысячу раз охотник, его отношение к изучаемой птице как к объекту охоты резко изменяется в процессе работы и наблюдений за ее поведением. Пропадает интерес к отстрелу, и охотничий азарт сменяется желанием побольше увидеть и накопить знаний. А на току, где птицы наблюдаются каждую весну на протяжении нескольких лет, то и вовсе становится невозможным стрелять в своих старых знакомых.

Я испытал на себе, что при близком знакомстве с объектом исследований исчезает романтика охоты на него, все становится обыденным, а отстрел того же глухаря производится уже по трезвому расчету. Во всяком случае должно пройти время, чтобы что-то забылось, вернулась свежесть охотничьих ощущений и возможность почувствовать себя «как все» при подходе к поющему петуху.

Мой друг Эдик Дронсейко десяток весен прожил (не провел, а именно прожил), в компании с Колей Немноновым на токовище. Всех старых петухов они узнавали и различали по внешности и характеру. Охотоведы смогли подсмотреть много интимных подробностей из жизни глухаря и узнать много нового о глухарином токе.

Я когда-то давно уже касался этой темы в «РОГ» в надежде направить на путь истинный охотников, снабдив их минимумом знаний, нужных для сохранения тока. Я не боюсь повториться, тем более, что это лишний раз напомнит, что жил такой, влюбленный в глухаря, научный сотрудник Эдуард Дронсейко, сложивший голову на поприще охотоведения, по просьбе своего руководства добывая якобы необходимые кому-то сведения о состоянии популяций охотничьих животных в местностях, зараженных чернобыльской гадостью.

Волей-неволей приходится ломать голову над тем, почему в некоторых, причем нередких, случаях разумные, грамотные люди часто проявляют по отношению к току небережное, бездумное отношение. Возможно потому, что добытый глухарь воспринимается не как уникальный сказочный трофей, а как что-то обыденное, возможность заготовить мяса впрок, накрутить банок с консервами.

Легко посчитать, сколько такого «продукта» заготовит человек, отстреляв десяток петухов. Такое отношение свойственно людям там, где глухаря хватает и такие заготовки реальны, где можно постоянно отыскивать все новые и новые тока взамен утраченных – выколотив столько петухов, что ток прекращает свое существование, такой заготовитель скажет: «Ток переместился, надо искать».

Я замечал, что заготовитель, найдя ток, не может остановиться. Упорство, профессионализм, которые проявляются при поиске новых токов к очередному сезону, вызывают удивление и уважение. Поначалу я наивно думал, что это происходит из-за незнания закономерностей, определяющих жизнь и долговечность тока. Потом понял, что здесь что-то совсем другое. И еще я убедился, что если хочешь избежать обид, то токов, к которым трепетно и бережно относишься, ни в коем случае никому показывать нельзя, даже самым закадычным друзьям.

Вернуться к теме глухариного тока меня подтолкнула весна и упомянутый рассказ в журнале «Природа и охота». Молодые охотники могут поверить «опытному глухарятнику», который, по его словам, сотни раз в ожидании токования сооружал нодью (а это, как вы понимаете, очень трудоемкое, долгое, требующее навыка и не каждому доступное дело), у которой попивал чаек из закопченного, видавшего виды чайника и сквозь чуткую дрему слушал, как «где-то неподалеку эгейкал свадьбившийся заяц-беляк».

Заметим только, что нодья не приспособлена для этого занятия, ее предназначение – длительный ночлег, а готовить всегда удобнее на костерке, разведенном рядом. Не напрасно редакция журнала указала, что печатает рассказ «Князь во князьях» в порядке обсуждения.

Чтобы добраться до сути, придется в двух словах коснуться его содержания. Рассказчик попал на глухариный ток, с ружьем за спиной подобрался к поющему петуху, «снял с плеча ружье, двинул кнопки предохранителя, примериваясь для выстрела». И вот тут-то произошел случай, послуживший поводом для того, чтобы поделиться «знаниями», опытом и околотоковыми мыслями с менее искушенными охотниками.

Я позволю себе немного процитировать автора. Он увидел, как по земле «ломился» «один, без свиты копалух, огромный белоплечий петушище, токуя и грохоча крыльями» – «князь–старейшина глухариного племени». Току стало страшно, автору, чувствуется, тоже, но он не растерялся. Петух на дереве, которого он хотел стрелять, «опал оперением, сжался, затаился на суку». Страх сковал весь ток, «не слышно было и глухарок». Чтобы спасти ток от жуткого петуха, автор «ударил по нему из получокового ствола первачом». Здесь имеется в виду, естественно, не самогон, а первый номер дроби. Ток сразу ожил, «гокнули появившиеся невесть откуда глухарки, заточили-заиграли остальные петухи». «Старейшина», как оказалось, весил 6 кг 600 г.

В результате описанного действа у автора «смутные полудогадки, сомнения засели в глубинах сознания»: правильно ли он сделал, взяв «князя», «ведь журналы были сплошь напичканы статьями о том, что самых крупных самцов всех животных нужно беречь от выстрела».

Ответ на все свои долгие и, надо думать, тяжкие сомнения в правильности уничтожения доминантного петуха автор нашел лишь спустя годы в наставлениях «старого глухарятника-вепса», который сказал ему: «На току сначала всегда бери того, который других мошников гоняет, потому как он пустой и только ток портит». Автор, непонятно почему, сразу безоговорочно поверил этому старику, а не журнальным статьям, и совесть его, видимо, успокоилась.

Но он пошел даже дальше своего «учителя», домыслив, что петух, подобный отстрелянному им, – «дедушка над дедушками», «не способный к копуляции с самками, а, следовательно, «пустой»».

Вкратце не выдуманная вепсом, а объективная картина тока такова. Каждый из токовиков занимает свой постоянный многолетний индивидуальный участок, имеющий в поперечнике 200 и более метров. Петухи-«патриархи» создают четкую структуру тока, обеспечивают ее прочность. К молодым глухарям они вполне терпимы и не препятствуют их свободному перемещению по токовищу, иногда в компании с глухарками. Они просто-напросто не видят в молодых самцах конкурентов, а те получают возможность ближе познакомиться с током и постепенно учиться уму-разуму.

Трехлетние глухари еще полностью подчиняются на току доминантным самцам. До того, как они займут на току высшие ступени иерархической лестницы, должно пройти не менее 4–5 лет. Пока структура тока не нарушена неразумным бездумным отстрелом «старых» доминантных петухов, составляющих его костяк, на токовище царит идеальный порядок и почти не бывает драк, так как за долгие годы существования тока все отношения давно выяснены.

Глухарки хорошо знают структуру тока, расположение индивидуальных участков и летят прямо к своим избранникам. Размножаться самки начинают с трехлетнего возраста. На долю каждого токовика приходится за весну не больше двух глухарок, каждая из которых посещает ток не менее двух раз. В дружную весну период спаривания очень короток и длится 3–5 дней, а в затяжную – 7–10.

Самыми большими драчунами выглядят на токовище четырехлетние петухи. Они уже имеют свои участки и всячески стараются самоутвердиться. В случае изъятия токовиков, ток становится шумным и кажется, будто жизнь на нем бьет ключом, но это впечатление обманчиво. На таком току шума много, а толку мало, его воспроизводственное значение резко снижается. Удаление каждого токовика – большая потеря для тока и ведет к сбоям в размножении. Отстрел половины петухов, имеющих участки, может привести к полному развалу тока и ставит под угрозу существование всей токовой группировки птиц.

Исследователи пришли к выводу, что охотиться на току лучше после прекращения массового вылета глухарок и спада активности доминантных самцов. В этих условиях можно отстреливать без вреда для тока одного из пяти, или даже из четырех самцов, лучше по периферии токовища, как и в более ранние периоды. В разгар тока не следует добывать больше одного петуха из семи. Если же в это время из года в год регулярно изымать 1/6 часть поющих глухарей, то ток через несколько лет исчезнет.

На севере мы с Мариной Козловой смогли наблюдать очень поучительную картину гибели глухариного тока. Вокруг него осенью всегда держалась масса глухарей. Подъезд был очень удобен – от реки рукой подать. Ток был очень компактным, ходить по токовищу было легко. За одну зорю здесь два человека отстреляли по четыре петуха каждый. И это оказалось – все.

Когда мы специально, чтобы посмотреть, что на току делается, приплыли к нему через 2 дня, там не пел ни один петух, но зато мы насчитали 15 молчунов. Казалось, почему бы им не воспользоваться ситуацией и не сменить выбитых токовиков? Однако этого не произошло. Мы проверяли это токовище в течение нескольких лет. Ток исчез бесследно, а глухари в окружающих его угодьях иссякли. Местные охотники сказали: «Ток переместился, будем его искать». Знаем, что пока в тех местах ничего не нашли.