Тогда еще месячным озорным несмышленышем выглянула она из-за пазухи и предстала перед глазами своей новой семьи. Как весело было тогда расти вместе с двумя маленькими детьми, гулять, озорничать и засыпать вместе! Она была третьим ребенком в семье, таким же любимым, как и остальные. Время шло, и Чара незаметно превратилась в огненно-рыжую молодую красавицу, легкую, воздушную, наполненную неисчерпаемым источником энергии. Тогда она уже многое умела. Приносила хозяину брошенный мячик, исполняла все выученные команды, обожала воду и могла часами стоять по грудь и ждать затаившихся лягушек. А тот первый раз, когда хозяин дал вдохнуть запах перепелки, такой волнующий, такой будоражащий?! Вот и сейчас по всему телу прошла дрожь, и собака заскулила во сне от нахлынувших ее воспоминаний.
Первые выходы в поле, первая стойка и первый трофей! Как целовал и обнимал ее хозяин, какие слова говорил! Да, кроме него и охоты для нее тогда ничего не существовало. Но самой большой страстью, как оказалось, для Чары была водоплавающая дичь. Ах, сколько они с хозяином добыли ее за все время! И не сосчитать! А сколько подранков она находила после открытия, сколько слов благодарности и восхищения слышала от таких же охотников, как ее хозяин! Счастливое было время!
А потом появились они, девять маленьких рыжих карапузов, неугомонных и вечно голодных сорванцов. Про охоту пришлось забыть. Но время неумолимо, и они по одному покинули родной дом, чтобы стать самостоятельными и идти своей дорогой. Что-то поменялось в ее взгляде, движениях, пропала та безудержная энергия, которая кипела во всем теле. Ее ошейник украшали шесть медалей — четыре золотых и две серебряных. Ей было чем гордиться. Но для нее главным было оказаться в поле, наедине со своим хозяином, и отыскивать затаившихся перепелов, распутывать наброды коростелей или выгонять жирных уток из густого камыша. Прижавшись к нему, слушать рассказы про охоту, коротая ночь у костра. А утром, трясясь от возбуждения, слушать предрассветную тишину в надежде налета утиных стай. И после точного выстрела и команды подать битую дичь в руки хозяину.
Двенадцать лет пролетели как один миг. Ее уже не берут на охоту, она плохо слышит, еще хуже видит, еле ходит. Какая тут охота! Теперь она, положив седую морду на передние лапы и тяжело вздохнув, остается ждать своего хозяина. И возвращаясь во сне в свою молодость, она продирается через густой камыш в поисках затаившихся уток. Свежий утиный запах будоражит кровь, и Чара, повизгивая, подымает на крыло пару кряковых. Звучит дуплет, слышатся два удара о воду. Команда “подай” — и она плывет за битой птицей. Одна утка бита чисто, а вторая, подранок, уплывает в камыши. Азарт захлестывает с головой и, проплыв мимо битой утки, Чара устремляется за подранком. Но догнать не получается. Вот он, перед самым носом. Кажется, еще рывок — и он в зубах. Но почему-то лапы становятся свинцовыми, и какая-то сила тянет на дно. Задыхаясь, собака старается изо всех сил оставаться на плаву, но, вдохнув воздух в последний раз, скрывается поглощенная тьмой…
Придя с охоты, я подбежал к Чаре похвастаться добытыми утками и дать ей почувствовать волнующий запах, но она лежала бездыханной на полу у скомканной подстилки.
Похоронил ее отец на том самом месте, где добыл с ней первого в ее жизни перепела. Слезы текли по его лицу, и я ушел, чтобы дать ему побыть наедине с собой и попрощаться с верной подругой. После этого он так и не смог завести другую собаку, сколько я его ни упрашивал. И каждый год в день ее рождения отец ездил к ее могиле один, чтобы ни кто не видел его слез.
Комментарии (0)