В этом году лето выдалось очень жаркое, в горах не хватало влаги, из-за этого долго сохранялась пожароопасная обстановка, но наконец пошел дождь, и на смену жаре пришел холодный циклон с севера.
В Алматинской области маралы начинают реветь с пятнадцатых чисел сентября. Правда, все зависит от осени: если она теплая, то гон может задержаться на неделю, а то и дольше.
Опираясь на свой опыт маральих охот, я решил, что в понедельник надо выдвигаться в путь. По прогнозу синоптиков, до вечера вторника будет идти дождь, а уже утром в среду разъяснится, а значит, в горах выпадет снег и ночью будут заморозки. Такие условия идеальны для активного рева рогачей в Тянь-Шаньских горах.
Дождь по дороге только усиливался. Видимо, я на машине догонял атмосферный фронт, который шел в сторону гор. Вскоре асфальтовая дорога сменилась грунтовой, после чего резко поползла вверх к облакам. На вершине перевала все было покрыто белой пеленой, угрюмые ели остались где-то подо мной, и только редкие кусты арчи выглядывали из-под белоснежного бархата.
Пахло по-зимнему, еще и ветер дул со стороны скалистых вершин, так что создавалось впечатление, что сейчас не середина осени, а начало зимы. Где-то там, в безлюдной вышине, обитают козероги, но вот-вот и их сгонит ниже глубокий снег. Дорога с перевала начала спускаться вниз ущелья, где находился егерский кордон.
Там меня уже ждал старший егерь Ермек, который к моему приезду приготовил двух лошадей. За чаем с баурсаками (выпечка казахской кухни) мы обговорили план предстоящей охоты. По словам проводника, наверху освободился домик, в котором летом жили чабаны, и чтобы лишний раз не мокнуть, Ермек предложил мне с вещами поехать туда на машине, пока он пригонит лошадей.
Нам очень повезло, потому что рубленая избушка находилась как раз в том районе, где мы собирались охотиться. Никому не надо объяснять, что спать в доме с печкой намного комфортней, чем в палатке, тем более в дождь.
Дорога до домика шла вверх по старому руслу реки, и мой внедорожник уверенно доехал до места стоянки. Пока я разгружал вещи и топил печь, Ермек пригнал лошадей. Пообедав, мы решили выехать вечером на разведку, хоть и моросил нудный, холодный дождь.
Надев дождевики и сменив железного коня на настоящих лошадей, мы отправились на поиски бугу, как казахи называют самца марала, что более правильно, так как слово «марал» в переводе с казахского означает «самка оленя».
Горы были затянуты облаками, иногда появлялись просветы, и нашему взору открывались голые вершины, покрытые свежим снегом. Кони уверенно шли по тропе, мы быстро достигли хребта, который соединял два еловых леса.
Над головой показался бородач, или ягнятник, который парил, словно воздушный змей в потоках восходящего воздуха, осматривая горы в поисках останков животных. Мы слезли с коней и привязали их возле одинокой пышной ели. Я взял манок, карабин и направился вслед за Ермеком.
Через некоторое время напротив нас закричала кедровка, подавая сигнал тревоги и предупреждая обитателей леса и нас, что рядом с ней ходит какой-то крупный зверь. Через мгновение на поляну вышла маралуха, а следом за ней сеголеток. Практически сразу они стали пастись, затем из леса вышли еще шесть самок с детенышами.
Мы спрятались за небольшой скалой и стали ждать, когда к ним выйдет самец. Солнце медленно катилось за острые пики снежных гор. Олень так и не показался, а самки с сеголетками продолжали безмятежно пастись. Видимо, гон пока еще не начался.
Мы медленно спустились к лошадям, а тем временем туман спускался все ниже, заполоняя низины между еловыми островами леса. Как только я сел на коня, до ушей донесся пронзительный свист — брачная песня оленя, но она, как бы мы ни хотели, больше не повторилась. В горах стало быстро темнеть, и мы направились вниз к избушке.
После сытного ужина и сладкого чая решили, что завтра встанем до рассвета и постараемся найти быков. Я залез в спальник, Ермек подбросил пару поленьев в печь и тоже приготовился ко сну…
Прозвенел будильник. Я открыл глаза и сразу услышал, как дождь барабанит по металлической крыше. Выглянул в окно. Противоположного склона не было видно, стоял плотный туман. Решили, что не стоит мокнуть без толку, а лучше отдохнуть до обеда. Часам к двенадцати дождь прекратился, и в горах стали появляться просветы.
Попив чаю, собрались на охоту, оседлали коней и отправились вверх. Земля была пропитана влагой, и копыта коней то и дело скользили по жирному на вид чернозему. Дышалось легко, воздух был наполнен запахом пожухлой травы и смолистой хвои.
Заехав наверх хребта, мы спешились, пошли вперед, и практически сразу Ермек заметил на противоположном склоне рогача, который стоял на поляне посередине густого елового леса. Дистанция до него составляла пятьсот метров, но рога у него не были большими. Времени у нас было достаточно, так что мы не стали спешить, а поднялись еще выше в горы.
За вечер мы наблюдали нескольких рогачей, но ни один из них нас не устраивал. Небо совсем прояснилось, открылись ближние хребты гор, сильно засыпанные снегом. Вдруг наверху мы заметили группу из десяти кабанов, жадно копавшихся в заснеженной подстилке. Кабаны любят такую погоду, когда почва становится мягкой и из нее легко выкапывать коренья и насекомых. Ясная погода означала, что ночью будет мороз и быки начнут проявлять активность.
Уже дома, когда проводник поставил чайник на печь, он обернулся ко мне и предложил заночевать наверху, чтобы не терять утром время, на что я ему ответил, что он читает мои мысли. Хорошо поужинав, мы взяли спальники, палатку, карематы и отправились в темноту.
Лошади медленно, но уверенно шли по тропе. Из-за горы вышла полная луна, в ее бледном, холодном свете искрилась трава на склонах; было холодно, изо рта шел густой белый пар. Мы не спеша выехали на ровное плато, впереди и справа внизу располагался большой еловый лес. Спешились, привязали коней за куст арчи, посмотрели на часы: одиннадцать вечера.
И вдруг справа внизу, затем впереди за лесом, а чуть позже слева раздался олений рев. Мы попали в сказку. Горы, словно по сигналу, ожили. Луна освещала плато и склоны, как софиты большую сцену, и в бинокль на расстоянии шестисот метров, в просвете между елями я видел поющих бугу.
Я снял с плеча манок и протяжным свистом дунул в него: один длинный и два коротких свистка. Быки на минуту затихли, видимо, удивились появлению дерзкого новичка, но затем стали свистеть еще активнее.
В нашем районе мы слышали около семи-восьми быков, но иногда ветер приносил протяжные свисты с дальних хребтов. Особенно выделялись три самца. Чем более бык матёр, тем ниже и басистее его голос, у молодого бугу свист высокий и мелодичный. Пока я пытался подманить одного из них, на поляне слева от меня послышался звук, который издает самец марала, когда чувствует опасность.
На равнине в свете луны стоял красавец рогач, словно с картинки логотипа одного из напитков, который любят употреблять охотники для согрева, стоя на номерах. Рога были симметричные, но сам бугу был молод, на вид около пяти лет. Расстояние до него составляло всего сто метров. Он смотрел в сторону наших лошадей и вдруг отпрыгнул, развернулся на месте, но никуда не ушел.
Вдоволь налюбовавшись красавцем, я посветил на него фонарем, чтобы он ушел и не мешал, но гормоны делали свое дело, и он продолжал стоять на месте. Поняв, что старые самцы не желают покидать своих мест, хотя одного я довел почти до истерики, он бегал в лесу под нами, коротко и грозно свистел, с треском ломая рогами еловые ветви. Мы решили поставить палатку здесь, а на рассвете попытаться поохотиться с подхода.
Держа лошадей в поводу, мы пошли прямо на молодого марала. Тот постоял еще немного и с уханьем прыгнул в темноту леса. Было уже два часа ночи, мы быстро установили палатку под раскидистой елкой и попытались уснуть.
Сон наш был непродолжительным, около двух с половиной часов. Ранний подъем — и вперед, на поиски взрослого самца марала. Очень не хотелось вылезать из теплого пухового спальника, но небо начало сереть, вот-вот рассветет.
Трава приятно и мягко хрустела под подошвой горных ботинок. Пройдя метров триста, я решил проверить, на месте ли наши трубадуры. Дунул в манок слабым и прерывистым свистом, затем произвел два резких свиста.
Быки не заставили себя ждать: справа в ущелье и впереди нас отозвались, судя по басовитому голосу, солидные самцы. Решили подходить к тому, кто ближе. Краем леса, вдоль полосы из елей, тихо и не спеша мы скрадывали метр за метром и, выйдя на небольшой пупок, практически сразу упали на землю и отползли за изгиб пригорка.
Слева от нас в утреннем сумраке стоял рогач. Он выбрал отличную позицию, для того чтобы охватывать взглядом свои владения; гон только начался, и маралы не уходили далеко от гонных ям. Бык был очень большой, с массивной темной шеей и светлым корпусом.
Быстро скинув с плеча карабин, я выдвинул сошки и занял позицию. Заме́р дистанции биноклем-дальномером показал 285 метров. Я ввел поправки и обернулся к Ермеку.
— Готов? — спросил проводник.
В оптике силуэт марала был размыт из-за утренней дымки, но медлить было нельзя, ведь бык в любой момент мог скрыться в чаще леса. Навел перекрестие на лопатку и практически сразу потянул спусковой крючок. Раскат выстрела разнесся по всем ущельям, в прицел я видел, как рогач поджал переднюю ногу, а затем донесся шлепок пули по телу зверя.
— Есть попадание!
Зверь отпрыгнул назад и по тропе бросился в лес. Попадание было стопроцентным, оставалось немного подождать, дав зверю дойти. Сложив сошки и перебросив карабин через плечо, мы по скользкой траве направились на поиски трофея. Подошли к месту, где стоял рогач, оно и вправду оказалось очень хорошее: сзади был уступ леса, а впереди крутые скалы. Практически там, где стоял олень, у самого подножья леса, трава оставалась сильно примятой, похоже, здесь зверь скатился вниз.
Оглядевшись, я заметил в пятидесяти метрах могучего рогача, которого остановил ствол ели. Бык был очень старый, с массивными красивыми рогами, с огромным развалом. Приняв поздравления от проводника и поблагодарив Байаная за удачную охоту, я отправился за лошадьми…
И вот наступила самая сложная часть охоты — разделка и вывоз из леса трофея и мяса, которое в самом начале гона высоко ценится у охотников. Над головой кричала кедровка, созывая всех лесных обитателей на грандиозный пир, а высоко в небе уже кружил ягнятник, ведь в природе ничего не пропадает зря.