Мы стоим биваком в дубняке на берегу речушки Орлесни и, обсудив план предстоящей охоты, разбившись на две группы, утром, еще до рассвета выходим в угодья. У нас одно разрешение на добычу быка во время гона, и во избежание перестрела все имеют с собой рации.
С мастером-вабильщиком — егерем Анатолием и с напарником продвигаемся в угодьях со следами лосиных ристалищ. Холодает, трава в низинах местами покрыта инеем и обретает упругость медной проволоки. Идеальная погода для рева. Не спеша продвигаемся по погруженному в предутренний сумрак лесу. Под ногами предательски шуршит опавшая листва, пахнет грибами. Со стороны дальних полей временами доносится перекличка маралов.
На фоне подернутого туманом низкорослого редкого березняка впереди метрах в ста возникают размытые силуэты зверей, постепенно принимающие очертания трех неподвижно стоящих лосей: коровы с крупным теленком и чуть в стороне быка с небольшими, но симметричными рогами. Лоси нас пока не заметили. Егерь, приложив ладони ко рту, вполголоса дает вабу. Бык слышит зов соперника, но не проявляет желания покинуть корову и уводит свое семейство.
Продолжаем обходить участки леса, периодически даем вабу. Пока никакого эффекта, несмотря на все признаки стабильной местной лосиной популяции, выраженной в обилии следов разной давности. По пути часто спугиваем одиночных тетеревов.
Пересекаем старый мелиоративный ров и видим метрах в двустах молодого шильника, пасущегося в джунглях иван-чая. Видна только голова и часть спины не трофейного бычка. Мы на открытом месте, и зверь, сразу заметив опасность, скрывается в подросте.
Вечером мы продолжаем поиски нашего сохатого. В лесу тихо, безветренно. Солнце еще не скрылось за лесом. Продвигаемся с егерем среди островков мелколесья, минуя по пути пересохшие ручьи, заросли кипрея на старых вырубках. Неожиданно доносится шум опавшей листвы под поступью зверя, а затем из-за лесного занавеса появляется крупный бык. Пришел на вабу совершенно бесшумно и, приглушенно охнув пару раз, начал азартно бодать оказавшийся на пути ивовый куст. До зверя примерно полсотни метров. Вышедший к нам бык чертовски красив на фоне красок осени, великолепен, в прекрасной форме бойца, готового к брачным поединкам с соперниками.
Оставив измочаленный куст, он неспешно шагает по краю поляны, опустив голову с небольшими «лопатами» отростков по пять-шесть, временами подавая голос. Мой друг, жаждущий дебютировать на охоте на реву и до этого сезона ни разу не добывавший гонного быка, в этот момент ищет своего рогача где-то в двух километров от нас. Видимо, сегодня не его день. А во мне натуралист берет верх над стрелком. Решив не стрелять, я предпочитаю работать видеокамерой и «Кэноном». Хорошо, что солнце еще не село и света достаточно.
Сохатый, охнув несколько раз, шагом скрывается за кустами. Я обьясняю егерю причину своего отказа от трофея, и тот соглашается с моим выбором, не забыв тактично намекнуть, что мне подобной возможности может больше не представиться. Я совершенно не жалею о своем решении, все-таки уже не раз доводилось добывать сохатого на реву в прошлые годы.
Наша выдержка была вознаграждена появлением молодой лосихи, выбежавшей по следу ушедшего кавалера и остановившейся метрах в тридцати в таком возбуждении, что не придала значения нашему присутствию. Опустив голову, принюхиваясь и шевеля «локаторами», лосиха пошла по следу быка. Остановившись на секунду, присела, видимо, пометив наиболее сильно пахнущий кавалером залом мелкой поросли, и исчезла.
Мы продолжили обход угодий, повернув в сторону бивака. У костра уже готовили ужин наши братья по оружию, вернувшиеся с маршрута. Они слышали нескольких лосей, одного подманили, но стрельбе помешала густая поросль, из которой сохатый так и не вышел: видать, бывалый.
Следующее утро не принесло охотничьего фарта. Была возможность взять молодого вильчака, азартно ответившего на вабу и вылетевшего почти в упор на стрелка, но трофей был несерьезный и отпущен с миром.
К вечеру заметно потеплело, что не вселяло надежду на интенсивный гон. Лось, как правило, не проявляет активности на реву при установившейся теплой осени, и гон проходит вяло.
Вновь выходим в угодья. Бродим по перелескам, даем вабу и после довольно продолжительных поисков, уже в густых сумерках, слышим ответное оханье быка. Зверь стоит невдалеке в частом березняке, вяло реагирует на вабу и не спешит идти на контакт. Пойму речки постепенно начинает заполнять предательский плотный туман, покрывающий белым саваном окрестности, что нам изрядно мешает. Бык упорно не желает приближаться, но временами отвечает на призывы. Вскоре мы понимаем причину его нежелания контакта: доносится высокий голос лосихи, отдельные брачные рулады которой напоминают короткое ржание жеребенка. Впереди явно бык с коровой, и шансы выманить сохатого на открытое место минимальны.
Внезапно позади, со стороны Орлесни, метрах в двухстах от охотников, доносится шум входящего в воду зверя. Невидимый, крупный, судя по доносящемуся плеску, объект переходит речку и, пробираясь сквозь прибрежный кустарник, поднимается на наш берег. Устроившиеся на ночлег потревоженные дрозды поднимают протестующую трескотню, сопровождая зверя. Егерь отходит назад и дает короткую приглушенную вабу.
Неизвестный зверь, поднявшись на берег, стоит на месте, не издавая ни звука. Туман тем временем окончательно сводит к нулю возможность что-либо рассмотреть в ночной прицел, а тепловизора нет. Невольно вспоминаю рассказы знакомых охотоведов о подтвержденных фактах скрадывания гонного лося медведем. Чем черт не шутит, может, косолапый прислушивается к нашим позывным и неслышной мягкой поступью приближается в тумане? Сомнения мигом улетучиваются, когда из темноты доносится утробный, пронизанный недовольством, короткий утробный рык сохатого, обнаружившего «подставу» из-за предательски поднявшегося слабого ветерка, медленно разгоняющего туман. Лось, развернувшись, с шумом вновь входит в речушку и после короткой, но шумной пробежки по мелководью скрывается на противоположном берегу в сопровождении потревоженных дроздов.
Бык, которого егерь пытался вытянуть на выстрел четверть часа назад, тем временем пару раз подал голос и окончательно замолк, не отвечая на вабу. Он был с избранницей и, заслужив ее благосклонность, не особо желал бросаться на разборку с соперником.
Направляясь к биваку, мы решили по совету нашего проводника заглянуть на овсяное поле, обрамленное стеной кустарника. Засидки и стрелковые вышки там отсутствовали, местность позволяла охотиться с подхода. У егеря были два разрешения на кабана, и мы решили попытать удачу. Ночь выдалась безлунная, по-осеннему чернильная, и приходилось рассчитывать только на ночной прицел. Осторожно пробравшись через поросль, я поднял к плечу «Антонио Золли» .30-06 Spr с «Дедалом» и стал осматривать поле. Внимание тотчас привлек темный силуэт крупного зверя, жировавшего на овсах в сотне метров. Были видны общие контуры корпуса, голову кормящегося животного скрывал высокий овес.
Оценив объект, я пришел к выводу, что на овсы вышел здоровенный секач. Мой напарник подтвердил это, осмотрев животное в свой ночник. Тем временем зверь, продолжая кормиться, продвинулся в более низкий участок поля, из овсов виднелась лишь его спина. Условия позволяли подойти на прицельный выстрел в непроглядной тьме настолько близко, что отчетливо было слышно шуршание овсяных колосьев. Я глянул в «Дедал» и тотчас увидел в прицеле силуэт крупного медведя. Косолапый кормился, развернувшись к нам боком, с шумом срывая овес. В прицел было видно, как медведь, утюжа овес задом, обеими лапами притягивал к пасти овсяные метелки.
Разумеется, в наши планы не входила добыча косолапого, и некоторое время мы просто наблюдали за его трапезой. Ветер был нашим союзником, и зверь нас не чуял.
Мне хотелось увидеть реакцию медведя на голос сохатого и, не отрывая глаз от окуляра, я негромко охнул по-лосиному. Мгновенно уловив источник звука, медведь прекратил жировку и, подняв голову подобно легавой, причуявшей дичь, стал медленно к нам приближаться. До него оставалось от силы метров тридцать, нервы нашего егеря не выдержали, и он кашлянул. Косолапый развернулся и с невиданной прытью рванул к лесу. Удаляющийся треск сучьев вскоре затих. Занавес опустился, и кроме примятой зверем полоски овса, ничто не напоминало на ночном поле, что еще пару минут назад здесь трапезничал хищник.
Мой в общем-то безопасный эксперимент был пресечен егерем, обладавшим, по-видимому, обостренным чувством самосохранения. На непечатном языке Толян объяснил незадачливому натуралисту, что перспектива быть перепутанным с лосем и подвергнуться медвежьей атаке его явно не устраивала.
Последующие несколько дней запоздалого бабьего лета были ознаменованы теплыми вечерами и ночами, лосиный гон Святой Трифон «поставил на паузу», и все предпринятые вылазки в лес не принесли результата.
Наконец, к зверовщикам пришло везение и резко похолодало, что давало надежду на возобновление активного лосиного гона. Едва забрезжил серый рассвет, вышли на охоту. Небольшой лесной массив перемежался обширными открытыми участками, поросшими куртинами низкорослых деревьев и редким кустарником. Покосы и пастбищное скотоводство давно ушли в небытие, и здешние угодья были обильно покрыты густым высокотравьем, местами полностью скрывавшим стоящего сохатого, что изрядно мешало нашему предприятию. На сей раз нас сопровождал Иваныч, егерь охотхозяйства, немногословный спокойный мужик, отлично знающий все потаенные уголки своего обхода. В наши планы входила еще и съемка охоты на видео.
Большинство местных зверовщиков, как правило, не приветствуют популяризацию и публичность в охотничьих делах, и судя по реакции нашего проводника, это занятие было в его глазах несерьезным баловством. Но тем не менее егерь старался оказать нам помощь. Он шагал впереди, рассматривая следы в предрассветных сумерках и прислушиваясь к утреннему просыпающемуся лесу.
Посмотрев на наши утомленные переходом лица, Иваныч гуманно предложил нам немного передохнуть. Остановились близ небольшого облесенного участка среди полян, по местному «куреня», достали термос из рюкзака со скромной походной снедью. Пока я занимался сервировкой, мой друг несколько раз провабил голосом гонной лосихи, жаждущей встречи с ухажером. Почти тотчас послышались какие-то булькающие низкие звуки, очень напоминающие крук-крук ворона.
Пришлось мигом забыть о термосе и бутербродах, когда из-за «куреня» внезапно появился лосиный силуэт и остановился метрах в ста от нашей компании. Бык, сделав пару шагов, несколько раз «булькнул». Звуки, донесшиеся до замеревших охотников, никак не соответствовали классическому лосиному стону, а скорее, напоминали шум пара, выбивающегося из неплотно прикрытой кастрюли. Булькающий по-вороньему бык продолжил обход своего гонного участка по высокотравью, временами над плантацией кипрея виднелась лишь его голова. Детально рассмотреть рога и оценить их трофейные качества не удалось, но украшение было явно не королевскими «лопатами».
В этой экспедиции у нас с другом была договоренность максимум внимания уделить сьемке зверя и не торопиться с выстрелом, но, к сожалению, мы не догадались предупредить об этом егеря. Я поймал лося в объектив камеры и, не прерываясь, вел съемку. Стоящий с поднятым к плечу финским «Тикка» .30-06 Spr друг также был в объективе «Панасоника». В общем, сценарий шел по намеченной схеме, пока наш заботливый гид, уверенный в том, что имеет дело с законченными лохами-дилетантами, не послал в сохатого пулю из доброго старого КО-44, приобретенного в свое время из первых партий со складов северных территорий. Ствол егерского карабина находился в непосредственной близости от моих ушей, и после выстрела я на какое-то время лишился способности слышать. А лось сорвался в галоп и исчез в зарослях.
Обьяснение Иваныча было логичным и кратким: «Мальцам мяса надо». Наши творческие игрища с «оскароносным» проектом его явно не интересовали. Перед нами был настоящий охотник-зверобой, быстрый, как молния. Решив, что с оружием моего друга что-то неладно и он не может выстрелить по уходящему зверю, которого вот-вот скроют спасительные кусты, наш зверобой взял инициативу в свои руки.
На месте стрела мы обнаружили выброс крови — доказательство попадания в зверя. Пока ездили в деревню за егерской русско-европейской лайкой, слух у меня, к счастью, пришел в норму. От мысли, что пожизненная глухота мне не грозит, настроение поднялось. Даже когда Иваныч признался, что для его Пармы, которой не было и года, это первое знакомство с крупным зверем и он брал щенка от собак, работающих только по пушнине, наш энтузиазм не убавился. Потом выяснилось, что за прошедшие полтора часа подранок отошел на полкилометра, лег и ослаб от кровопотери. Когда его обнаружила Парма и стала азартно облаивать, зверь смог только поднять голову.
Трофей, на голове которого красовались жалкие «вилки», вполне подходил под определение Иваныча «Мальцам мяса надо». Разделка туши заняла еще полчаса, шкуру наш гид по-хозяйски свернул и спрятал под выворотень со словами «Для кунички и енотиков припасу». Над нами мигом появилось несколько воронов, описывающих круги в ожидании угощения в виде оставленной «лесному народу» требухи.
Очевидно, Иваныч чувствовал себя несколько не в своей тарелке от не вовремя проявленной инициативы, но мы, как могли, смягчили это легкое недоразумение и, несмотря на отказ нашего гида от пайки, разумеется, выделили ему честно заслуженную «в бою» долю. За вечерним походным столом на биваке вспоминали детали прошедшей охоты, смеялись, острили, смущенный Иваныч постепенно оттаял, и в его хитрых егерских глазах появились веселые искорки. Пусть сценарий охоты на реву оказался не совсем таким, как планировали, но охота есть охота, и все получилось.
Комментарии (0)