Ружье давно почищено и зачехлено, собран нехитрый скарб – четыре «единички», фонарик, компас и GPS.
Сонно хлопая глазами, сижу на койке в ожидании егеря. Все-таки сорок минут для сна – это очень мало. С соседней кровати льется убаюкивающий храп товарища. Ему вставать позже, он поедет встречать утреннюю зорьку с подсадной. А я иду на глухаря. Скоротечная весенняя охота подходит к концу, нам сегодня охотиться последний раз и днем уже надо собираться в обратный путь. А потом долгая дорога до Москвы, разбирать вещи, вспоминать пережитое и ждать открытия в долгое летнее межсезонье...
Мой вчерашний выезд оказался неудачным – не повезло с погодой: от горизонта до горизонта небо было затянуто серыми тучами, нависшими над самой головой, временами моросил дождик. Сидя на валежине на краю тока и ежась от холода, напряженно вслушивался в темноту леса, надеясь услышать долгожданное «тэк-тэк». Но лишь весеннее токование бекаса и хорканье пролетающего мимо вальдшнепа нарушало тишину раннего утра.
Помаленьку стало светать. Лес медленно оживал, запела первая птица и вскоре к ней присоединилась вторая, третья. Надо бы осторожно пробираться вглубь токовища, делая частые остановки и внимательно слушая.
Возможно повезет и удастся расслышать глухариную песню. Как ни стараешься не шуметь, но все равно порой хрустнет под ногами сухая веточка, закачается задетая плечом сухая сосенка.
Пока шел, поднял трех молчунов. Каждый раз, когда рядом с дерева шумно и тяжело срывалась большая птица, с обидой и сожалением думалось, что, возможно, это был не молодой, еще не умеющий точить глухарь, а старый мошник, только собиравшийся начать свою весеннюю песню... Но кто знает, как оно было на самом деле. Уже совсем рассвело. Щебетание птиц разносится по лесу, скрывая от человеческого уха песню глухого тетерева.
Но вот где-то заквохтала копалуха, и вскоре я наконец-то услышал одиночное тэканье и почти сразу за ним еще одно рядом.
Два глухаря недалеко друг от друга начинали свою песню. Вот первое колено сменяется вторым, я готовлюсь сделать несколько шагов под третье, как вдруг песня сменяется непонятным скрипением, никак не похожим на привычное скирканье. Как будто две металлические трубы трут друг о друга. Так повторяется снова и снова, причем у обоих петухов. Становится ясно, что рядом два молодых глухаря, еще не умеющих полноценно исполнять токовую песню, которых охотники называют скрипунами. Странные звуки повторяются снова и снова и неожиданно у одной из птиц переходят в нормальную песню. Подхожу, делая по два-три шага, вот уже могу различить певца, сидящего на верхушке невысокой сосны. До него остается метров сорок пять и уже можно стрелять, но что-то удерживает от выстрела.
С одной стороны, меня подхлестывает охотничий азарт, требующий добыть птицу, с другой, становится жалко обрывать жизнь молодого глухарика, только что научившегося токовать, который прямо при тебе исполнил свою первую весеннюю песню. Пение опять сбивается, глухарь снова начинает скрипеть, силясь выправить песню, видно, как при точении у него на шее топорщатся перья. Подходить под такую музыку далее невозможно, а я еще сомневаюсь, стрелять или нет. В конце концов, решаю – пусть все определит случай: если подойду еще метров на 10, на верный выстрел, то буду бить, если подшумлю, ну что ж – лети и больше мне не попадайся.
Медленно, опираясь на ружье, выверяя каждый шаг, прикрываясь стволами деревьев, тихо подхожу. Вот здесь надо пригнуться, чтобы сосновая ветка скрыла меня от глаз глухаря. Согнувшись, делаю шаг, и громкое хлопанье крыльев говорит, что меня заметили. Это был не мой день...
В прошлом году егерь показал, как подходить к глухарю, и часть пути мы проделали вместе, и лишь на финальном отрезке, когда глухариная песня была отчетливо слышна, я подходил один. Смогу ли в этот раз подойти самостоятельно? Не подшумлю ли?
«Ну что, на глухаря поедем?» – открывая дверь, прерывает раздумья мой будущий провожатый. Через пару минут мы уже трясемся по разбитому шоссе, лихо объезжая выбоины и ямы. Разомлевший от печки, проваливаясь в полудрему, я все еще пытаюсь просчитать, при каких условиях охота может статься удачной.
Если не будет дождя и тумана, небо будет ясное, то в такую погоду токовать петухи должны. Если мы проедем и не завязнем, не перевернемся, то у меня уже будет шанс. Токовище большое, размером в квартал, много молчунов, но если повезет, то услышу песню токовика. И если смогу подскочить к глухарю на верный выстрел, не подшумев его, то добуду мошника обязательно. Получается 4 «если»: погода, дорога, точение, подскок.
К счастью, нам удалось без потерь одолеть дорогу, хотя иногда машина буксовала и один раз пришлось остановиться, когда свечи залило водой. Быстро идем по узкой лесной тропинке, светодиодный фонарик холодным лучом освещает пожухлую прошлогоднюю траву под ногами. Воздух сырой и влажный от прошедшего недавно дождя, но в ночном небе, подпираемом темными стволами сосен, ярко светят звезды. Утро обещает быть ясным. Начинается болото. Ноги погружаются в вязкую грязь, стараясь не провалиться, держусь островков кочек и стволов упавших деревьев. Мокрыми розгами хлещут по лицу ветки. Мы все ближе к току, болото заканчивается и идти становится легче. Выключаем фонари и продолжаем свой путь в темноте. Рядом с дерева срывается глухарь. Уже не обращаю на него внимания.
Видимо, не подшумев одну-двух птиц до тока не дойти. Осталось пройти еще немного по хлюпающей грязи и мы на месте. С облегчением опускаюсь на кочку, прислонившись спиной к стволу дерева. Теперь наступает недолгое ожидание, когда, превратившись в слух, можно насладиться тишиной ночи и, созерцая молчаливый лес, полный затаившейся в нем жизни, на мгновение почувствовать себя его частью. Хоть на немного перестать быть гостем, пришедшим сюда с ружьем, чтобы забрать с собой часть этого мира...
С неба постепенно одна за одной исчезают звезды. Скоро должны начать токовать. Слух улавливает одиночный щелчок. Может, показалось? Но вот он повторяется, ему вторит еще один. Через минуту отчетливо слышу пение трех глухарей. До ближайшего метров сто, но подходить решаю к другому, токующему наиболее азартно, без перемолчек. Махнув егерю на прощание рукой, начинаю подход. Каждая песня – два шага, больше делать боюсь, птица еще далеко, слышно ее плохо, и скирканье моего глухаря почти совпадает по времени с последним коленом соседнего мошника, из-за чего трудно разобрать под чью же песню подходить. Видно плохо, стараюсь огибать захламленные участки. Боюсь, как бы после нескольких шагов и стойки без движения не захлюпала болотная вода в оставленном следе, не хрустнула задетая ветка. Понимаю, что это последняя попытка взять глухаря этой весной, и чем ближе подхожу, тем сильнее нервничаю, в голове крутится одна мысль: «лишь бы не подшуметь», в горле пересохло, постоянно бросает в пот, кровь стучит в висках и сердце бьется как сумасшедшее.
От волнения дышу так громко, что, боюсь, глухарь может меня услышать. Певец начинает делать длинные паузы между песнями, и я, застывая в неудобной позе, пытаюсь унять дрожь в ногах, сохранить равновесие и не упасть. Точение все ближе и ближе, кажется, что все другие звуки в лесу пропали, и осталась только глухариная песня, колоколом звенящая в ушах. За раз делаю не больше одного шага, ощущение – как будто идешь по канату, натянутому над пропастью, – одно неверное движение и все старания пойдут прахом. Удача с погодой, трудная и долгая дорога до тока, подслух, все это будет бесполезно, если я совершу хоть одну ошибку. Неожиданно звук теряет направление и кажется льется со всех сторон. Не понимая, куда двигаться дальше, поднимаю голову вверх и прямо над собой, в пятнадцати метрах, на вершине сосенки вижу токующего глухаря. Все, пришли!
Вот он сидит, родимый, как на ладони. Ружье снято с предохранителя, достаточно рассвело, промахнуться с такого расстояния невозможно. Мысленно поздравляю себя, решаю перестраховаться и сделать под песню несколько шагов в сторону, чтобы закрывающая птицу хвоя не препятствовала выстрелу. Глухарь поет – я делаю шаг, под следующую песню – еще один. Птица беспокойно завертела головой по сторонам, но продолжила точение. Замерев и пропустив на всякий случай одну песню, под следующую делаю еще один, последний шаг, и в тот же миг глухарь снимается с сосны и улетает прочь. Невозможно передать словами, что я испытал в тот момент. Сначала даже не поверил, что такое могло произойти. Эх, Дмитрий Николаевич, ну вы и лопух! Счастье было рядом, до него можно было дотянуться рукой. Все было сделано правильно, все 4 условия успешно выполнены, но осталось последнее, пятое «если» – неопытность молодого охотника, упустившего свой шанс и оставшегося в этом сезоне без трофея.
Рассвело, и глухари больше не токовали. Лес наполнился птичьим гомоном, и, понурив голову, я медленно поплелся к егерю. Вокруг пахло свежестью и весной, чувствовалось скорое наступление лета. В другой бы раз просыпающаяся природа радовала бы глаз, но тогда перед глазами стояли только та сосна и темный силуэт глухаря среди ветвей. И постоянно мучил вопрос: «Почему не стрелял?», на который я не мог найти вразумительного ответа.
Комментарии (0)