Шатурские охоты вспоминаются долго

Объявление даты открытия утиной охоты ни для кого сюрпризом не является, но отчего-то это всегда становится событием. И начинается: звонки, разговоры, кто едет, кто нет, что взять и чем запасаться. Погода не имеет значения, она второстепенна, а на утиных охотах чем хуже, тем лучше (в смысле добычливости). Да и современная экипировка учитывает любые погодные условия.

Шатура — место, на первый взгляд, гиблое, но сколько живности прижилось здесь и живет вполне себе вольготно.

Особенно водоплавающие.

Для них это райский уголок, большинству удается сытно и счастливо провести здесь теплые времена, нарезвиться, наплодиться и покинуть шатурские угодья в целости и сохранности, прихватив с собой молодняк.

В хорошие времена, как говорят егеря, у утки аж по три выводка. Правда, непонятно, успевают ли они встать на крыло для дальних перелетов, но на такой случай есть два озера по соседству: Святое, Белое и Черное. Вода там местами не затягивается льдом всю зиму. Даже в сильные морозы.

С открытием охоты поехали в угодья машины. Охотники торопились занять места, подходящие для лагеря, поровнее и поближе к воде. А животный мир насторожился, затих от такого движения и на всякий случай затаился. Кто-то решил отсидеться, а кто-то и вовсе убраться куда подальше.

Если взглянуть на карты, то простираются шатурские земли так далеко, что эти территории можно сравнить с какой-то частью дикой Амазонки. Вот только племена здесь не прижились, а те, что поселились, предпочли комфорт и цивилизацию с доступными дорогами и электричеством.

Собравшись в условленном месте, наша компания застолбила места. Стойких и давних осталось немного, но были они проверены и дружны годами. Я приехал позже всех, но местечко для машины мне сохранили, отгородив его очень непривычной для этих мест техникой. Въезд закрыл «Шерп».

Приезжавший раньше в Шатуру за компанию Сергей вдруг увлекся охотой всерьез. Поскольку средства позволяли, то и обзавелся всякой атрибутикой по высшему классу. Такая болотная техника никого не оставила равнодушным. Желающие могли прокатиться или даже поуправлять ею самостоятельно, чтобы в полной мере почувствовать силу вездеходной техники.

Компактный на фотографиях, наяву этот «проходимец» оказался почти исполином. Колеса в рост среднего рязанского мужичка. Кабина хоть и тесная, но вполне комфортная. Все рационально и гармонично. Вездеходность и надежность читались в каждой детали. Помимо «Шерпа» Сергей привез сабборды.

Засветло он с супругой, встав на эти передвижные средства по воде, тихо взмахнули веслами
и отчалили от берега, не нарушая вечерней тишины. Это было красиво и необычно. Сидя с банкой пива за столом, я восхитился их непоседливости и желанию использовать с толком каждый час, проведенный на природе.

Парочка так же тихо вернулась, как и отчалила. Плавание не утомило путешественников. Перед ужином все подтовились к завтрашнему утру, а уже за столом вспоминали прошлые охоты, смешные истории и просто болтали о разном. Разошлись за полночь. Встали затемно. В сумерках каждый отправился в запланированное и заранее подготовленное укромное местечко на надутых лодках.

Сергей завел свой «Шерп», разбудив туманную тишину. Злобная и самоуверенная машина на исполинских колесах зашла в воду, по-хозяйски перескочила через захламленную поваленными деревьями косу и рухнула в болото. Затем, выбрасывая струи воды, она погребла в мрачную темноту.

Вскоре звук мотора утонул в мутной влаге ночи. Болотная жижа засосала по привычке в себя лишнее и успокоилась.

Утро загрохотало. Со всех сторон посыпались звуки выстрелов. Где-то отчаянно работали полуавтоматы. Иногда воздух сотрясали «магнумы», но вскоре рассветная беспорядочная стрельба стихла. Появилась разборчивость. Хотя кто-то все еще продолжал палить на всю катушку.

Я решил пойти старым и проверенным путем. И не ошибся. Выйдя на мягкую торфяную дорогу, я пошел вдоль канавы, которая всегда была уютным и сытным местом для кряковых. Придорожная канава оказалась обитаемой. Утиная пара вспорхнула, но, как это бывает на охотах, неожиданно.

Тогда я собрался и, перестав греметь болотниками, сменил уверенный аллюр на кошачью походку. Взлетевшая утка стала первым трофеем. Эту осень я впервые охотился без своего пса, который тринадцать лет был моим помощником. Птицу пришлось доставать подручными средствами. Достав ее, я сел на траву, держа в руках свою добычу.

Снова впал в сентиментальные воспоминания о своей собаке и чуть было не разревелся. Что-то внутри заклокотало от воспоминаний, и настроение охотиться пропало. Положив утку в ягдташ, я вернулся в лагерь.

От соседних канав отошли два охотника. Имен их я не знал, но лица помнил. У одного был кобелек дратх, у другого сучка курца, жирноватая для своего назначения, но хорошо воспитанная и послушная. На поясе у охотников болтались утки. Собаки бодрились, но было заметно, что устали не меньше хозяев.

Раньше, когда со мной охотился мой пес, я и думать не думал о лодке. Мой верный друг умудрялся приносить мне самых «безнадежных» уток. С каким рвением и азартом он при любой погоде бросался в воду за сбитой птицей! Жаль, что собачья жизнь так коротка… Не могу привыкнуть, что ушел он от меня навсегда. Такой упрямый и такой родной. Ночь в палатке без его храпа тосклива и одинока…

Беспорядочную стрельбу постепенно сменили одиночные выстрелы, в которых читались усталость и лень. Под растянутым тентом собирались охотники. На траве лежали трофеи. Было их немного, но на хороший обед достаточно. Все ждали, когда приедут с дальних островов наши друзья на чудо-машине. Вскоре послышался знакомый рокот. «Шерп» шел во всю силу своей проходимости к месту парковки.

Утренняя охота закончилась, по крайней мере для нашей команды. Усталые и ленивые, охотники разряжались и чехлили оружие. День обещал быть жарким. Сбросив с себя влажную одежду, я заполз в палатку и с наслаждением вытянулся на мягком матрасе…

Проснулся от разговоров. Вкусно пахло едой и костром. Вещи просохли. Одевшись, бодрый и голодный, я вылез наружу. Два брата, споря, как лучше заправить жаркое, зависли над дымящимся казаном. Судя по всему, блюдо было на выходе, оставались последние детальки.

Достав из машины походную миску, я сел в походное кресло и с удовольствием смотрел, как готовится охотничий обед.

Ели все жадно, с аппетитом. Обжигались и снова ели, нахваливая поваров. Затем немного отдыха — и можно собираться на вечернюю охоту. От нее мы ждали большего, чем от неудачной утренней. Решили лучше замаскироваться и не мешать друг другу опережающими выстрелами.

Дневной отдых заканчивался. Обеденное перемирие подходило к концу, хотя перемирием его назвать было сложно. Опытные охотники знали, что напуганная утренней стрельбой птица не сможет летать весь день, а, найдя себе тихий закуток, сядет на воду и затаится. Тогда-то они и отправятся «топтать».

Такая охота не требует ранних подъемов, хотя занятие это не каждому по плечу. Когда-то и я ходил по картам, но с каждым годом это становилось все утомительней для меня…

Звонок из дома заставил собираться в дорогу. Не знаю, с сожалением или с облегчением, но, покидав вещи в машину, положив в холодильник единственный трофей, я двинулся в обратный путь.

Субботняя дорога домой оказалась на удивление свободной. Через три часа я уже пил кофе у себя на веранде и показывал жене фотографии.