Серых цапель можно было увидеть на мелководьях. Чибисы сидели на открывшихся проталинах в полях. В лесу на кабаньих подкормочных площадках вяхири подкреплялись зерном, оставшимся после ночных визитеров. В скверах горланили запоздавшие с прилетом грачи, возвратившиеся с европейских зимовок. Лишь озера по-прежнему были скованы ледяным панцирем.
ВЕСНА НЕ ТОРОПИТСЯ
В ходе прогулок с пойнтером по волжским берегам в городской черте часто встречались мне ошалевшие по весне бобры, плавающие светлым днем по открытой воде, вылезающие на обнажившиеся ото льда отмели, опоры моста и подпускавшие к себе вплотную, чего не случалось в другое время года. На освободившиеся от снега прогреваемые апрельским солнцем обочины перелетали обыкновенные и камышовые овсянки, немногочисленные пока скворцы. По урезу открывшейся воды сновали белые трясогузки, появление которых по срокам обычно совпадает с прилетом вальдшнепа.
Весна шла уверенно. И наконец, наступило долгожданное открытие сезона весенней охоты — короткий миг в жизни настоящего охотника. Впереди десять установленных правилами охоты дней в охотничьих угодьях, разделенных на южную и северную зоны.
В этот год весна, начавшая было разбег, внезапно замедлила стремительное наступление, отдавая завоеванные позиции вновь вернувшимся холодам. Ночные температуры редко поднимались выше нуля, день сопровождался бодрящим дыханием вернувшейся зимы.
Временами потемневшие небеса извергали короткие заряды снега, который почти сразу исчезал под лучами выглянувшего светила. Днем тепло возвращалось, к вечеру отступало. На дворе была середина апреля, охота уже открыта, и ожидать чего-то путного от погодной канцелярии, похоже, не имело смысла. В ближайшее время приход настоящего весеннего тепла не прогнозировался.
Судя по собранной информации от надежных источников, тяга была слабая, охотники с подсадной жаловались на малочисленных неактивных селезней, глухариные и тетеревиные тока в большинстве своем тоже не отличались азартом ристалищ. Особое сочувствие вызывали бедолаги чибисы, неподвижными темными комочками группировавшиеся на освободившихся от снега участках. Словом, выбор был невелик, и ожидать чего-то на фоне затянувшихся погодных качелей не приходилось.
Принимая во внимание скоротечность весеннего охотничьего сезона, я не хотел терять время и поэтому пару дней короткого отпуска решил посвятить тетеревиному току на обширном моховом болоте близ вытянувшегося пятикилометровой подковой озера в одном из охотхозяйств Тверской области. Ток располагался на противоположном берегу в полутора километрах от нашего охотничьего бунгало и был отчетливо слышен по утрам.
Тетерева давно облюбовали этот болотный участок, по внешним признакам не имевший каких-либо выраженных отличий от других уголков обширного мха, и токовали здесь каждую весну. По отзывам знакомых охотников, большинство известных тетеревиных токовищ в сопредельных охотхозяйствах переместилось, попав в категорию, как говорят охотники, «плавающих токов» на которых косачи токовали вразброс поодиночке, не придерживаясь определенных токовых участков, постоянно перемещаясь, что делало классическую охоту из шалаша проблематичной.
По моим наблюдениям, этот ток не был «плавающим». Туда мы и предприняли разведывательную дневную вылазку на канадском «Арго» с целью проверки постоянства косачиного ристалища, ориентируясь по следам тетеревов, собиравшихся в этом уголке каждое утро.
НА ЗАСНЕЖЕННОМ БОЛОТЕ
Болото встретило нас белым безмолвием тянувшихся, как казалось, до самого горизонта заснеженных мхов с островками чахлого сосняка, что могло навевать уныние и мысли о бесперспективности планируемой охотничьей экспедиции, если бы не многочисленные цепочки следов, оставленных косачами.
Судя по тетеревиным набродам разной степени свежести, утерянным перьям и заметно уплотненному токующими птицами снегу, ток был интенсивно посещаем. К давно установленным стационарным шалашам на деревянной основе, подновляемым егерями каждую весну и называемым местными «будкой», тетерева, несомненно, привыкли, воспринимая укрытия как естественную часть окружающего пейзажа.
На болотном мху еще держался наст без намека на таяние. Казалось ,весна и не думает посетить это место. Избитое птичьей многоследицей тетеревиное ристалище контрастировало с окружающей зимней картиной. Похоже, здесь природа не особо спешила переодеться в весеннюю одежку. Тишину нарушало лишь крук-крук во́рона, описывающего круги над застывшим болотом.
Наутро в полной темноте мы выехали с егерем и напарником в угодья на вездеходе, пересекли замерзшее озеро, въехали в болотный массив. Вскоре в предрассветных сумерках проступили очертания «будки», и через несколько минут я уже перетаскивал необходимый охотничий скарб в шалаш, источавший приятный аромат свежих еловых лап. Перебросив всю экспедиционную амуницию и пожелав удачи напарнику, я начал обустраивать засидку.
Настроив фото- и видеотехнику, занял место у бойницы и, поставив в пределах досягаемости термос с горячим чаем и кое-какой снедью, застыл в ожидании. Мой спутник занял «будку» метрах в трехстах левее. В планах его было добыть краснобрового косача в брачном наряде для обновления орнитологической коллекции университетского зоологического музея. Я же сегодня взял на себя обязанности фотографа и кинематографиста.
Урчание уходящего вездехода затихло вдали, уступив место полной тишине. Ни звука не издавало безмолвное спящее заснеженное болото. Окружающая обстановка больше подходила не к весенней охоте на току, а к «высиживанию» кабана на засидке в зимнюю пору.
Токовище хорошо просматривалось в бойницу, в которую я направил объектив видеокамеры, предварительно поставив ее на штатив. Темнота постепенно уходила, на востоке проступила алая полоска утренней зари, которая становилась с каждой минутой все шире. Болото молчало. После пропущенной кружки горячего чая на меня навалилась дрема.
НАЧАЛО ТЕТЕРЕВИНОГО СПЕКТАКЛЯ
Между тем рассвет вползал в болото, все явственнее проступали очертания низкорослого сосняка на фоне белых полей. Наконец, как всегда внезапно, где-то в отдалении раздалось знакомое и долгожданное чуф-фы и после паузы послышался шум посадки невидимой птицы, затем еще и еще. Четыре прилетевших косача опустились на токовой арене невдалеке от «будки». Пока не рассвело, виднелись лишь белые подхвостья птиц.
Один токовик, прилетевший, по-видимому, первым, сел метрах в пятнадцати от бойницы и, приняв типичную токовую позу, открыл своим чуф-фы первое действие утреннего тетеревиного шоу. Остальные последовали его примеру, огласив окрестности бормотанием и чуфыканьем. Еще недавно безмолвное болото наполнилось музыкой азартного тока, контрастирующей с зимним пейзажем. Будто чья-то неведомая рука включила динамик на полную громкость.
По мере прихода рассвета я с нетерпением ожидал момента, чтобы начать съемку. Тем временем метрах в пятидесяти опустились несколько петухов. Еще пару посадок я услышал у себя за спиной в «мертвой зоне». Бормотание и чуфыканье перемещающихся по болотине косачей слилось в непрерывный хор. Ток разгорался.
Петухи с завидной скоростью носились по насту, делая свечки, поднимаясь и тут же опускаясь на снег, имитируя атаки на соперников. До открытых столкновений пока не доходило, подобно фехтовальщикам птицы ограничивались выпадами. Всего на этом току в пределах видимости собрались двенадцать косачей. Тетерок на току не было, видимо, из-за затянувшейся холодной весны дамы не спешили посещать ристалище.
Судя по доносившимся голосам играющих косачей со стороны «будки» моего компаньона-орнитолога, там тоже разгорался активный ток, неплохой по нынешним временам.
ТАНЦЫ ПО НАСТУ
Наст хорошо держал токующих косачей, постоянно перебегающих по токовому участку. Непривычно было наблюдать азартные брачные игры птиц на фоне настоящего зимнего пейзажа при бодрящем морозце. Некоторые петухи во время бега за соперником, поскользнувшись на плотном снежном паркете, неуклюже садились на пятую точку и, взмахивая крыльями, ехали по инерции.
Наблюдая за разгоравшимися тетеревиными страстями, я вспомнил рассказ моего друга Олега Малова «Болеро на снегу», написанный под впечатлением от одной из наших совместных весенних охотничьих экспедиций.
Апрель в тот год также не радовал теплом, накануне открытия завьюжило, и тетеревиный ток кипел возле занесенного снегом шалаша среди бескрайнего белого поля. Рассказ был опубликован в свое время в «Московской охотничьей газете», предшественнице «РОГ». В нем автор прекрасно воссоздал картину снежного токовища со всеми нюансами брачного поведения косачей, ассоциируя их поведение с аргентинским танго на снегу…
Полностью рассвело, и, как обычно при восходе, стал ощущаться бодрящий морозец. Тетерева отреагировали на утренник, резко снизив активность, мигом замолчали, превратившись в нахохлившиеся темные фигурки на белом фоне. Пауза продолжалась четверть часа.
Жаль, я не успел поймать в объектив неожиданно прилетевшего белого куропача, мелькнувшего на краю тока и мигом исчезнувшего среди низкорослого кустарника. Небольшой компенсацией натуралисту было появление редкого серого сорокопута, присевшего на куст напротив бойницы.
Звук выстрела, раскатившийся по болоту, свидетельствовал о том, что охотничье утро моего друга оказалось удачным. Впрочем, выстрел не внес дисбаланса в тетеревиное сражение, косачи продолжали токовать. Мне посчастливилось в деталях рассмотреть и сфотографировать пару краснобровых лирохвостых красавцев, затеявших турнир буквально в десяти метрах от шалаша.
Издавая приглушенное блеяние, которое можно услышать только у близко токующих петухов, с последующим чуф-фы, косачи имитировали выпады на соперника, однако до боя дело не доходило, ограничиваясь ритуальными позами. В этот момент тетерева напоминали домашних петухов на деревенском подворье.
ЗАНАВЕС!
Внезапно косачи, как по команде, стали подниматься, наполнив окрестности шумом крыльев, и ток вмиг опустел. Разминая затекшие ноги, я вышел из шалаша и понял причину столь быстрого исчезновения тетеревов: прямо через ток болото пересекала лисица.
Наст прекрасно держал, и, чтобы размяться, я направился к «будке» своего спутника. Мое появление не могло ему помешать, поскольку друг отстрелялся и тетерева с восходом покинули ток, облепив черными кляксами дальний сосняк. Напарник вволю налюбовался игрищами косачей, добыв петуха с набухшими алыми бровями в иссиня-черном пере. Тетерок на этом току не было. Всего прилетело девять косачей.
Тетерева токовали близко от шалаша, и во избежание порчи трофея выстрелом пришлось ожидать момента, когда выбранный петух отойдет подальше от «будки» и своих сородичей, чтобы дробовой сноп четверки не зацепил другую птицу.
После выстрела тетерева продолжали играть, большинство распаленных азартом петухов не отреагировали на сухой звук бездымки. Присутствие неподвижно застывшего на снегу поверженного собрата не помешало продолжению тока. Пара спугнутых выстрелом косачей, токовавших рядом с засидкой, через несколько минут вернулась.
КОНЦЕРТ НА БИС
Спустя неделю весна все-таки взяла свое, резко пошло тепло, с каждым днем все больше становилось перелетной птицы, снег полностью сошел на полях.
Желая понаблюдать за пернатыми, я вновь пришел на приозерное болото. Задача добыть тетерева не ставилась, все мое вооружение состояло из фото- и видеотехники. С учетом навалившегося тепла и рухнувшего зимника пришлось, объехав на егерской буханке озеро, совершить пеший поход до знакомого шалаша. Шагать довелось почти километр по отошедшему болоту, местами вибрирующему под сапогами подобно гигантскому батуту.
Утром еще в темноте я вновь занял наблюдательный пункт в шалаше. В четыре утра донесся голос прилетевшего токовика, с рассветом на болото стали слетаться остальные участники сражения. На току собралось четырнадцать косачей. Еще несколько птиц черными точками усеяли окрестный сосняк.
Токовище ожило, забурлило. Распаленные петухи непрерывно перемещались по току, с азартным чуфыканьем делали свечки, вступали друг с другом в драки, оставляя на мху перья. Было очень интересно наблюдать апогей птичьего весеннего праздника, порой я даже не успевал ловить в объектив бегающих и перелетающих возбужденных петухов.
Когда окончательно рассвело, на току появились тетерки. Курочки расхаживали среди красующихся краснобровых ухажеров с видимым равнодушием. Когда очередная пара разгоряченных петухов начинала фехтование, тетерки отбегали в сторону от выясняющих отношения кавалеров.
Некоторые косачи не упускали возможности воспользоваться подходящим моментом и, пока сражающиеся бойцы, теряя перья на ратном поле, награждали друг друга щипками и затрещинами, оказывали дамам повышенное внимание, угоняя их за сосновый занавес к неудовольствию оператора.
С приходом рассвета резко повеяло прохладой, стало слегка подмораживать. Тетерева замолчали, нахохлились и застыли черными точками на подернутом инеем мху. Я тоже ощутил холодное дыхание болота и пожалел, что не оделся потеплее. Забыл, что охота на тетеревином току одна из самых холодных, когда приходится сидеть неподвижно несколько часов в шалаше на сырой низине или на продуваемом ветром поле.
Болото полностью отошло от снежного панциря, и выступившая вода частично заполнила засидку. Особенно досталось озябшим ногам в болотных сапогах, погруженных в пропитанный водой мох. Немного помогали горячий чай из предусмотрительно взятого на ток термоса и пара запасных шерстяных носков.
СПЕКТАКЛЬ ОКОНЧЕН
Когда окончательно рассвело и понемногу стало пригревать, ток вновь ожил, забурлил. Чтобы наблюдать и запечатлеть красивое зрелище, мне пришлось сделать лишнюю бойницу в еловом лапнике за спиной и развернуть камеру. Высокую березу метрах в ста от тока облепили слетевшиеся тетерки. Всего я насчитал десять птиц. Ни одного косача среди собравшихся курочек не было. Говорливое женское собрание заседало долго, оглашая окрестности своим кво-кво-кво в дополнение к бормотанию и чуфыканью играющих на мху петухов.
Дальнейшее действие на току было по установленному природными механизмами сценарию: азарт стих, большая часть косачей перешла на кормежку или начала покидать ток. Некоторые расселись на дальнем сосняке. Представление окончилось. Наконец-то можно было покинуть засидку и размяться.
Собрав вещи, я направился в обратный путь, на ходу срывая крупную клюкву, щедро усыпавшую мох. Никогда эта кислая ягода не казалась столь вкусной. Над засидкой с характерным блеянием затоковал бекас. После серий взлета с последующим пике лесной барашек присел на обломанную верхушку засохшей сосны.
Ожившее весеннее болото источало запах багульника и мокрого мха. Под неумолчный птичий хор душа наполнялась непередаваемым ощущением дикости и свободы. Невольно вспомнились мудрые слова о том, что время, проведенное на охоте, в счет жизни не идет.
Впереди был еще один прекрасный весенний день на природе, вдали от изрядно опостылевшей цивилизации, а вечером нас ожидала охота на тяге.
Комментарии (0)