О бедном дантисте замолвите слово

В конце июля все медиаагентства мира облетела новость: всемирно известный лев Сесил из национального парка Хванге в Зимбабве был злостно выманен из мест обитания и умерщвлен жестокими охотниками. Попробуем проанализировать высказывания прессы и связанные с данным событием факты.

Примерно год назад, вернувшись с охоты в Зимбабве, я опубликовал фотографии львов из Хванге в блоге National Geographic. В кадр попал и Сесил, до которого в тот момент никому не было дела. Лев и лев. Никто не знал имен зверей (и зачем животным дают человеческие имена?), не задумывался о том, как и за счет чего они существуют. Более того, в самом Зимбабве о Сесиле не слышал никто, кроме немногочисленных сотрудников парка, да и сегодня местные жители с удивлением узнают о «знаменитом» льве из сообщений прессы, преимущественно американской.

Львов в Хванге много. Здесь есть специальная команда Lion Research, которая уже около 15 лет не только изучает популяцию этих животных, но и управляет ею. В команде все отлично знают, что львы — это не домашние кошки, они представляют реальную угрозу, какими бы милыми ни казались. Ни один разумный гид в парке не выйдет на улицу без оружия, в противном случае он не сможет защитить свою жизнь и жизни посетителей. Чуть менее года назад в крупном парке Матусадона, также расположенном в Зимбабве, три львицы убили работника лагеря. Две из них вскоре после инцидента были застрелены сотрудниками парка для предотвращения подобных ситуаций. Причем реакции со стороны зеленых не было. Но главное — не было заказа на освещение этого события в прессе и нагнетания истерии вокруг него.

Сегодня никому из возмущенных добычей Сесила нет ни малейшего дела до того, что ежедневно в Африке десятки слонов становятся жертвами браконьеров. У них нет человеческих имен, поэтому зеленым они неинтересны. Недавно в печати сообщили о расстреле пяти слонов в Кении, где охота закрыта вообще, но новость прошла мимо публики, поглощенной в это время обсуждением судьбы Сесила. И таких примеров выборочного отношения к вопросам охраны природы масса.

Интересно, а если бы у льва не было человеческого имени, обратил бы кто-нибудь внимание на факт его смерти?

Считаю, что нам стоит заострить внимание на особенно ярких несоответствиях в статьях и комментариях. Так, в некоторых из них утверждается, что льва стреляли из арбалета. Это, мягко говоря, не соответствует действительности. Из блочного лука — да, но не из арбалета. Охота в Зимбабве разрешена с тремя типами луков, и арбалета среди них нет.

Далее. Охота на льва в Зимбабве открыта официально. Правительство реализует лицензии на отстрел определенного количества животных применительно к каждой территории. При этом значительная часть средств идет на природоохранные мероприятия, в том числе на содержание национальных парков. (Для тех, кто не в теме: Хванге, по сути, является пустыней. Если там перестанут работать дизельные мотопомпы, круглые сутки качающие воду из артезианских скважин, животный мир заповедника останется без воды). Единственный способ организовать охрану природы в Африке в настоящее время — это использовать средства, получаемые от спортивной охоты. Отметим, что все мясо (за исключением той части, что расходуется на провиант для охотлагеря и на организацию привад) принадлежит местным жителям.

Это существенная статья дохода для населения сельских районов Зимбабве (ситуация с продовольствием там просто караул: «благодаря» усилиям Мугабе разруха в стране во всех областях прямо-таки образцовая). Есть некие отличия в разрешенных методах охоты и в порядке распределения доходов в зависимости от типа собственности земель (коммунальная, государственная, принадлежащая управлению нацпарков), но это в общем контексте обсуждения не играет роли. Никакие доходы от посетителей нацпарков не способны покрыть расходы на содержание их инфраструктуры и на антибраконьерские мероприятия по всей стране, ибо стоимость пребывания иностранцев в парке смешная. В стране, где около 80 % населения безработных, доход от цивилизованной охоты для коммуны как в материальном, так и в натуральном виде крайне важен.

Возраст Сесила — 13 лет минимум. Живут львы обычно 14 лет. То есть это был старый лев, вышедший из репродуктивного возраста и, судя по развитию событий, изгнанный из прайда более молодым и сильным самцом.

Граница нацпарка и охотничьих угодий (частной земли в обсуждаемом случае) проходит по старой узкоколейке. Одинокий красивый зверь, доживающий последний год жизни, рыскал в поисках съестного и был отстрелян вне нацпарка, на территории, где охота разрешена. Кстати, там он так и оставался сорок часов после ранения стрелой: в парке ему делать было нечего, это была чужая территория. Африка не место для иллюзий. Участь старых львов известна: или его убьет более молодой зверь, или растерзает гиена, или он умрет естественным образом, или… в результате охоты на него управление нацпарков и община получат дополнительное финансирование.

По сообщениям из Зимбабве, специально приваду на льва не делали: в 2,5 км от границы нацпарка был обнаружен свежий труп слона, около которого и была организована засидка для охоты с луком на хищников.

Никто не выманивал львов из Хванге. Почуяв большое количество мяса, они сами вышли из парка. С этим моментом, к слову, связано одно странное обстоятельство: сотрудники Lion research круглосуточно отслеживают нахождение львов по данным с радиоошейников. Если они видели, что лев длительное время находился на территории, где разрешена охота, то почему не предприняли никаких мер к возврату Сесила назад в парк?

Охота на льва — необходимое, научно обоснованное и крайне важное для сохранения популяции диких животных действие. На основании расчетов и анализа ситуации государство выделяет на отстрел хищников крайне небольшие квоты, и не каждая территория их получает. В год выбирается 0,2–1 % от популяции львов, так что о прессинге официальной охоты говорить не приходится. При этом выбираются одиночки, вышедшие из репродуктивного возраста. Гораздо бо́льшую нагрузку на популяцию оказывает браконьерство и сельскохозяйственная деятельность человека.

А теперь применительно к данному случаю позволю себе некоторые размышления. Если на руках у команды была лицензия на отстрел льва на данной территории, как утверждают пиэйч и охотник — дантист из Миннесоты Уолтер Палмер, то проблем с законом не возникает: лев добыт сообразно установленным правилам и разрешенными методами (привада относится к разрешенным способам охоты). Более того, на момент обсуждаемого случая отстрел животного с ошейником нарушением в Зимбабве не являлся. Другое дело, насколько этично стрелять животное с видимым ошейником, но те, кто видел Сесила своими глазами, подтвердят, что в его гриве ошейник можно только нащупать.

Если лев был стрелян в парке, то это браконьерство, и нарушители должны преследоваться по закону. Если на данной территории не было свободной лицензии на льва — это также браконьерство, и нарушители также должны преследоваться по закону.

В команду охотников входит офицер службы охраны природы — гейм-скаут, который обязан контролировать соблюдение всех правил охоты, а также проведение мероприятий по борьбе с браконьерством совместно с охотничьей командой. Параллельно с выслеживанием добычи снимаются браконьерские петли, пресекаются попытки браконьерства, конфискуется незаконно добытые мясо/рыба, орудия охоты и рыбной ловли — вплоть до открытого противостояния группам браконьеров, с задержанием оных и доставкой в полицию.

Предположить, что гейм-скаут был коррумпирован, наверное, можно. Предположить, что был коррумпирован профессиональный пиэйч, отвечающий за проведение охоты, соблюдение ее норм и правил, вероятно, тоже можно. Но цена вопроса несопоставима с теми трудностями, которые пришлось пройти человеку для получения лицензии профессионального охотника. Это непростой, многолетний процесс, и лицензированных профессиональных проводников в Зимбабве не так уж и много. Станет ли он рисковать своей лицензией — это большой вопрос.

В данном случае озвученная в прессе стоимость охоты не столь велика, чтобы ради этой суммы был смысл класть все на карту и нарушать закон. Рано делать какие-либо выводы, нужно дождаться окончания расследования и приговора суда, если таковой потребуется. Но если имело место браконьерство, то виновные (пиэйч, гейм-скаут, собственник земли) должны (и будут) наказаны по закону. В Зимбабве в тюрьму лучше не попадать.

Удивительно другое — поистине необъяснимая избирательность зеленого сообщества в вопросах, связанных с охотой и охраной дикой природы. Одни случаи обсуждаются массово, а другие — неудобные — остаются за кадром. Как, например, случай, когда три сотни слонов были отравлены цианидами на водопое в том же парке Хванге. Интересно, где в это время были зеленые? И что они могут предложить дикой природе, кроме охов и ахов?

На фоне этой дискуссии один из самых известных профессиональных охотников современности Айван Картер, родившийся, кстати, в Зимбабве, предложил зеленым поддержать дикую природу в Африке простым способом: принять участие в охоте на буйвола, имея вместо оружия фотоаппарат. Им необходимо было выполнить все охотничьи действия в ходе преследования добычи, сделав вместо финального выстрела фотоснимок с типичной для охоты дистанции (а к dangereous game стараются подойти максимально близко), а затем оплатить стоимость «пакета»: лицензионный сбор, сбор в пользу нацпарков, плату за обслуживание и прочее — с тем чтобы все средства отправить на охрану дикой природы. Но… от зеленых на данное предложение положительных откликов не получено.