Считалось, что умка понимает человеческую речь, может превращаться в человека, поскольку умеет ходить на задних лапах, а если о нем говорят что-нибудь плохое или смеются над ним или грозят ему, то может и отомстить. С ушкуем старались вести себя осмотрительно и уважительно.
Несмотря на сакральный статус зверя, охота на него у северных народов не запрещалась и представляла собой ритуал. Например, эвенки, собираясь на медвежью охоту, говорили иносказательно: «Надо зверя выслеживать». Если охотники встречали спящего медведя, то прежде чем убить, будили его, подражая при этом крикам ворона или приговаривая: «Не я тебя убиваю, а тунгус», то есть чужой, иноплеменник. Добыв ушкуя, просили у него прощения. Свежуя его, отделяли шкуру вместе с головой и шейными позвонками, говоря при этом: «Дед (бабка), шубу снимать станем, много муравьев бегает, они кусаться станут». При разделке туши нельзя было громко говорить, ронять посуду. Из черепов добытых медведей складывали культовые жертвенники. Дух зверя старались ублажить, устраивая в честь удачной охоты праздник, шкуру с оставленным в ней черепом вносили в жилище, предлагали ей еду, питье, трубку.
Ненцы, прежде чем убить белого медведя, мысленно советовали ему уйти подобру-поздорову. Если зверь не уходил, значит, желал смерти. Как и эвенки, ненцы извинялись перед убитым медведем, кланялись ему, как хозяину Новой Земли и моря. По древним ненецким обычаям мясо медведя разрешалось есть только мужчинам. Женщины могли его есть только в том случае, если нарисуют себе углем усы и бороду.
Вся жизнь, быт, хозяйственная деятельность жителей Севера были тесно связаны с белым медведем. Его мясо и жир они употребляли в пищу, им кормили ездовых собак, из шкур шили обувь и одежду, желчь использовали как лекарственное средство.
Участникам полярных экспедиций не раз доводилось встречаться с «царем ледяных просторов Арктики». Там, где не ступала нога человека, встречи заканчивались трагически: медведи не боялись людей и вели себя агрессивно. Во время первых английских и голландских арктических экспедиций почти каждая высадка на берег стоила нескольких человеческих жизней. Так, в сентябре 1595 года в первой экспедиции голландца Баренца от нападения медведя погибло несколько человек. Люди сошли на берег около восточного входа в Югорский Шар, чтобы собрать там горный хрусталь, который приняли за алмазы, и на одного из собирателей набросился огромный белый медведь. Он схватил человека за шею, затем прокусил ему голову и стал высасывать кровь. На помощь товарищу бросилось несколько человек, но зверь не испугался, кинулся на них и растерзал еще одного полярника. В конце концов после жестокого боя опасный и сильный зверь был убит. Участникам второй экспедиции Баренца (1596) при высадке на остров в районе Шпицбергена сразу пришлось сразиться с полярным хищником, причем бой длился два часа. В результате остров получил название Медвежий. А в 1870 году медведь напал на доктора немецкой полярной экспедиции Бергена, протащил его несколько метров и оскальпировал. К счастью, пострадавший успел позвать на помощь товарищей и, освободившись, самостоятельно добежал до судна, несмотря на серьезные раны. Нападали медведи и на участников Норвежской полярной экспедиции (1893–896) под руководством Фритьофа Нансена. Но тогда полярникам удавалось отделаться легкими укусами, а нападавшие хищники были убиты.
По мере освоения человеком северных пространств и особенно после «знакомства» с огнестрельным оружием медведи стали более пугливыми и осторожными. Многие полярники писали в своих воспоминаниях, что звери бродили ночью вокруг палатки и обнюхивали ее, но напасть не решались.
Как писал выдающийся полярный исследователь Адольф Эрик Норденшельд, «медведь имеет особенную склонность к инвентаризации устроенных на берегу складов провианта». Во время его экспедиции на Шпицберген в 1864 году в их лагерь однажды явился большой белый медведь. Он исследовал содержимое лодки, накрытой палаткой, «сожрал старательно приготовленное жаркое из оленины, порвал запасное платье, раскидал морские сухари», а когда ученые вернулись, починили палатку и легли спать, разбойник явился снова «и завладел во время их сна вареной олениной, приготовленной вместо съеденного перед этим жаркого». Во время экспедиции Отто Свердрупа на барке «Эклипс» (1914–1915) также произошла неожиданная встреча человека с белым медведем. В поисках еды и, вероятно, от любопытства, хищник взобрался на зимующее судно по взвозу, сооруженному для транспортировки грузов с береговых складов, и столкнулся с телеграфистом, который чуть было не стал его жертвой.
А в гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана на ледоколах «Таймыр» и «Вайгач» в октябре 1914 года произошел весьма курьезный случай. Моряки сняли с убитого медведя шкуру и решили выдержать ее несколько дней на льду метрах в двадцати от борта судна. Каково же было их удивление, когда в один прекрасный день они обнаружили, что шкура исчезла. На снегу остались отпечатки лап большого медведя и медвежонка. Пройдя по следам, моряки нашли вначале клочья шерсти, когти, а затем и остатки шкуры. Надо заметить, что голодные звери могут сожрать все что угодно. Участники одной из английских полярных экспедиций убили медведя, в желудке которого нашли среди прочего запасы липкого пластыря из близлежащего склада. А в экспедиции барона Толля на Новосибирские острова (1900–1902) голодный хищник, разорив склад и разбросав вещи, обглодал ягдташ, съел меховую шапку, сапоги, чулок и почти весь кожаный ремень. Кроме того, он спустил под лед 75 банок гороховых консервов и бутылку спирта.
Как только участники полярных экспедиций поняли, что добыть медведя не так уж и трудно, он стал для них желанным объектом охоты. Ведь мясо только одного зверя становилось замечательным дополнением к скудному полярному рациону и, что немаловажно, лекарством от цинги.
Считалось, что легче всего бить медведя с лодки среди плавучих льдов, поскольку он всегда ищет спасения в море. Охотились на медведей не только из огнестрельного оружия, но и с помощью рогатин и гарпунов. Некоторые даже утверждали, что рогатина эффективнее ружья. Норденшельд рассказывал, что во время одной из шведских экспедиций таким образом добыли трех медведей в течение нескольких минут. Известный исследователь Сибири М. Геденшрём уверял, что на медведя можно идти с ножом, привязанным к палке. Датский полярный путешественник К. Петерсен — участник экспедиций Мак-Клинтока и Кэна — считал, что «убивать медведя так же безопасно, как резать овцу». А Отто Свердруп иногда натравливал на медведя ездовых собак. «Однажды, — вспоминал он, — я спустил на медведя две упряжки эскимосских собак, в общей сложности 12 штук. Через четверть часа медведя пристрелили, но за это время собаки уже успели прогрызть ему брюхо и начали вытаскивать кишки. Если бы его не пристрелили, ему все равно пришел бы конец. Вне всякого сомнения, такая стая собак в состоянии справиться с медведем, если он окажется на большом ледяном поле, где нет ни одной полыньи. Но если он найдет полынью, куда сможет нырнуть, то он спасен, но, я думаю, это его единственная возможность сохранить свою жизнь. Для стаи собак или волков в тундре он будет легкой добычей».
Интересное описание медвежьей охоты в гавани острова Диксон в августе 1900 года мы находим в дневнике барона Толля. Охотникам попалось большое скопление медведей, и они разработали «план побоища». Разделились на три группы. Первая — из пяти человек — должна была выйти на вельботе из гавани в сторону острова, «чтобы отрезать медведям обратный путь к воде». Второй группе из двух человек следовало «пристать на каяке к берегу и гнать медведей против ветра». Еще двоим «надлежало с попутным ветром обойти медведей и отрезать им отступление к суше». Начало охоты было намечено с момента прибытия вельбота. Предприятие оказалось удачным, в общей сложности было добыто семь медведей. Во время этой охоты произошел случай, который мог стоить охотникам жизни, но все закончилось благополучно. Толль описывает это так: «Я услышал громкий голос Вальтера: «Все медведи убиты, идите сюда!» Когда мы сошлись вместе, выяснилось, что мне прокричали: «Берегись!», так как один из медведей пересек дорогу вплотную за мной. Я не мог его видеть, находясь за пригорком. За этим медведем пустился вдогонку Зееберг. Ему послышалось, будто я крикнул: «Не стреляйте, он слишком мал!», поэтому он не стрелял, и одумался, лишь когда медведь плыл в море в пятистах шагах от берега». Читая такое, поневоле веришь ненцам и эвенкам, убежденным, что медведи обладают сверхъестественными способностями.
Комментарии (0)