Напарник мой и тезка, подойдя ко мне и поежившись, крикнул:
— Ну и погодка! Минус пять на градуснике!
Ничего!
По словам Владимира Васильевича, гусь есть, а это главное.
До открытия оставалось два дня, так что время и на разведку, и на оборудование скрадков было.
Вступив в борьбу с разбушевавшейся стихией, мы попытались установить палатку в лесополосе, между заснеженными зеленями и до конца не убранным подсолнечником.
Ледяной ветер остервенело рвал из окоченевших рук несобранную палатку, пригибая ее к земле, но тем не менее вскоре ее зеленый купол взмыл вверх. Выгрузили из машины сумки с гусиными профилями, занесли их в палатку, заслоняя ими подветренную сторону.
Постепенно утроба внедорожника пустела, а перемещенные вещи занимали места по стенкам палатки, образуя надежный заслон от колючего ветра. На разложенном столе запылала красно-фиолетовым пламенем газовая плитка.
В чугунной сковороде заскворчала яичница, чесночным ароматом потянуло от нарезанного розового сала. Жизнь налаживалась. Горячий чай приятно согревал нутро и тоскующую по охоте душу.
— Теперь совсем хорошо! — подмигнул я сидящему напротив Дмитрию.
— Какие наши действия? — спросил он, прислушиваясь к завывающему за стенками палатки ветру.
— Ждем вечера. Изучаем маршруты гусей, ищем присады и определяемся с местами засад.
В 17:10 полетели первые стаи. Было их немного, но все они шли к определенному полю, находящемуся примерно в трех километрах на юго-западе от нашего лагеря. День незаметно сменила темнота наступившего вечера. На прозрачном синем небе зажглись яркие звезды.
Молодой месяц, опоясанный светлым ореолом, появился за ними следом, повис над нашей палаткой, озаряя вечерний небосвод. Мороз крепчал на глазах, но в прогретой палатке было уютно и тепло. Сотни километров пути давали о себе знать, наваливаясь пудовой тяжестью на уставшие веки.
— Утро вечера мудренее! — сладко потянувшись, сказал я Димке и выключил свет…
С первым лучом солнца мы следили за небом в надежде увидеть гусей, но голубой небосвод был прозрачен и пуст. На градуснике –12 °C, а вокруг нас белоснежный пейзаж, больше подходивший для середины зимы, чем для начала апреля…
Позавтракав, выдвинулись на юго-запад, в ту сторону, куда улетали гусиные стаи. На следующем поле обнаружилось небольшое вытянутое болотце, находящееся посреди перепаханного пшеничного поля.
В бинокль хорошо были видны сотни отдыхающих уток разных пород. Там были кряквы, шилохвости, свиязи и еще множество другой утки. Налюбовавшись обилием водоплавающей дичи, мы пошли дальше, огибая болотину стороной.
Бдительные птицы, увидев людей, с невообразимым гвалтом поднялись в воздух, заслонив собой небо. И уже через несколько секунд над болотом кружила черная масса разномастной утки. Задрав головы, мы восхищенно наблюдали за этой удивительной картиной, пока не услышали гусиную перекличку, переходящую в настоящий базар.
Птицы, которых мы искали, находились на следующем поле, отделенном от нас густой лесополосой, не просматриваемой в бинокль.
Забыв про уток, мы пробрались на звук усиливающегося гусиного гомона, но, не доходя до лесополосы метров двести, заметили силуэты гусей, выплывающих из-за деревьев растянутым на сотни метров клином. За ними шли и шли новые стаи.
Точное количество определить было трудно, но навскидку их было не меньше шестисот – семисот голов. Увидев нас, гуси, тревожно гогоча, ломали строй, загибая вправо, уходили над болотом на высоте тридцати метров на северо-восток, по пути смешивались с утиными стаями, роящимися в воздухе, словно комары, создавая при этом жуткую неразбериху и толчею.
Мы долго смотрели на это невероятное зрелище, пока последний гусиный клин не скрылся за горизонтом. Поле, на котором ночевали гуси, оказалось нешироким и вытянутым, с занесенными снегом зеленями.
По сравнению с ним наше поле с зеленкой и пятью замерзшими лужами-озерами казалось в десятки раз больше. Правда, при вчерашнем пронизывающем ветре закрытое со всех сторон лесополосами узкое поле выглядело для гусей явно привлекательнее.
Незаметно солнце стало пригревать, плавя на глазах хрустящий снег и освобождая ото льда многочисленные лужи. В голубом небе потянулись высоко летящие гусиные клинья, гармонично вплетая свой гогот в весеннюю увертюру птичьего разноголосья. Возвратились в лагерь.
По дороге подвели итоги увиденного за вечер и утро. Гусь в угодьях есть, коридор его пролета нам известен. Правда, гусь жирует и ночует на выбранном поле и, если его спугнуть, уже не возвращается. Этот факт, конечно, осложнял нашу охоту, но когда правильная охота на гуся была легкой?
После обеда приехала остальная часть нашей команды — Андрей, Николай и Евгений. Всех интересовало одно: наличие гуся. Но отчет об этом не понадобился. Нас привлек приближающийся гусиный гогот.
Перед нами вихрем закружились в хороводе десятки гусиных стай, которые садились на оттаявшие за день лужи в пятистах метрах от нас.
Сидевшие стаи привлекали своим базаром других гусей, и вскоре на зеленях паслось под тысячу птиц. Прилетевшие гуси и радовали, и огорчали одновременно. Как теперь рыть скрадки? Загадка. Гусь ночевал на полях, и получалось, что, не согнав их, обустроиться, увы, не получится. Но тут большая часть гусей взмыла в воздух.
Я осмотрел поле в бинокль и заметил конкурентов, пытающихся обосноваться рядом, хотя они прекрасно видели наш лагерь и стоящие рядом машины. Ничего не оставалось делать, как идти на поле и, согнав оставшихся гусей, рыть ямы, пока нас не опередили. Углубившись на штык, мы поняли, что окоп нам не вырыть, так как яма сразу начинала наполняться водой.
У нас было три лежачих скрадка на пятерых. Рыли мы окоп на возвышенности для двоих и углубляли скрадки по сторонам, затем шли за травой и маскировали свое укрытие и чернозем вокруг уже в темноте.
— Маскировка не ахти! — раздосадованно выпалил я, осматривая в лучах фонаря нашу работу.
— Ну что поделаешь! — устало гудели ребята, прекрасно понимая, что сделали все, что могли.
— Если бы снег ночью пошел, то был бы совсем другой табак! — задумчиво произнес я, с надеждой посмотрев в беззвездное небо.
Закинув лопаты на плечи, мы двинулись в сторону лагеря, устало передвигая пудовые сапоги, облепленные липким черноземом, оттаявшим за день. На месте отмылись и почистились… И тут пошел снег. Мои молитвы услышаны!
В четыре утра разбудил ребят. Подъем дался не всем. Не дождавшись остальных, мы с Димкой ушли вдвоем. По подмороженной земле передвигаться легко, как по асфальту. Посадил напарника в окоп, а сам быстро расставил чучела. Светало.
Рано, но мы все равно опоздали на полчаса. Боковым зрением я заметил заходящих на наш окоп двух гуменников. Дмитрий смотрел в мою сторону и не видел летящих на посадку гусей.
— Дима! Не шевелись! Пара заходит со спины. Жди, жди, бей! — крикнул я другу, когда гуси подлетели к нему метров на двадцать.
Прозвучали выстрелы, но ни один не достиг цели. Я поспешил расставить чучела. Их оставалось полтора десятка, и очередной налет застал меня в поле без ружья. Одиночка чуть ли не сел на голову Димке, и он опять промазал.
Наконец, последние чучела присоединились к пластиковой стае, и я, облегченно выдохнув, побежал к яме. Плюхнулся в окоп, заполненный по колено водой, и, приняв от напарника ружье, замер в ожидании. Белые маскхалаты хорошо скрадывали нас на фоне снега.
Поманил манком пролетающих гусей, но потревоженные вчера, они, заметив наших конкурентов, не замороченных своей маскировкой, сели за лесополосой на соседнее поле, привлекая к себе, словно магнитом, пролетающие мимо стаи.
Подошедшие ребята заняли лежачие скрадки. Но охота явно не клеилась. За три часа подлетели три стаи, но, не зайдя на выстрел, белолобые отворачивали к гомонящим на соседнем поле гусям. Замерзнув окончательно, Андрей и Евгений решили толкнуть гусей на нас, но они ушли в противоположную от нас сторону.
Наконец, когда уже все замерзли, устали от ожидания и разошлись по бивуакам, на краю поля появилась стайка гуменников пятнадцать голов. Поманил, привлекая их внимание. Услышав манок, гуси повернули к нам, приближаясь на двадцатиметровой высоте.
Заметив искусственную стаю, они оживились, сломали строй и приготовились к посадке. Затаив дыхание, я следил за ними, вжавшись в окоп. Гуси все ближе, еще несколько взмахов и…
— Бей! — вырвалось из моей груди.
Взлетели по команде стволы. Приклад раз за разом толкал в плечо, затвор выкидывал в сторону очередную гильзу. Два гуменника камнем ударились о землю, спустя секунду упал один белолобый.
Димка пулей вылетел из окопа, обрызгав меня грязной водой, подбежал к гусям и, схватив за шеи, поднял победно над головой. Ну вот, другое дело! Открытие состоялось.
Поздравил друга с полем, пожав грязную от чернозема руку. Вот теперь и нам можно вернуться в лагерь, отогреться и поднять стопочку на крови за удачное утро.
Комментарии (0)