То зимнее утро выдалось тихим и хмурым. Высокое небо от края до края заволокло бледной рыхлой пеленой, сквозь которую размытым тусклым пятном пробивалось солнце. Привольно белели разбросанные на километры убранные с осени колхозные поля. Пестрела кляксами снега, пучками бурьяна и зонтиками засохшего борщевика заросшая пойма реки. Посеребренный лес стоял, словно в сказке. Каждая его веточка, припорошенная снегом, резным узором выписывала причудливую фигуру, словно мазок кисти, верно ложась в замысловатую картину Мастера. Тихо кругом... Не слышно ни зверя, ни птицы. Кажется, мир спит и все вокруг недвижимо и неизменно.
Но что это за темное пятно появилось на занесенной снегом стерне? Лиса мышкует. Навострив ушки, крадется, слушает мышей под снегом. Длинный хвост скользит пышным шлейфом за своей хозяйкой, белая манишка сверкает на огненно-рыжей шубе. Каждое движение грациозно и выверено. Вот замерла, чуть присев. Мордочка кверху, буравит хитрым прищуром что-то спрятавшееся под снегом. Как собачонка, перебирает одетыми в черные чулки лапками, готовится броситься, схватить зазевавшуюся добычу. И вот взметнулась вверх рыжей вспышкой и, застыв на мгновение в воздухе, обрушилась вниз, подняв фонтаны снега. Занырнула, зарылась в снег, суетится, выкапывает мыша. Рыжая «труба» торчит поплавком над белой гладью — издалека видать.
Тот, кто ее увидел, торопится опушкой леса. Заложил дугу, заходит на ветер. Камусные лыжи острыми носами еле слышно разрезают ночную порошу. Белый маскхалат, карабин на плече. Охотник…
Давно приметил он лису, хочет подобраться, добыть рыжую жене на шубу. Поле, где лисица мышкует, неровное, как морская волна, то лениво вздымается складкою вверх, то проседает низинкою. Приметил это охотник, смекнул, как подходить. И только кумушка ушла пониже, поспешил вдоль леса, прикрываясь за пригорком. Надо постараться побыстрее перебежать к заросшему ивняком оврагу. Тот, разрезая поле надвое, аккурат выведет к лисице на выстрел.
Успел. Лиса на пригорок не вышла, не заметила. Сняв лыжи, охотник, утопая по пояс в снегу, перебрался на другую сторону оврага и тихонько пошел его краем. Ивняк густой — не увидеть за ним лисе человека. Да вот незадача, поле здесь все заросло высоким бурьяном. Лыжи давят траву, хрустят сухими стеблями. А шуметь-то уже нельзя. До лисы, может быть, и недалеко. Делать нечего, снял охотник лыжи. Выверяя каждый шаг, медленно пошел вперед. Выбирает, где почище, придерживает, раздвигает руками трескучие заросли. А в голове все крутится: «Как там лиса? На поле ли она еще? Не ушла ли с низинки на новое место?» Он то и дело останавливается и сквозь сплетение ветвей шарит биноклем по другой стороне поля. Нет, не видать ничего. Дальше идти надо.
Вот уже и конец оврага виден. Где же ты, рыжая?! Наконец глаз примечает на заснеженном поле знакомый силуэт. Здесь-здесь ты, голубушка, никуда не делась! Занята своим любимым делом, ищет мышей в снегу. Только отбрела чуть подальше от оврага. Но ничего, это дело поправимое.
Кусты редеют. Пригнувшись за ними, охотник крадется к чистине в конце оврага. Идет, лишь когда лиса на ходу. Только остановится патрикеевна, и он замрет. Снова замышковала — и он вперед двинулся. Вот овраг и закончился. Все лишнее — рюкзак и бинокль оставлено здесь. Надел на лицо белую маску. Дальше тихонько ползком, пока наметы снега скрывают охотника от лисьих глаз. С погодой сегодня повезло. Снег пушистый, мягкий. Ни корки, ни наста. Как в перину ложишься. Бесшумно ползет охотник, подтягивая за собой карабин. Вот добрался до последнего рубежа. Выглянул украдкой из-за сугроба. Дальше уже не за чем не спрячешься, не подберешься поближе. А лиса — вон она, видна как ладони. Знай себе мышкует, не чует опасности. Горит рыжий мех, играет на выглянувшем из-за туч солнце.
Сердце охотника выпрыгивает из груди и от радости, и от волнения. «Ведь верно все рассчитал, дошел, не подшумел. Теперь бы не сфальшивить, подманить лисичку на верный выстрел».
Охотник распластался на снегу. Снял защитные колпачки с прицела и перчатку с правой руки, устроил карабин поудобнее, воткнул для устойчивости его поглубже сошками в снег. Трижды все перепроверил, прикинул, проиграл в голове, как может пойти дело дальше. И поманил.
«Пик, пик, пиик» — пропищал манок. Лиса тут же оторвалась от своих дел, подняла голову и насторожилась. Ушки торчком, смотрит в сторону сугроба, за которым охотник схоронился. Тот весь вжался в снег, замер, боится шевельнуться.
Пошла. По-деловому, не спеша. Трусит к оврагу да по сторонам поглядывает. Остановилась, слушает. Еще несколько шагов, и села, вертит головой, не может понять, где мышка спряталась. «Пик-пик — я здесь!» — подсказал манок. Сразу подорвалась, легкой рысью заспешила на манку. Все ближе и ближе лисица к охотнику. Растет в окуляре прицела с каждой секундой. Еще метров сто, и можно будет стрелять наверняка. Долго-долго тянулась эта охота, пока человек обходил, скрадывал зверя, а сейчас несется стремительно к самой развязке. Минута-другая, и все разрешится!
Опять остановилась, потеряла ниточку к мышке. Охотник еле слышно напомнил, где «мышка» спряталась. Патрикеевна вся встрепенулась, ухватилась за звук, семенит прямиком на охотника. Карабин снят с предохранителя. Палец лег на спусковой крючок. Ну, давай голубушка, еще чуть-чуть, еще поближе…
Эх, как некстати впереди впадинка небольшая оказалась! Уходит в нее лисица, только голова в прицел видна. Еще немного, и скроется из виду. И выкатит потом на край пригорка метрах в пятидесяти от охотника, да и не поймешь, где именно. Выдаст себя охотник, как начнет поворачивать, наводить карабин на плутовку. Та в миг распознает обман, и поминай как звали!
Притормозила. Встала. Вертит острой мордочкой по сторонам…
Надо стрелять! Времени все обдумать нет. Сейчас, или будет поздно! Эх, была не была! Крестик прицела ложится на голову лисы, и палец плавно выжимает спуск.
Тишину утра разрезал сухой треск выстрела. Лисица, словно ужаленная, отскочила в сторону и опрометью бросилась к узкой полоске сухого камыша, выползающей из оврага. Не бежит — летит, вытянув хвост, рыжей стрелой над заснеженным полем.
Промахнулся охотник. Все труды свои, старания разрушил одним выстрелом. Чертыхаясь и еще не веря, что так опростоволосился, встал на колено. Рванул с досады что есть силы затвор, перезарядился. Пытается выцелить удирающую со всех ног патрикеевну. Да куда там, не поймать на высокой кратности быструю цель. Проходят считанные секунды, и лиса уже в спасительном камыше.
Но у жизни на все свои планы. Лисица, почуяв себя в безопасности, на мгновение останавливается в редких зарослях, чтобы оглянуться на поле. Сквозь частокол камыша охотник поймал в перекрестье рыжее пятно и тотчас спустил курок. Выстрел наудачу. Пятно дернулось, было, в сторону, но осеклось и замерло на белом снегу…
…Лыжи еле слышно бороздят снежную целину. Уходит охотник, оставляя за собой глубокий рыхлый след лыжни. Лисий нос чертит рядом вьющуюся змейкой полоску с редкими бусинками крови. И снова тишина окутала все кругом. Не слышно ни зверя, ни птицы. Ветер гонит по небу серые стада облаков. Недвижим лес, пусты заснеженные поля, и кажется, весь мир замер в глубоком белом сне...
Комментарии (0)