Наши знания приходят к нам через собственный опыт. Как говорится, не попробуешь сам, никогда не поймешь вкус блюда.
Стадо капских буйволов сбилось в тесный круг. Сотни животных, прижатых друг к другу, хрюкали и мычали, а их копыта поднимали над равниной красный вихрь пыли. Стадо волновалось и готово было сорваться в галоп, тяжелый, сметающий все со своего пути. Что же их так растревожило?
— Обычно они так себя ведут, когда чуют львов, — объяснил Рори Лейт. — Нам нужно подобраться к ним поближе.
Услышав эти слова, я подумал, что мой пиэйч не просто эксцентричен, — он совершенно безумен. Мы находились в 35 метрах от несущейся мимо нас стены животных, так близко, что, если стадо решит развернуться и броситься на нас, мы погибнем в считаные секунды. И я твердо заявил:
— Я не сдвинусь с места.
На это Лейт сощурился, одарил меня ухмылкой и сказал:
— В этом стаде есть бык с рогами 45 дюймов.
Стадо с топотом и грохотом унеслось прочь. Секунду-две я видел сквозь красную пыль рога убегающего чудища, но выстрелить не мог.
— Черт, это был здоровенный бык, — заметил Лейт, разочарованный и в то же время удивленный.
Я промолчал, у меня подкашивались ноги. Лейт повесил шляпу и бинокль на палки для стрельбы, сел на термитник и, усмехнувшись, закурил сигарету. Четвертую или пятую за день. Впрочем, его курение беспокоило меня уже не так сильно, как в первый день охоты. Мы шли по следам группы буйволов и подошли к ним достаточно близко, чтобы они могли нас учуять, и тут Лейт вдруг закурил.
Естественно, я пришел в ужас и сказал об этом. Но мой пиэйч только отмахнулся.
— Запомни, — сказал он. — Благодаря дыму я могу следить за направлением ветра. И если, закурив, мы не спугнем их, то застанем их врасплох.
Во время охоты Лейт держал горящую сигарету перед собой и вел нас так, чтобы дым шел ему за спину. Мне неприятно это признавать, но тактика оказалась невероятно эффективной.
В последующие дни, ориентируясь по дыму сигарет, я подходил так близко к животным, что подстрелил великолепного куду.
А сегодня, во время панического бегства буйволов, Лейт курил, пока мы выслеживали большое стадо, которое мигрировало из национального парка Хванге в северо-западной части Зимбабве. Каждый раз, когда мы приближались к буйволам, ветер был на нашей стороне. Звери видели нас, но нашего запаха не чуяли.
После четырех попыток подойти к буйволам на расстояние уверенного выстрела, у животных случился коллективный нервный срыв, и они панически стали убегать.
— Может, пойдем дальше? — спросил Лейт, гася очередную сигарету. — Альберт, подгони-ка грузовик! Здесь неподалеку вывешена приманка для леопарда. Нам стоит ее проверить.
Ведущий гид Лейта ушел вперед и вскоре встретил нас на «Тойоте». Адреналин от близкого столкновения с буйволами сменился изумлением. Надо же! Мы были в 35 метрах от верной смерти, но остались живы, и я теперь могу об этом рассказать друзьям.
— Ты уже видел такое раньше? — наивно спросил я пиэйча, имея в виду несущиеся в облаках пыли черные туши рогатых чудовищ.
— Много раз!
Прадед Лейта, Джон Харви, был одним из первых переселенцев в ту часть Африки, что стала позже называться Родезией. В 1960-х годах его отец Джозеф основал компанию по проведению сафари в этой стране. Лейт застрелил своего первого буйвола в девять лет, а первого слона — в двенадцать. В восемнадцать лет он получил лицензию профессионального охотника, а затем изучал бизнес в университете Северной Каролины.
Вернувшись в Африку, Лейт усердно охотился и служил в компании своего отца, а также более двадцати лет работал пиэйчем в Танзании и Замбии. После того как в результате политики Роберта Мугабе земли его семьи были конфискованы, Лейт покинул родину и отказался от сафари-бизнеса.
Он переехал в Южную Африку и занялся строительством домов. Но его беспокойный характер и любовь к охоте заставили вернуться на родину.
Сейчас ему 52 года, и он хорошо знает, где и как охотиться в Зимбабве. К тому времени, как мы встретились с ним на водопаде Виктория, он уже решил перенести мое сафари из знаменитого охотничьего района Матеци в Нгамо Сикуми — место, где он не охотился уже двадцать лет. Я был не в восторге от этой идеи, но, как оказалось, все шло к лучшему. Густой и непроходимый лес Сикуми тянется вдоль парка Хванге почти на 50 километров. По равнинам бродят животные в поисках воды и пищи. В рощах деревьев мопане и в саванне повсюду встречаются слоны. Я перестал их считать на 500-м. Песчаная почва отлично подходит для выслеживания, поэтому за несколько дней до этого мы повесили приманку для леопарда на дерево.
Следопытам Альберту и Брэду по 60 лет каждому, и 40 из них они занимаются охотой в Сикуми. Именно они нашли след крупного леопарда. Камера, которую мы повесили на дереве, показала, что кошка была там утром. Мы не смогли хорошо рассмотреть пол животного, но, вне всяких сомнений, оно было крупное.
Лейт посмотрел на часы. До заката оставалось два с половиной часа. Следопыты и Мик — скаут, назначенный департаментом охоты для сопровождения моего сафари, — соорудили травяную бому в 60 метрах с подветренной стороны от обновленной приманки. Мы с Лейтом возвратились в лагерь, чтобы взять провизию и матрасы для лежки.
Когда солнце село, мы втроем спрятались в укрытии. Со всех сторон слышались трубные голоса слонов и среди них нечто среднее между уханьем и кашлем, причем три раза подряд.
— Что это такое? — спросил я.
— Твой леопард, — как всегда, с ухмылочкой ответил Лейт. — Пытается показать всему миру, что привада — его.
Три часа спустя раздался характерный шум листьев, и я отчетливо услышал, как в кору дерева впиваются чьи-то когти и кто-то пытается сбросить ветки, которыми была прикрыта приманка. Лейт хлопнул меня по плечу, и я снял винтовку с предохранителя.
— Включи фонарик — зашипел Лейт скауту.
Это был, наверное, самый напряженный момент охоты, но я едва сдержал смех, когда включился свет. Картина казалась сюрреалистичной. Прямо над приманкой на ветке сидел огромный леопард, но прожектор был направлен не на него, и мы видели кошку в ореоле света.
— Свети на него! — шипел Лейт, пытаясь разглядеть пол.
Луч слегка сместился. Кот начал двигаться.
— Стреляй! — дал команду Лейт.
Но леопарду все надоело, и он решил спуститься с дерева. На краю освещенного пространства он свернулся в клубок, готовясь к прыжку на землю. Я прицелился и выстрелил. Свет погас…
Раскатистый кашель и топот тяжелых лап убеждали в том, что леопард ушел. В лесу на несколько мгновений воцарилась тишина.
— Зачем ты выстрелил? — спросил меня Лейт.
— Он был у меня на мушке.
— Он двигался. И было плохо видно. Кажется, ты его ранил.
Хуже некуда! Перед поездкой в Зимбабве я много читал о том, как опасно добирать раненого леопарда и как опасны раны от его нападения. Он любит вонзать передние когти в грудь и рвать задними, пытаясь выпустить твои кишки. Кошмар.
Альберт и Брэд подъехали на грузовике. Стоя в кузове пикапа, Лейт смотрел на меня с серьезным видом.
— Даже не думай, — сказал он, — что мы здесь в безопасности. Я видел, как они перепрыгивают через капот.
Грузовик ехал по дороге, по которой, как мы предполагали, сбежал леопард. Я все время ждал, что из высокой травы выскочит рыжевато-коричневый зверь, но ничего такого не происходило.
Мы вернулись к дереву с привадой. Брэд обнаружил на земле каплю крови. Альберт встал на четвереньки, и они начали выслеживать раненого зверя.
— Ты прикрываешь фланг, — сказал мне Лейт, двигаясь справа от них с фонариком, направленным под ствол дробовика. — Наша задача — сохранить им жизнь.
Мы продвигались вперед очень медленно. Следопыты нашли еще каплю крови перед тем, как след ушел в заросли.
— При любом движении в тени начинай стрелять, — прошептал Лейт.
Глубокая ночь, холодно. Мы почти не двигались, но я весь взмок от пота. На 80-м ярде следопыты нашли окровавленный осколок кости и заметили еще несколько капель крови. Через сто метров Лейт сказал:
— Это уже слишком! Пройдем еще немного и все. Вернемся сюда утром.
Мы обошли куст и… Леопард лежал под ним, убитый наповал. Второй раз за день у меня подкосились ноги. Я был ошеломлен и молчалив. Лейт и следопыты хлопали меня по спине. Пиэйч, затянувшись сигаретой с улыбкой произнес:
— Ты не представляешь, насколько все могло быть плохо.
(Год спустя, с того же дерева после выстрела раненый леопард напал на охотника. Тот выстрелил, и тогда кошка набросилась на Альберта, а затем на другого егеря. Оба были истерзаны и искусаны, прежде чем пиэйч смог убить того, кого называет Сикуми Маулер).
Три дня спустя, когда безумие охоты на леопарда меня чуть отпустило, мы в поисках канны наткнулись на свежие следы буйволов и отправились в путь.
Мы шли и шли, пересекая саванну, утренняя жара становилась все сильнее. Я случайно посмотрел налево и увидел черные спины двух капских буйволов, движущихся в высокой траве.
— Приготовьтесь! — сказал Лейт, когда мы подошли к ним на расстояние выстрела. — Это могут быть парни из категории дагга-бой, старые холостяки, известные своим скверным характером.
Мое сердце бешено заколотилось. В животе появилось странное ощущение пустоты, отчего мне захотелось улыбаться. Лейт поднес бинокль к глазам и сказал:
— Тот, что справа.
С расстояния 60 метров я увидел массивную тушу вожака, но не грудь быка. Найдя его плечо, я опустил прицел немного влево и выстрелил. Бык развернулся и побежал по дуге в нашу сторону.
Я снова выстрелил и попал прямо в грудь самца. Он зашел в густую траву и тотчас упал, издав предсмертный хрип. Оба выстрела попали в сердце.
— Черт возьми! — воскликнул Лейт, по обыкновению ухмыляясь. — Ничего подобного у тебя еще не было, верно?