ПОВЕЗЛО

«Но и гон по лисице еще не дает нам полного представления о степени злобности гончей — его надо рассматривать лишь как необходимый минимум. Дело в том, что существует целый набор хищных зверей, на которых по-разному реагируют гончие, и только их лучшие представители одинаково злобно преследуют всех: медведя, волка, рысь, барсука, лисицу и енотовидную собаку. Мне, например, не приходилось встречать еще гончую, способную гонять медведя, чтобы она не гоняла всех прочих зверей из этого ряда. Но сплошь и рядом прекрасная работница по лисице не работает по рыси, а тем более по волку и медведю». Р.И. Шиян. «Русская гончая». М, 1995, стр. 61-62.

Kоторый день стоит холодная погода. Вот и сегодня на термометре с утра минус двадцать. С нетерпением жду, когда же природа сжалится надо мной, отпустят морозы, и я наконец-то смогу сводить в лес мою недавно приобретенную русскую гончую, проверить ее рабочие качества и послушать хваленый голос. К полудню на улице становится теплее. После недолгих сборов мы с Пургой на пути к близлежащему лесочку. День солнечный, прозрачный. На душе радостное ожидание гона. Но в то же время тревожно: как бы не потерять собаку, она ко мне еще не привыкла. Но чаще всего мы, охотники, в силу своей увлеченности, плохо внемлем голосу рассудка. Отпускаю собаку с поводка. Будь что будет!

Пурга веселым наметом все шире обхватывает картофельное поле, благо под ногами твердый наст, образовавшийся после оттепели и резкого мороза, который хорошо держит собаку. Выпавший прошлой ночью снег укрыл поле мягким пушистым ковром, и я иду в надежде увидеть жировки зайцев и оценить реакцию собаки на уже остывшие следы. Так и есть! Собака что-то обнюхивает, весело крутя гоном. Подхожу, пытаюсь помочь распутать уловки косого. Тут нас догоняет мой выжлец Угрюм, оставшийся было спать на сеновале после своих ночных похождений по излюбленным местам. Этот гончак — свободолюбивый пес и поэтому живет вольно. А иначе может закатить такой концерт, что приходится мириться, не ограничивать его свободу во имя спокойствия соседей.

Угрюм деловито принимается помогать нам побудить зайца, «Вот и ладно, — думаю я, — будет с кем сравнивать мою долгожданную покупку» Как и всегда, Угрюм начинает разбираться в этих следах с добором, который обычно заканчивается помычкой. С удовольствием отмечаю, что Пурга не возбуждается на старых следах и как бы не обращает внимания на гумкающего выжлеца, ищет что-то свое молча. Чтобы не задерживаться на жирах, стараюсь увлечь собак с поля ближе к лесу, который совсем недалеко, лишь перейти через крутой овраг. На другой стороне его видны уходящие по опушке следы зайца. Ружье не расчехляю, так как охота на зайцев закончилась в конце ноября, а сейчас начало февраля.

Выжлец уже голосит в овраге, по стелющейся ниточке следа уходит в гору, за лесочек. Стою на краю оврага, поджидаю, когда подойдет Пурга, чтобы подвалить на гон Угрюма, который с минуты на минуту должен бы побудить зайчишку. Спустившись в овраг, не добегая до места, где натек на след русака выжлец, Пурга чуть левее, параллельно этим следам, уходит к опушке леса. Мне издалека показалось, что она пошла по собачьему следу, оставленному крупной овчаркой. В этих местах изредка прогуливаются горожане-лыжники с собаками. Радостное волнение заполняет грудь. Всегда желанна встреча с родной природой! «Надо здесь подождать! — решаю я. — Если Угрюму удастся побудить с лежки зверька и по горячему следу угнать русачка, глядишь, и Пурга подвалит к гону. Обзор с занятой мною позиции позволит увидеть все происходящее, да и звуки голосов будут диссонировать как в амфитеатре”. Не успевает завершиться в моих мыслях это соображение, как вдруг тишину дремлющего леса разрывает взрев гончей на побудке. Полаз завершается удачно. Но по какому же зверю натекла выжловка? Да это уже и неважно. Голос! Вот это да! Я в восторге. Другая вспышка голоса, яркий залив, при котором Пурга как бы захлебывается от внезапно волнующей страсти.

Тем временем Угрюм с голосом подваливает к месту, где скололась выжловка. Мгновение... и всплеск обильно льющегося голоса Пурги заглушает выжлеца, подвалившего к гону, лес как бы просыпается от спячки. Вершины деревьев раскачиваются под захватывающий дуэт гончаков. Стою, восхищаюсь голосом Пурги, которым сполна одарила ее матушка-природа.

Тем временем довольно далеко удалившийся гон с новой силой приближается к краю оврага в мою сторону. Внимательно всматриваюсь в опушку леса, в то место, где обычно пролазит зверь, и отмечаю, что ход зверя несколько иной, и на месте верного лаза он не прошел, а пролез немного глубже, лесом. Собаки пошли на второй круг, и мне интересно узнать, кого же они все-таки гонят. Спускаюсь с кручи в овраг. Зайдя в лес, нахожу место, где протекли за зверем собаки, но не обнаруживаю ни заячьих, ни лисьих следов. На пушистом снегу только собачьи следы, других не видно. В надежде перехватить зверя, просекой поднимаюсь на другую сторону лесистого оврага, на ходу собирая и заряжая ружье. Заняв позицию, жду. Вот показался Угрюм, возвращающийся по гонному следу. А где-то Пурга, странно подвывая, голосит на месте. Не знаю, что и думать! То ли заблудилась моя собачка, то ли не может выбраться из-под крутого оврага... Подаю сигнал охотничьим рогом. И вот через некоторое время она приходит ко мне тем же следом, что и Угрюм. Эх, собачки-неумехи не смогли выправить хитросплетения следов зверя! Да ладно, хватит на сегодня. По весне займемся тщательной нагонкой. С этой мыслью обхожу лес и направляюсь к дому.

Собаки выходят в поле и энергично, принюхиваясь, продвигаются к следующему острову. Приходится идти за ними. Следов на этом поле не видно из-за голого наста. Гончие уже в острове. Пока я добираюсь до места, они с голосом пересекают его и мчатся через поляну в следующий лесок, который тянется вдоль правого крутого берега Волги. Слева, со стороны нескольких оставшихся домов от когда-то большой деревни Ново-Родионовка, в сторону этого острова тянется след зайца. «Ага, — думаю, — подняли русачишку!» Подхожу к месту, где протекли собаки. Но что это? Собаки мои, не обращая внимания на заячий след, пересекают его и уходят все дальше к лесу. На снегу два собачьих следа, и... третий, незнакомый, намного крупнее и округлее.

Спешу к лесу, где скрылись мои гончаки. На душе тревожно: кто бы мог оставить этот след?.. Угрюм голосит где-то на опушке, рядом, а Пурга варом варит по склону берега, заросшего лесом и подлеском орешника. Выхожу на полянку, возвышающуюся над Волгой, удачно названную отдыхающими «Птичий полет». Когда стоишь у обрыва, птицы пролетают над водой, словно под ногами, где-то внизу. Стою в растерянности, не зная, где пройдет зверь. Стучит в висках; в голове одна мысль сменяет другую. С каждой минутой становится все тревожнее — опасаюсь за Пургу. А вдруг это волк? Да откуда ему взяться?.. Разве что перешел через Волгу из Марийских лесов.

Краем глаза вижу: кто-то мелькает в кустах слева от меня. Приглядываюсь — рысь! Она, не добежав до меня метров сорок, ныряет с кручи в овраг, где уже раздаются стоны Угрюма. Зверь ошалело выбрасывается обратно в гору. Прямо напротив меня, через овражек, метрах в двадцати, появляется в горделивой осанке, со всем своим диким достоинством, рысь... Тут встречаются наши взгляды — ее хищный и мой, с мольбой не промахнуться, не упустить зверя, а вместе с ним и мою Пургу. Выстрел! Попытка к прыжку! Но обмякшее тело только что напружиненного зверя медленно сползает с кручи. Быстро перезаряжаю ружье и с осторожностью спускаюсь к трофею. Огромная кошка лежит, распластавшись, на пушистом снегу. На полных ногах, с голосом, Пурга добирается до рыси и вцепляется в свою добычу, огрызается, не подпускает подоспевшего Угрюма.

По дороге домой анализирую происшедшее и начинаю догадываться, почему Пурга подвывала на том месте. Видимо, рысь забиралась на полуповаленное дерево, откуда ее не могла достать собака. А Угрюм, уже осенистый выжлец, видимо, отнесся к ней, как к домашней кошке, которых ему часто приходилось загонять на деревья. Сделав свое дело, успокоившись, ушел искать зайчишку. Хорошо, что все удачно закончилось. Пурга бежит рядом на поводке. Теперь уж я ее больше не поведу в лес, пока не получу от нее щенков. Щенки должны получиться очень интересными по голосам, т.к. их будущий отец имеет за силу голоса восемь баллов Голос Пурги, думаю, оценят на испытаниях не ниже семерки за силу и тройки — за музыку. Оставлю себе парочку — вот получится смычок!

Иду, мечтаю, даже не чувствую тяжести за плечами. Как говорится, «Своя ноша не тянет!»