Возвращение к былым переживаниям

Ну наконец-то я встретил у полыньи следы европейской норки! Давненько не находил приметы ее пребывания близ рек Черноземья… Три десятилетия назад ее стал теснить близкий родственник из куньих — норка американская, размером и весом ее превышающая.

ДОВЕРЧИВАЯ ЗАОКЕАНСКАЯ ХИЩНИЦА

Для улучшения охотничьих угодий расселяли ее по водоемам России, забыв о нашем исконном обитателе: американка-то шкурку после выделки дает чуть ли не вдвое большей площади… А тут новая напасть: в зверосовхозах по всей Стране Советов стали разводить заокеанского, но уже полуодомашненного гостя в неимоверных количествах. Шкурки шли на экспорт, а это «мягкое золото» для казны…

Каких только расцветок ни разводили этих зверьков... Черные, бежевые, белые, серебристые — откармливались в вольерах на свиных потрохах и тихоокеанском минтае! Но стали, по недосмотру служителей звероферм, убегать сии свободолюбивые хищники из клеток и поселяться около ближних водоемов.

Помнится, в середине 70-х годов прошедшего столетия даже щуку на живца поймать на речке Усманке было проблематично. Бывало, забросишь уду, снаряженную плотвицей, — ну, думаешь, щука приличная на нее соблазнится. Не тут-то было: срывает норка наживку с крючка, лишь головку обгрызенную оставляет. И как доказательство, сотоварки начинают ее хороводом разноцветных окрасок кружить поблизости на речной поверхности…

Мода на меха в те времена была: излишек деньжат у некоторых групп населения появился. Шапки, из кролика и шкур собачьих сработанные, стали уходить в прошлое. Подавай молодежи изделия из мехов нутрии, ондатры, но в первую очередь — норки. И началась охота за этим ценным зверьком. Законная или нет, история о том умалчивает, но модницы щеголяли в шубках и в пальто с воротниками из норки.

Появились в продаже и изделия «Пушпрома», но основная численность заокеанской пришелицы, заполонившей речки Среднерусья, была сокращена звероловами. Доверчивыми оказались американки — попадались в капканы с рыбой, разложенные вкруг полыней и заледенелых берегов, целыми выводками. Не в пример нашенской, европейской, предпочитающей питаться свежепойманной в водах. Так веяние моды и помогло сохраниться местной популяции норки.

РОКОВОЙ ВИЗИТ

Не могу забыть и еще один эпизод из периода нашествия «пушных иностранцев» в наши края, а точнее, появления одного из них в моем подворье. К трагическим последствиям для домашних питомцев привел тот визит.

Держал я тогда пару кроликов — так, для души, а потомство их приятелям на развод отдавал. Возвратился как-то зимним вечером с работы, пошел подкормить ушастиков пшеничным зерном, а увиденное шок вызвало: лежат мои питомцы — белые великаны по породе, с перегрызенными горлышками, и кровь с них, не застывшая еще, капать продолжает. Понял: посетил бедолаг неведомый зверь, но когда запах жутчайший пошел из клети, сразу сообразил, что убил кроликов самец норки, выпустивший от испуга «амбре»…

Забился зверек в маточное отделение крольчатника, а я тем временем — в вольер основной, с прогрызенной снизу хищником деревянной перекладиной, капкан насторожил. Часу не прошло, как попался залетный разбойник в ловушку.

Что с ним сотворить? Была бы норка землячкой, выпустил бы, но те по крольчатникам не шарят: рыбой, мышами да лягушками промышляют.

Посему, поразмыслив, позвонил знакомому охотнику, по профессии таксидермисту, в свое время подготовившему экспозицию животного мира в областном краеведческом музее. Приехал он без промедления, жил-то поблизости, с собой лишь холщовый мешок прихватил. Туда и поместил пленника, а через неделю возвратил в виде готового изделия — шапки-ушанки, правда, «обманки», так как не хватило шкурки у великой норки-иностранки на отвороты.

Прошла мода на меховые изделия, нет, не потому, что дюже практичны, просто рухнул Советский Союз, и обедневшее население перешло на дешевые вязанные из синтетики шапочки и китайские пуховики…
«Отец, — спустя годы спросил сын, услышав рассказ о поимке того зверька, пошедшего на шапку, — не жалко ли его было?» «Жалко, конечно, но не из наших краев то существо, и не здесь его место», — ответил я ему.

Полынью ту на речке Усманке со следами, увиденными по первой пороше, за зиму посещал не раз. Мелководье там, быстрячок льду накрыть поверхность не дает, а рядом ветла огромная течение пытается приостановить. И вот из-под ее-то подстволья и появилась коричневая мордочка с белесыми всполохами по бокам. Норка, нашенская, российская, предстала пред взором, и так благодатно стало при виде ее на душе…