Изображение В ожидании северной утки
Изображение В ожидании северной утки

В ожидании северной утки

Октябрь погасил буйство красок сибирской золотой осени. Дождями, ветрами и заморозками сбил он с деревьев листву, и если в сентябре в природе чувствовались покой и наполненность, то теперь больше веет грустью.

Пойменные озера, заросшие водным алоэ — телорезом, открыли свои зеркальные просторы. Где позволила глубина, он ушел под воду, а по берегам и мелям, оставшись на поверхности, приобрел ореховый оттенок, добавив уныния в окружающий пейзаж. Не исключением было и Спасское озеро.


Мы живем в мире своих иллюзий и комплексов. И по жизни движемся туннелями, пробитыми в нашем сознании до 12–13 лет, потом начинаются всевозможные ответвления, лабиринты. И чем старше становится человек, тем отчетливей проявляются основные стереотипы поведения, возвращающие в детство. Что стар, что млад, говорят. Есть в этом глубинный смысл, ведь в давние времена детей доверяли воспитывать людям пожилого возраста. Мне захотелось пройти по одному из таких туннелей, пробитых отцом в моем раннем детстве...


Ожидание северной утки — одно из самых ярких детских воспоминаний. Это было сродни подготовке к путине. Тщательно проверялось оружие, заряжалось большое количество патронов, дроболейки непрерывно сыпали шипящие капельки свинца в воду, чугунные сковородки одна в одной гремели, превращая каплевидные кусочки в шарики. Ремонтировались или мастерились салазки из детских коньков-снегурок с закругленными носами (они крепились ремешками к валенкам, если кто помнит). Коньки надежно прикручивались к дощатому щиту, и получались низенькие санки, на которые ложился охотник, укрывшись белой простыней, и, отталкиваясь заостренными штырями из стальной проволоки, по заснеженному льду подбирался к ближайшей полынье затона.
Покровский затон был отделен от «открытого моря», как мы называли озеро Иссык-Куль, узкими воротами, через которые волны и порывы ветра не проникали в бухту. Бушевал шторм, завывала метель, перевалить горы в такую погоду утка не могла и поэтому в большом количестве собиралась в затоне, на берегу которого в поселке из нескольких домов под названием Пристань жила наша семья. Пристань служила для погрузки и отправки пшеницы на элеваторы. Полыньи затона имели в основном округлую форму и располагались в местах, где били родники или перемешивали воду основные ветры Иссык-Кульской котловины Улан и Санташ.


Утка, летевшая в теплые края, забивала полыньи в непогоду так плотно, что практически не было свободной воды, и охотник, подбираясь, успевал сделать всего два выстрела, которые, образно говоря, выкашивали шлейф живности в сидящей стае, и этого было достаточно. Птицы, оставшиеся на крыле, взлетали, но, покружив некоторое время, возвращались обратно, так как все соседние оконца были заняты сородичами. Охотник отправлялся к следующей полынье и опять стрелял…


Охота примитивная, но добычливая. Не помню только, чтобы хоть у одного охотника, включая отца, были какие-то спасательные средства. Проломись лед, и выбраться из воды было бы уже, наверное, невозможно. Разве что зеваки, стоящие на берегу, помогут.


Сказать, что утки добывалось много, — значит ничего не сказать. Из утиного пуха в семье были перины, подушки, из утиного мяса делалась тушенка, которая заливалась сверху жиром тех же уток. Сейчас я понимаю, что охотники пользовались бедственным положением птицы, но оправдывает их, вероятно, то, что охота происходила во время хрущевского строительства коммунизма, когда домашнюю скотину отправляли под нож или в сов­хозы, а всем поголовно предлагалось повышать культурный уровень. Помню, скотину прятали по подпольям, пытаясь сохранить хоть какое-то материальное благополучие…


Сидение в одиночестве с неторопливой сменой событий располагает к воспоминаниям и раздумьям. Стал перебирать в памяти, были ли у меня еще наблюдения за северной уткой, и оказалось, что больше ни в одной местности не пришлось мне за свою долгую охотничью жизнь видеть такое скопление утиной братии.
И вот жду пролета северной утки в угодьях общего пользования близ села Спасское. Дело, понятно, сомнительное и требующее длительного пребывания на водоеме. Но решение принято, буду ждать до победного конца. Пока же озеро безлюдно и безутино.


Конечно, ждать океанский лайнер, сидя на берегу лужи, по меньшей мере несерьезно. Если вникнуть в суть миграции, то весной утка мороз подпирает, а осенью от холодов удирает (вот и пословицу придумал). Если весной пролетной утки на Спасском озере было много, следовательно, и осенью она должна садиться для отдыха на этот водоем. А ее все нет и нет. ..
Слышно, как периодически постреливают. Значит, я не одинок в своем желании увидеть несбыточное — тучи перелетной птицы, летящей с севера. Есть еще чудаки, готовые мерзнуть в скрадках на октябрьском ветру. Охотники вообще народ особенный, не от мира сего. Вот в этом и кроется разгадка тяги к охоте. И счастлив тот, у кого пробит этот туннель.


Хлопотунья ондатра в пяти метрах от моего скрадка деловито объедала корневище рогоза. Первая декада октября, а она хатки не строит — значит, будет еще тепло. И цапли не улетели, но по утрам уже жмутся к чучелам, компанию ищут. Нынче их на озере около десятка, стоят, как портовые краны, головы и шеи, как стрелы. Лягушек на озере не слышно, и увидишь редко: поработали серые Гансы.

Изображение ЭТО ВКУСНО! 

Берем очень много лука, шинкуем. Режем утку на крупные куски, которые быстро обжариваем в казане. Посыпаем специями и луком, можно положить картофель и любые другие овощи. Закрываем крышкой и забываем примерно на час. Когда аромат напомнит о готовности жаркого, солим и даем дозреть 10 мин.
ЭТО ВКУСНО! Берем очень много лука, шинкуем. Режем утку на крупные куски, которые быстро обжариваем в казане. Посыпаем специями и луком, можно положить картофель и любые другие овощи. Закрываем крышкой и забываем примерно на час. Когда аромат напомнит о готовности жаркого, солим и даем дозреть 10 мин. 


Под моими мостками решила себе устроить кормовой столик другая ондатра. И причаленный обласок ей мешает. Уже несколько дней я убираю из лодочки «строительный материал», но место стоянки не меняю, а ондатра с упорством, достойным уважения, каждое утро накладывает новую порцию. Наконец ее упрямство побеждает мой исследовательский интерес, и я меняю место стоянки обласка: своя как-никак, домашняя…


Косяк гусей появился высоко в небе утром, покружил над озером и ушел в сторону засеянных полей на восток. Это хороший признак, значит, скоро можно ожидать прилета северной утки. Собирался вечером на зорьку, спускался к озеру с незаряженным ружьем, и, как всегда бывает в таких случаях, на расстояние выстрела подлетел косяк гусей. Пока открывал, пока заряжал, гуси, как в сказке, благополучно улетели. Появление гуменников заставило поспешить в скрадок, быстренько забраться внутрь на удобно обустроенное место в тальниковом кусте. Заранее в засидку завез прочный стул с ножками в виде двух горизонтальных трубок, вдавил их в мягкий торф, на спинку и сидение постелил коврик из старой дубленки, положил рядом несколько патронов с «двумя нулями», в правый ствол вложил утиную «семерку», в левый — дробь на гуся.


Из пары налетевших чирков один, продолжая двигаться по инерции, залетел в скрадок и довольно чувствительно ударил по правому колену, а если бы это был гусь или крохаль, без синяка наверняка бы не обошлось. Ну что ж, в таких случаях говорят: «Королевский выстрел!» Пусть будет так. А чирок тоже добыча, и очень вкусен в тушеном виде.


Тихий, теплый вечер, небо чистое, невыразительный закат, видимость на озере идеальная. Небо, отраженное в воде, позволяет видеть чучела, как на картинке. Ондатра активна, рисует стрелы по зеркальной поверхности. Только скрылось солнце, посинело вокруг — и утка начала летать и подсаживаться к чучелам. В итоге семь штук за зорьку.


Шум от севших на воду гусей был так близок, а гоготание так отчетливо, что я вздрогнул, а руки непроизвольно сжали приклад и цевье ружья. Стало уже настолько темно, что на расстоянии пяти метров ничего не было видно. Аккуратно, чтобы не греметь веслом и ружьем, умастился в обласке и беззвучно оттолкнулся от вязкого илистого берега…


Зная наизусть эту часть озера, стараясь не шуметь и не плёскать веслом, двинулся к месту приводнения гусей. Конечно, они не ожидали меня в столь поздний час и в панике с громким гоготанием и шумом бросились в стороны. Дал дуплет… Последующий осмотр участка озера в направлении выстрелов с помощью налобного фонаря высветил только пустынную воду. Вот незадача! Ведь были гуси в каких-то двадцати метрах, и — надо же! — промахнулся. Раздосадованный, в сопровождении недовольных голосов крякв — мол, опять этот едет! — поплыл в сторону своих мостков. И первым делом примотал изолентой под стволы фонарик. Оказалось, он как будто здесь и жил. Целиться не мешал, был по диаметру равен стволу 12-го калибра и не создавал помех при обращении с ружьем, но, к сожалению, больше встреч с гусями ночью на воде не случилось.


Озеро пустынно, мелководная часть схватилась ледком. Третий день дежурю впустую. Тишина, ни одной живой души. Только к семи вечера начинают тянуться с полей серые вороны куда-то на речные острова.


Потеплело, лед растаял. Поднялся южный ветер настолько сильный, что вверху свистело и гудело, а железные петли деревянных ворот заимки разогнуло напором воздуха. Вышел на мостки обозреть волнующуюся поверхность озера. Рядом, метрах в пятнадцати, из камышей вылетела довольно крупная утка и, борясь со шквалом, полетела на юг. Но ветер оказывался сильнее, и ее сносило к западу. Наконец смирившись, птица исчезла на фоне темного леса.


К утру ветер стих. Утренняя зорька началась с обследования закоулков озера. Лиловатый холодный восход при полной тишине и отсутствии живности создавал тоскливое настроение. Пролетал над обласком гоголь, и вот результат: чисто битый, он упал и затих на водной глади. Однако стрельба из обласка требует определенных навыков. Если чуть заазартишься, можешь оказаться в воде под плавсредством. Но на этот раз обошлось.


Лед зеркальный и почти невидимый, только кое-где остались небольшие участки свободной воды. Просматриваю озеро в бинокль из панорамного окна второго этажа заимки. Пусто. По льду у противоположного берега, неуклюже переваливаясь, ходят крупные чайки. Наверное, это последние посетители озера. Обласок пора вытаскивать на берег и выборочно проклепывать подтекающие швы. Поработал он в нынешний сезон славно.


Все. Ожидание закончено. Вероятно, утка на этот раз пролетела другими, более удобными и безопасными маршрутами, а озеро Спасское, как ни грустно, осталось в стороне от Большой охоты.

Что еще почитать