Трофей

Было уже около семи часов утра. Наливаясь жаром, вставало яркое солнце, заливая землю теплом и светом. В безоблачном небе, выписывая виражи, носились за мошкарой проворные стрижи. Редкие припозднившиеся утки тянули в болота на днёвку.

Ветерок лениво трепал листву в кронах деревьев. День обещал быть жарким. Утренняя прохлада уже покинула поля, и сейчас всякий зверь спешил уйти в тенистую чащу, где можно было укрыться от приближающегося полуденного зноя.

В то утро мы успели заглянуть не в одну кладовую, припасенную егерем для летних охот. Тихие лужайки по опушкам леса, укромные лесные полянки, подернутые маковками цветущего кипрея, искрящиеся росой просторы обширных лугов. Ещё с осени он высматривал, примечал в своих угодьях козликов с хорошими рожками. Но сегодня косуль нигде не было. Только долговязые аисты в поисках лягушек и червяков важно вышагивали по зеленому ковру молодой травы, да чибисы с заунывным плачем выписывали в воздухе замысловатые фигуры. Из охотничьей дичи порой попадались лишь беспечные зайцы, нехотя отбегающие от дороги, когда мимо проносился автомобиль.

Но один раз нам почти повезло. Пыля по просёлочной гравийке, мы переезжали от уже осмотренного поля к новому, когда егерь неожиданно дал по тормозам. Я сразу схватился за бинокль. В каких-то двухстах метрах от обочины, на лужайке рядом с утопающим в цветущей сирени хутором, беспечно паслись две косули. Козочка, не обратив никакого внимания на остановившийся пикап, продолжала пощипывать сочную зелень.

Козел же сразу приметил машину. Подняв голову, он внимательно следил за нами. Такое соседство ему явно не нравилось. Он уже достаточно пожил на свете, о чём свидетельствовали высокие, лирообразно изогнутые ветки рогов над его головой. И, видно, хорошо усвоил урок, что рокочущая железная громадина с выпученными шарами стеклянных глаз безопасна, пока едет мимо по своим делам. Но лишь остановится – жди беды.

«Хорош!» - разглядывая в бинокль козелка, сказал егерь. Улыбка блуждала по его лицу.

«Рожки тянут на золото..», - вольно или невольно, подстрекая меня начать охоту, продолжал он.

Я суетливо засобирался, прикидывая, как же мы будем скрадывать косуль.

Товарищ молчал, видимо, думая о том же...

«Да только придётся нам ехать дальше. Дом слишком близко, никак не выстрелишь. Да и с боков не подойдёшь – вокруг чистое поле», - после долгой паузы безапелляционно разрушил он мои надежды.

Мне хотелось ему возразить, переубедить, блеснуть смекалкой и найти способ, как подобраться к косулям. Но чем дольше я смотрел на козла, каменный дом за ним, голую, как футбольное поле, лужайку, тем яснее понимал, что он прав. Ну, что же – значит, не судьба. Поедем дальше - искать нашего козлика…

Оставалось ещё одно непроверенное место. Последнее на сегодня. Дольше продолжать охоту смысла не было - солнце уже вовсю припекало и утро переходило в день.

Оставив пикап у опушки леса, мы привычно тихо собрались и не спеша пошли по тенистой тропинке. Она петляла среди высоких деревьев, заслонявших солнце листвой пышных крон. Здесь внизу было ещё свежо и прохладно. Лес звенел над нашими головами птичьим пением. Пахло сыростью, налитой сочной зеленью и мокрой землей. Вскоре пахнуло водой. Впереди за зарослями крапивы зажурчал ручей. За стеной прибрежного ивняка на том берегу проглядывалась поляна. Дорожка раздваивалась. Её левый рукав, ныряя в бегущий по камням поток, выходил прямиком на полянку. Второй, загибая правее, шел краем тянущегося вдоль лужайки ручья.

Сверившись с ветром, мы повернули направо. Тщательно выверяя каждый шаг, мы крались медленно и осторожно. Ивняк на той стороне порой расступался, и мы жадно всматривались через брешь в листве, в открывшийся нам клочок полянки. Скрупулёзно, не жалея времени, мы с егерем изучали каждый её квадратный метр, боясь проглядеть затерявшихся в травостое зверей. Ведь, несмотря на начало лета, трава вымахала уже на полметра, и отдыхающую в ней косулю могли выдать лишь рога или кончики ушей.
Мы не торопились, стараясь не сделать ни единой ошибки. Ведь оба понимали, что эта поляна – последний на сегодня шанс. Но, вопреки нашим ожиданиям и предосторожности, чем дальше мы шли, тем меньше оставалось надежды. Лужайка казалась опустевшей. Метров через двести ручей, зажатый в узких берегах, разливался на песчаной отмели у поворота. Здесь деревья не росли, и образовавшийся прогалок давал хороший обзор. Мы остановились. Уже был виден дальний край поляны. Долго вглядывались в бинокли. «Нет, никого там нет», - грустно вздохнул мой провожатый, засобиравшись идти дальше.

Я, было, последовал его примеру, но какая-то странная былинка, не качающаяся на ветру в такт остальным, привлекла моё внимание. Я снова взялся за бинокль. В оптику стебелёк оказался корявой веткой засохшего куста. Вдруг ветка вздрогнула и повернулась. Под ней в пестром разнотравье что-то мелькнуло светлым. Всмотревшись, я понял, что это уши – длинные листочки косулиных ушей со светлым ворсом на внутренней стороне, шевелятся, отмахиваются от достающей мошкары! А веточка над травой – рога.
Сердце радостно ёкнуло. Всё-таки нашли!

Вскоре из травы поднялась козочка. Козел повернул голову и посмотрел на подругу. Теперь мы могли хорошо разглядеть его рога. Они были великолепны! Испещрённые у основания бугорками «жемчуга», невероятно длинные, с острыми спицами отростков, они венчали голову маленького оленя настоящей короной. Мне никогда раньше не доводилось встречать косуль с такими большими рогами. Передо мной был настоящий трофей, которым не стыдно было бы похвастаться перед знатоками. И мысль о том, что я могу стать его обладателем, пьянила охотничьим азартом!

Наша позиция была близка к идеальной: несильный ветерок дул в лицо, а солнце, ярко светило за спиной. Оставалось только перейти ручей, подняться на противоположный крутой склон и … не промахнуться.
Я раскатал забродники и спустился к воде. На излучине ручей выныривал на мель из темного русла быстрым потоком. Судя по всему, здесь его можно было перейти. Прибрежный песок был испещрён острыми серпами косульих копыт. Я ступил в воду, и быстрое течение обхватило мои ноги ледяными объятьями - даже через сапоги чувствовалось, что вода очень холодная. Егерь рассказывал, что этот ручей славится речной форелью, прихотливой рыбой, которая живёт только в чистых, холодных водах. Вспомнив об этом, я повернулся к моему проводнику и невольно ахнул. Тот, сняв сапоги и джинсы, бледными белыми ногами нащупывал брод. И тут я припомнил, что сапоги-то у него были короткие и, переходи он в них ручей, непременно бы их залил. «Ну, мужик, кремень! Ни за что не отступит от начатого дела», - подумал я, в очередной раз восхищаясь упорству и смекалке моего провожатого. Невольно перебирая в уме знакомых мне егерей, я задался вопросом: «А кто из них полез бы купаться в холодной воде ради очередного клиента?»…

Поскальзываясь и обжигаясь крапивой, мы вскарабкались по крутому берегу и, не вставая, тихонько высунулись из-за травы. Косули были всё там же. Самец, на нашу удачу, поднялся и начал кормиться.
По краю поляны я прополз под сень раскидистой ивы. Проверил карабин, протёр оптику. Медленно встал во весь рост и, расставив треногу, вложился. До косуль было около ста метров, и в окуляре прицела они были видны как на ладони.

Сегодня утром я уже успел промахнуться по косуле, и сейчас уверенность покинула меня. Я медлил, подбирая момент для верного выстрела, когда рогач подставит бок и остановится. А тот, неспешно похаживая по лугу, не торопился предоставить мне такую возможность. Он поворачивался то грудью, то в пол оборота. Наконец, дав удачный ракурс, он замер, прислушиваясь к лесным звукам. Я сделал глубокий выдох и изготовился. Но лишь мой палец лёг на спуск, бродившая поблизости козочка заслонила козла. Постояв немного, словно в задумчивости, она двинулась дальше, за ней пошёл и козлик. Животные держались рядом, долго не давая возможности выстрелить…

..Уже минут семь, держа в прицеле косулю, я поджидал удачного момента. Нервы звенели натянутыми струнами. Сердце тяжело и гулко качало по венам адреналин. Воздуха не хватало, и я дышал глубоко и часто, как готовившийся к спринту спортсмен. Ответственность за выстрел, то, что теперь я просто не имею права промахнуться, да ещё по такому выдающемуся трофею, навалилась на меня тяжелой ношей.
«Если хочешь, не стреляй сейчас. Вечером сядем на вышку, он должен снова выйти», - прошептал егерь, чувствуя мою неуверенность.

«Нет, нельзя упускать такой шанс. Кто знает, что будет потом», - ответил я, борясь с волнением.
Наконец косули разбрелись. Пощипывая траву, козлик повернулся боком и остановился. Сейчас или никогда!

Растянувшееся ожидание так меня измотало, что хотелось уже только одного: чтобы это всё поскорее закончилось. Меня просто колотило от напряжения. Вдруг внутри что-то оборвалось, лопнуло, достигнув своего предела. Неожиданно меня охватило полнейшее равнодушие к происходящему. Спокойно, будто во сне, я положил прицельную марку на лопатку зверя и, не мешкая, хладнокровно выдавил спуск. Козёл, подкошенный выстрелом, рухнул в траву.

Сердце, передохнув, снова учащённо забилось в груди. Но на этот раз уже от радости и счастья!
Мы выждали немного. Козочка, не понимая, почему её спутник лёг и не встаёт, в растерянности ходила у куртинки пырея, в которой он исчез.

Раскалённый блин солнца, ослепляя, завис над лесом, и она заметила опасность, лишь когда мы подошли к ней метров на сорок. Словно ужаленная, косуля взвилась над травой разжатой рыжей пружиной и в несколько широких прыжков достигла леса. Оказавшись под защитой деревьев, коза заругалась на нас басовитым лаем.

Я всё ещё держал винтовку наготове, подходя к месту, где упал козёл. Но вот трава расступилась, и я облегчённо вздохнул. Рогач неподвижно лежал на земле. Долгожданный трофей наконец-то был обретён.