Место для привады я выбирал по нескольким важным критериям: меня интересовало не наличие зверя, а удобство подъезда, хороший обзор, наличие воды рядом и солнечная сторона. И вот выбор мой пал на небольшую болотину в пойме ручья, окруженную добрым сосняком для возведения лабаза. Это была как раз южная сторона у подножия могучей сопки, угрожающе нависающей сверху каменными россыпями.
Там также имелась старая леспромхозовская просека-кварталка, изрядно заросшая ивняком, по которой я и планировал завозить приваду — субпродукты от удачных охот на лося, ну и другое съестное понемногу. Нашел четыре рядом растущие сосны под лабаз и приметил одиноко растущую ель для установки привады, примерно в 80 шагах. Притащил бочку, хорошенько закрепил ее металлическим тросом, кинул внутрь пару лосиных голов и плотно утрамбовал шкурой. Тут есть небольшой нюанс: окно для когтистой лапы ожидаемого гостя я располагаю в верхней трети бочки, так как приваду заливаю водой, чтобы она скисла. Это не дает мухе съесть ее раньше нашего мохнатого друга, тем самым продлевает ее «работу» и увеличивает шансы на успех. Приваду с личинкой, как показала практика, медведь ест менее охотно.
Когда я закончил с привадой, сразу же взялся за постройку лабаза. Моя засидка получилась на высоте пять метров — максимум, что позволили деревья. Но и на этой высоте открывался прекрасный вид на болотину, где одиноко среди кочкарника и кустов клюквы стояла кривенькая сосна, застенчиво обнимающая ветвями мою приваду.
Буквально через несколько дней подморозило, выпал первый снежок, робко присыпав ягельник и четко обрисовав ручей, текущий по болоту, будто бы черный волос с того самого медведя, лежащий на белоснежной простыне. Теперь оставалось набраться терпения до весны…
Зима была очень долгой, и остатки от лосей, добытых до декабря, я отвез в лес на снегоходе, раскопал снег вокруг бочки, плотно уложил приваду и снова прикопал (когда охотишься на медведя, привады много не бывает). После этого я решил объехать окрестности по большому кругу с целью изучить местность, где наткнулся на два каменных оврага, по которым стекал ручей с шумом загулявшей допоздна компании. Справа находилась та самая сопка с каменными гротами и расщелинами, как-то зло свисающими над редко растущими елками и кривыми, переплетающимися друг с другом березами, добавляющими седины. Сопка была похожа на морду невиданного зверя, но в то же время именно она внушала мне надежду на успешную охоту, так как на ней, я был уверен, есть берлоги.
Вернувшись к лабазу, я затащил на него удобный стул и обтянул его маскировочной сеткой, удачно подобранной под сосновую текстуру. Улыбнулся и, довольный результатом, оставил все до весны.
И вот северный день совсем победил полярную ночь. Солнце стало как-то приятно, но совсем еще робко пригревать. Зима была снежная, и к концу апреля лес напоминал гриву линяющего пса: небрежно, клочками лежал снег, и где-то глубоко под ним множеством голосов журчали ручьи. Но не мне вам рассказывать, как трепещет сердце в ожидании долгожданной охоты, наполняя фантазиями и приятными мурашками, пробегающими по всему телу. У меня уже не было сил ждать.
Я сам себя словно уговаривал, повторяя фразу: «Встали, уже точно встали»…
Первую охоту на приваде я решил провести с западносибирскими лайками, и, как у каждого охотника, у меня была такая собака, о которой говорят: «Дается один раз». Вот и мне посчастливилось, звали ее Вега. Лосятница была ярая, находила зверя даже, на первый взгляд, в пустом лесу, грамотно держала, была вязкая, азартная.
Молодой кобель по кличке Карат, очень перспективный, хорошо работал в паре с Вегой. С вечера я зарядил ошейники, проверил оружие, собрал рюкзак. Внутри все трепетало и тряслось, как у школьника перед экзаменом. Завел будильник на пять утра. Эта ночь показалась мне бесконечно долгой, даже не помню, спал ли я. Закрывая глаза, я раз за разом то перебирал в голове, все ли взял, то прокручивал карту местности вокруг привады…
Утром собаки встретили меня радостным лаем. Вега мгновенно запрыгнула в машину и, заняв переднее место, прижалась к моему плечу, Карат уселся на заднее сидение. Для собак это был первый выезд после долгой зимы.
Подъехав на место, я не стал сразу выпускать собак, определился с ветром, который с каким-то зимним подвыванием и остервенением раскачивал вершины елей. Ветер был северный, от привады. То что нужно, подумал я и выпустил собак. Сделав пару кругов вокруг машины, они унеслись в сторону привады. Я неспешно собрал оружие, повесил рюкзак на плечи и пошел за ними.
Пройдя примерно километр, услышал недовольные крики ворон, которых согнали собаки с привады, после чего понял, что зверя там нет.
Пройдя мимо лабаза, я вышел на край болотины, чтобы осмотреть приваду со стороны, и вскоре увидел, что бочка лежала на боку и была вся в грязи. Приходил. Присматриваясь к каждому темному пятну, я направился в сторону бочки. «А где же у меня собаки?» — глядя в экран навигатора, подумал я. А они, сделав пару кругов возле бочки, разойдясь в разные стороны, двигались как раз к тем оврагам, что я приметил зимой, когда завозил на снегоходе новую партию привады. Где-то в глубине души все трепетало. «Ищите, ищите», — бормотал я себе под нос…
Бочка была вся помята, как будто пожевана. На стальном тросе висели клочки шерсти, словно вплетенные в жилы. Зверь как будто от отчаяния и невыносимого чувства голода пытался разорвать ее на куски. Рядом лежали лосиные головы, начисто объеденные, с глубокими рисками от зубов.
Обойдя бочку вокруг, я увидел уже размытый весенним солнцем след хозяина тайги, который вел в противоположную от собак сторону и был усыпан лосиной шерстью. Я понял, что он тащил шкуру лося с привады. Пройдя метров двести по следу, который то и дело терялся на проталинах, я обнаружил лежку зверя, всю усыпанную шерстью с той самой шкуры. Тут, видимо, отойдя от привады, медведь лежал, наслаждаясь своим трофеем, с таким трудом добытым из бочки.
Я огляделся. Вдруг, разрывая тишину, раздался лай, такой забытый и такой долгожданный. Это Карат. На секунду, я оцепенел, но мгновенно собрался и, схватив навигатор, определился с местом положения собак. Они работали по зверю совсем рядом, в трехстах метрах от меня. Вега, летящая к
Карату на помощь, подхватилась лаять и крутить петли вокруг кобеля. Началось! В голове сразу же завертелась куча мыслей: ветер с боку, нужно подходить на ветер… Как-то автоматически палец скользнул по предохранителю. «Только не спеши, — сказал я себе. Собаки злобно и азартно облаивали зверя, держа его на одном месте в густом ельнике на краю оврага. Не подойду: видимость ограничена, да и снега еще порядком. А если оврагом, вдоль ручья, который прикроет меня шумом набирающей силу воды, разбивающейся о закраины льда и коряжник? К тому же ветер по оврагу, как по трубе, ускоряется. Это может сработать.
Прошел ручьем метров двести и был уже совсем близко, так как отчетливо слышал злобное рычание медведя, перебиваемое лаем моих собак. Молодцы, держите, держите, я уже на подходе, мысленно приговаривал я.
Я старался увидеть зверя, смещаясь то в одну сторону, то в другую, но, увы, не получалось. Овраг помог мне скрытно подойти, но я оказался словно в ловушке. Мои собаки сражались со зверем наверху в крепи, а я пока ничем не мог им помочь. С этой мыслью я двигался вперед, все время глядя на отвесный край оврага, и сам не понял, как оказался наверху и буквально через пару мгновений, метрах в пятидесяти, увидел мелькающие хвосты собак. До рези в глазах я пытался высмотреть движение за густыми еловыми лапами, но ничего не видел. Пот едкими струйками заливал глаза. Сердце барабанило в груди, отдавая в висках, во рту был соленый привкус вскипевшей от адреналина крови. Нужно обойти и зайти с подветренной стороны. Собаки, чувствуя мое приближение, с остервенелой злобой залаяли на зверя, плотнее сжимая кольцо вокруг него.
Сделав несколько шагов в сторону, я вдруг увидел, как черный ком отделился от комля елки и ринулся в сторону напирающих на него собак. Мгновенно по спине пробежали холодные липкие мурашки. В груди все сжалось. Это был он, хозяин леса. Как-то величественно и играючи он оборонялся от собак, выхватывая своей мощной лапой мох и кустарник перед собой, изредка клацая белыми клыками. Его бурая густая шкура переливалась на весеннем солнце, образуя какой-то невообразимый ореол вокруг. Вега держалась поодаль, а Карат, как будто понимая, что я рядом, лез к оскаленной морде великана, ловко уворачиваясь от его могучих лап.
Медлить было нельзя. Я вскинув карабин, навел мушку на атакующего зверя, выдохнул и, когда его лопатка открылась, спустил курок.
«Тигр» щелкнул, словно плеткой, глухо клацнув затвором, как будто зубами. Все вокруг замерло, как на стоп-кадре, смолкли птицы, и даже ветер, качающий вершины елей, будто бы затих. Зверь подпрыгнул, злобно рявкнул, кинув в мою сторону лютый, вводящий в оцепенение взгляд, и в долю секунды скрылся за еловыми лапами. Попал, сказал я себе и тяжело выдохнул. Собаки, мгновенно кинулись в погоню. Я подошел к месту, где так яро оборонялся медведь, и увидел, что у комля елки была прикопана та самая шкура лося. Пройдя чуть дальше, я заметил на мокром весеннем снегу следы алой крови, которые, будто ягоды брусники, были небрежно разбросаны по обе стороны от медвежьего следа. Хорошо. Надо двигаться за собаками.
Минут через десять до моего слуха донесся лай — значит, мои четвероногие помощники остановили зверя. Нужно ускориться. Через пару минут лай стих — зверь снова стронулся с места. Жаль, а ведь оставалось, каких-то пятьсот метров. Снова послышался лай, уже в семистах метрах от меня. Решил идти наперерез через сосновый бор, так как медведь обычно ждет обидчика на своем следу. Местами я даже бежал, охваченный азартом, не отпускавшим меня ни на секунду. Я выскочил на старый горельник с молодым подростом сосняка, до собак оставалось не более ста пятидесяти метров. Подошел.
Внимательно осмотрел местность, стараясь восстановить дыхание. Злобный, звонкий и дружный лай вселял в сердце надежду, пронизывал насквозь, завораживал своей первобытностью. Когда до собак оставалось пятьдесят метров, лай стих. Как-то отдаленно и разочарованно в голове прозвучало: «Срисовал». И в тот же миг я увидел летящую на меня бурую тень. Как вскинул карабин, совершенно не помню, но Карат, схватив и придержав за гачи медведя в пятнадцати шагах от меня, подарил мне бесценные доли секунды для того, чтобы я выстрелил. Зверь упал горой у моих ног.
Собаки тут же принялись остервенело драть шкуру поверженного зверя. Чуть погодя Карат запрыгнул на спину медведя и, незлобно повизгивая, принялся выхватывать клочки бурой густой шерсти с гривы. Присев на колено, я все еще пытался осознать и переварить в голове произошедшее.
Опираясь на карабин, я похваливал собак онемевшими от адреналина губами. Слава Богу, зверь добыт и собаки молодцы, но тем не менее в душе осталось странное ощущение, что я не победитель, что просто удача была на моей стороне.