Еще утром нами был взят запланированный на день охоты лось, на вторую половину дня оставалась лицензия на кабана, который, судя по сообщению старшего, был теперь взят, а это означало, что охота закончена и можно расслабиться. Потоптав снег вокруг «рукастой» сосны, охотники аккуратно, пирамидкой расставили оружие и, собравшись в кружок, загомонили.
Тихий рокот четырехтактного снегохода, приглушенного пушистым снегом, прервал беседу. С карабином на груди, в маскхалате Станислав Дмитриевич — директор частного охотхозяйства, где мы охотились в тот день, — подруливая, вынырнул из небольшой лощины и направился к собравшимся. Следом зацепленный за фаркоп снегохода коротким поводком тащился приличных размеров кабан, присыпанный снегом.
— Всех с полем! — сняв очки и маску с лица, объявил директор.
Быстро отцепили кабана и, дружно оттащив тушу на край полянки, четверка егерей принялась за разделку, остальные кинулись в стороны за дровами.
Вскоре на поляне все кипело — языки пламени, облизывая котелок со снегом и освещая уже сумеречную поляну, весело заплясали на потемневшем снегу.
Несмотря на мороз, я был рад неожиданной заминке — в кои-то веки перепадает свободная минута, чтобы посидеть рядом с такими великими знатоками охоты.
Вокруг костерка в кружок собрались охотники. Станислав Дмитриевич — бесспорный авторитет в охотничьем деле, лет тридцать возглавлявший охотничье хозяйство в крупном регионе еще при Союзе. С возрастом ушел на пенсию, но любимое дело не бросил.
Его два сына — Артем и Игорь, работающие охотоведами в разных регионах России сидели рядом. Я знал, что и в этот раз обязательно найдется вопрос для обсуждения, нужно было только найти подходящую тему, а тема давно у меня вертелась на языке, но начать решил издалека:
— Как удается удержать в хозяйстве такую высокую плотность лося и кабана? — взглянул я на бронзовое от мороза, будто из камня высеченное скуластое лицо Станислава Дмитриевича.
— Учет, учет и еще раз учет численности животных. Активная подкормка, своевременные меры по отстрелу хищника и, главное, — любить надо свое дело.
Крышка чайника звякнула от поднимающегося пара, и все потянулись за кружками, расставленными у ног на снегу.
— И как тебе новый метод зимнего учета, предложенный департаментом МПР? — продолжил я, поняв, что тема пошла в правильном направлении.
— Идет варварское уничтожение животных в охотничьем хозяйстве России, — подхватив крышку кипящего чайника веточкой и убедившись, что растопленный снег вскипел, продолжил Станислав Дмитриевич.
— Вот молодые охотоведы, — взглянул на сыновей директор хозяйства, — думаю, подтвердят. Каждый лось, кабан или тот же глухарь и тетерев превратились в денежную единицу. Плати и — стреляй. Мало кого беспокоит, что будет в хозяйстве завтра. А клиентов, которые не знают, как отличить секача от свиньи, глухарку от глухаря, в наше время хватает. Бьют все подряд, а в случае конфликтной ситуации тут же все улаживается толстым кошельком.
— Ты знаешь, — вспомнил я в тему недавний случай, происшедший на охоте. — Может, не поверите, но такое со мной произошло совсем недавно. Тогда охотовед хозяйства закончил короткий инструктаж и предупредил: «Корову не стреляем. Только сеголетка и быка». Пока рассаживались по машинам, один из приезжих задал мне вопрос: «Не подскажите, как отличить быка от коровы и что такое сеголеток?»
Все выслушали меня, и стало ясно, что подобное случалось не только со мной.
— Учет никому не нужен, — продолжил директор хозяйства. — Тем более с такими нововведениями, какие предложил департамент. С навигатором не схитришь! Вот и взвыли все, ссылаясь на «тяготы и лишения», а за воплями просматривается одно — отсутствие желания работать. Есть одно желание — только брать, брать и брать никем не учтенное.
— Этим деятелям ЗМУ — как кость в горле, — продолжал, разгорячившись, Станислав Дмитриевич. — Им нужно каждый год увеличивать квоту, чтобы привлекать как можно больше клиентов, которые платят большие деньги. А на местах есть такая прочная связка: губернатору региона нужен свой человек на должности начальника инспекции, поскольку у него хватает нахлебников, которые хотят пострелять на дармовщинку.
В то же время хапугам нужен лояльно настроенный к ним человек в той же инспекции, чтобы ежегодно увеличивал квоту отстрела. Конечно, часть этой дармовщины отстегивается тому, кто выделяет таким проходимцам квоты на отстрел диких животных, то бишь региональным начальникам. А те в ответ закрывают глаза на то, провел ли охотпользователь-проходимец учет или все цифры с потолка взял.
Я считаю так: нет четкого контроля учета животных, формально проведено ЗМУ — резать лимиты без оглядки на этих хапуг! — подвел итог директор.
— Вот ты у нас еще тот Холмс, — ткнул прутком от сосны в мою сторону Станислав Дмитриевич. — Любишь разбираться в кривотолках и хитросплетениях, так и займись этим. Потом расскажешь народу и нам, почему в наше время многие хотят только собирать мзду с охоты и чем им не нравится новый метод ЗМУ.
«И в самом деле, — подумал я, — почему бы не разобраться…»
Через пару дней — интернет-то под рукой — нашел номер телефона директора департамента. Антон Евгеньевич Берсенев живо откликнулся на мой телефонный звонок и предложил встретиться.
В процессе разговора вскоре стало ясно — ЗМУ с применением навигатора дает возможность четко и однозначно отследить добросовестность учетчиков. Электронный трек, созданный навигатором во время проведения учета, подделать невозможно!
Каждый поворот, спуск, подъем, остановку во время пути и время, потраченное учетчиком на отдых, фиксируется спутником. Более того, возможным становится идентифицировать даже серийный номер навигатора, с которым тот или иной охотовед, егерь прошли по маршруту, дату, время суток прохождения маршрута, длину пути и т.д.
— Все очень просто, — сказал Антон Евгеньевич. — Мы предложили методику и разъяснили всем возможности использования любых методик учета численности охотничьих ресурсов — при условии их соблюдения. Проинформировали об этом все уполномоченные органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации на всероссийском совещании, состоявшемся в Ростове-на-Дону в конце октября 2014 года. Оповестили письмом Минприроды России от 4 декабря 2014 года № 15-29/27832, а также каждого охотпользователя по электронной почте официально: «Пунктом 1 части 1 статьи 36 Федерального закона от 24 июля 2009 г. № 209-ФЗ «Об охоте …» и пунктом 3 приказа № 963 установлено, что государственный мониторинг объектов животного мира представляет собой систему регулярных наблюдений, в том числе за численностью и распространением охотничьих ресурсов».
Частью 4 ФЗ «Об охоте…» установлено, что данные государственного мониторинга применяются для организации рационального использования охотничьих ресурсов, сохранения охотничьих ресурсов и среды их обитания.
Таким образом, государственный мониторинг охотничьих ресурсов включает в себя, в том числе, проведение учетов численности животных в течение длительного периода с целью оценки их состояния. «Регулярные наблюдения за численностью» — это и есть ежегодные учеты численности животных.
Конечно, «мониторинг» и «учет» — понятия разные, но учет численности животных является основной составляющей мониторинга состояния животного мира, и без проведения учета численности невозможно осуществление мониторинга.
Категорическое неприятие некоторыми охотпользователями мер по наведению порядка в области учетов численности охотничьих ресурсов и согласования лимитов и квот их добычи и надуманные претензии к нашему департаменту и подготовленным нормативным правовым актам и методикам учета численности охотничьих ресурсов объясняются возможностью получать деньги с охотников, не обеспечивая их оплаченным ресурсом, который «нарисован» на бумаге, но которого просто нет в угодьях.
Одним пояснением директора департамента я не ограничился и по совету Станислава Дмитриевича побеседовал с охотоведами, со специалистами, работающими в инспекциях регионов. Провел своего рода выборочный опрос — в основном там, где меня знают. В первую очередь разговаривал с регионами, которые попали в справку департамента как недобросовестные.
К примеру, в Курганской областной инспекции на мой вопрос: «Как вы относитесь к методу учета с применением навигатора?» ответили вопросом: «А что это? Где об этом можно прочитать?» Надо отметить, что А.Е. Берсенев представил мне несколько справок, где значилось, что все регионы своевременно получили информацию по приказу № 58 (учет с применением навигатора) и, тем не менее, не удосужились даже его прочитать.
Общая картина по опросу вырисовывалась следующая. Большинство регионов ответили: «Приказы МПР? Стараемся не вникать. У них своя свадьба, у нас — своя». Более того (вспомнил я разговор у костра и слова охотоведа — сына Станислава Дмитриевича), некоторые регионы, если не сказать — многие, просто-напросто умышленно искажают суть того или иного приказа МПР. Вспомним «собачий приказ».
В некоторых районах, и я это знаю не понаслышке, намеренно проинформировали охотоведов районов таким образом: «Согласно приказу МПР № 581, стрелять охотничьих собак, оказавшихся в угодьях с хозяином, у которого нет документов на охоту в этом хозяйстве».
Есть и другие примеры. В одном из крупнейших регионов России руководитель охотуправления ответил мне: «Он собрался резать лимиты?! Это мой хлеб! И я сделаю все, чтобы этого не случилось». Ну а что это за хлеб и как он добывается, об этом сказано выше. И департамент в лице А.Е. Берсенева тоже это прекрасно понимает. Квота — это деньги в карман охотпользователя, председателя коллектива, егеря, охотоведа, инспектора. Поэтому и некоторые ответы с мест прозвучали с ядовитой ухмылкой: «Нарисуем мы ему и трек, и количество копытных, не выходя из кабинета. Пусть разбирается».
Ну и нарисовали. На колене. А что же теперь возмущаться, что лимиты в МПР режут?
Например, в Курганской области 97% документов по учету никакой критики не выдерживают. Даже если их проанализировать на соответствие не «новой», а всех существовавших со времен Главохоты методик ЗМУ. В 80-е годы при таком качестве учетных материалов в Курганской области охота была бы закрыта немедленно (напомним, что тогда лимиты утверждались безоговорочно центральным аппаратом Главка и заключение о качестве проведенного учета ЦНИЛ Главохоты не обсуждалось вообще).
Следует отметить, что в настоящее время при сложившемся курсе валют стоимость трофейной косули, отстрелянной иностранным охотником в Кургане, сопоставима со стоимостью трофейного лося (100–150 тыс. руб.). Понятно, что при такой зависимости доходов охотпользователей от количества разрешений (квоты) соблазн «нарисовать» нужные цифры в отчете о численности зверей очень велик.
Но самое главное и интересное то, что многие опрошенные мной, хотя с уточнениями и добавлениями, ответили: «Приказ № 58 о проведении ЗМУ с применением навигатора значительно упрощает работу. Конечно, трудновато было поначалу. Но освоили, разобрались, в последующие годы будет значительно проще и удобнее».
— Почему вы, специалисты-практики, только критикуете МПР за тот или иной приказ, который считаете надуманным, а не шлете своих предложений? — это был еще один из настойчивых моих вопросов в процессе опроса.
Ответ меня опять же сильно удивил — «А кто там читает наши предложения?».
Читают, друзья мои, и очень внимательно. Поверьте, не только читают, а я бы сказал — изучают. И потом применяют на практике, если оно, это предложение, заслуживает внимания.
«Не согласен — предлагай» — мы все помним этот лозунг. И для того чтобы изменить что-то в том «бардаке», о котором все так любят откровенно говорить, нужно предлагать что-то, а не только под себя грести.