Это были дни, до предела заполненные работой. Мы пробирались по звериным тропам, ночевали в палатках или возле костра. Не полюбить природу этого сурового, но удивительно прекрасного края было просто невозможно. Целью экспедиции являлась разработка методов отлова снежных баранов.
...Удобно расположившись на шкуре северного оленя, встречаю рассвет. Звезды мерцают и исчезают одна за другой. Еще ночью я поднялся по склону к разрушенному укрытию, к которому с двух сторон подходят тропы снежных баранов. Когда-то оно было сложено из плоских камней и имело форму подковы с проделанными в стенах тремя бойницами. Здесь я раскатал захваченную с собой шкуру, чтобы полулежа, в тепле вести наблюдения за выходами снежных баранов.
Когда мы впервые обнаружили этот охотничий скрадок, наше внимание привлекло что-то необычное, лежащее между камнями. Попытка вытащить этот предмет руками не увенчалась успехом, пришлось воспользоваться ножом, предварительно поддев несколько камней. Это были стреляные гильзы от винчестера, покрытые патиной. В девяностые годы XIX века американская фирма Winсhester выпустила на рынок карабин с перезарядкой нижним рычагом, объединенным со спусковой скобой под патроны калибра 8х57 JRS.
Стрелки, которые здесь поджидали баранов, понимали толк в охоте. Сложив из подручного материала укрытие, внешне похожее на скалу, охотники добывали снежных баранов, когда те переходили с одного хребта на другой. Но кем были эти люди?
Оленеводы, оставившие свои стада в ягельных долинах, или охотники за морским зверем — русские, американцы, японцы. Из рассказов стариков эвенов мы знали, что промысловые шхуны и до революции, да и позднее специально подходили к берегам полуострова Тайгонос, зная, что здесь обитают толстороги.
Воображение рисовало картины этих охот и людей, с тяжелой ношей идущих по бараньим тропам к морю, где их поджидали шлюпки. А быть может, здесь охотились люди из геологических или топографических партий, это не исключалось, ведь до войны многие экспедиции имели оружие подобного типа.
Начинало светать. Несколько раз я поднимал бинокль к глазам и осматривал склоны, но баранов не было видно; они еще не покинули места ночного отдыха, и я, чтобы скрасить время, наблюдал за шныряющими среди россыпей сеноставками, которых называют еще пищухами. У них ответственная пора — заготовка запасов на зиму.
Пользуясь любым погожим днем, они срезают острыми резцами траву, листья карликовых ив и затем переносят свою ношу на плоские камни на просушку. Только после этого заготовленное сено они перетаскивают в укромное местечко среди камней, где укладывают ношу в миниатюрные стожки. Их запасов хватит до появления весенней зелени.
Сеноставки — довольно многочисленные зверьки на полуострове. Похожий на птичий свист сигнал тревоги сопровождает человека, стоит только оказаться в их владениях. Сейчас, когда я в укрытии, они ведут себя спокойно. Время от времени, решив, что пора и отдохнуть, пищухи залезали на камни и, блестя круглыми глазами, с удовольствием грелись в лучах восходящего солнца. Внешне сеноставки напоминают зайцев-лилипутов, только с купированными ушами.
На первых порах пищухи мешали охоте на снежных баранов. Прыгающие петли, которые мы установили на тропах, несколько раз срабатывали впустую. Мы настораживали их заново, ломали головы над причиной проловов, проверяли по нескольку раз чуткость насторожки, имитируя проход снежного барана через ловушки.
Разгадка оказалось довольно простой. В одну из проверок мы вытащили из петли пищуху, пойманную поперек туловища. Оказывается, сеноставки стали использовать тарелочки как площадки для сушки листиков ивы. Можно представить, какой ужас испытывали эти малыши, когда мимо со свистом проносились петли из стального троса. Мы освободили перепуганного обитателя гор (специальный ограничитель не позволил затянуться петле), и, рассерженно пискнув, зверек скрылся в россыпях, оставив нам на память несколько волосков.
Вновь поднимаю к глазам бинокль. В горах обнаружить лежащих среди нагромождения камней животных удается только благодаря оптике. Снежные бараны, находясь без движения, буквально сливаются с окружающим ландшафтом. Были случаи, когда мы не замечали животных даже на довольно открытых участках, и, решив, что баранов здесь нет, вспугивали толсторогов, переходя на новое место наблюдения.
Мысленно разбив склоны на квадраты, я методично начинаю их рассматривать. На пастбищах баранов нет, перевожу бинокль на восточный склон; вчера среди зарослей кедрового стланика там кормилась медведица с двумя медвежатами. Вновь перевожу взгляд на тропу.
Наконец-то! На плато выходят снежные бараны. Группу, состоящую из семи самок и четырех ягнят, ведет старая самка. Нам эта группа хорошо знакома. У вожака один рог сильно искривлен и меньше другого, поэтому мы можем легко отличить ее группу. Бараны идут по нижней тропе, растянувшись цепью, ягнята возле своих матерей. Первой на край плато ступает старая самка, но, неожиданно встав на задние ноги, делает крутой разворот и бросается вниз — ее испуг объясняется неожиданным появлением ястреба-тетеревятника, который в этот момент облетал свою охотничью территорию. Остальные бараны останавливаются, готовые немедленно обратиться в бегство.
Сделав вираж, ястреб с типичным для северных районов светлым, почти белоснежным оперением, садится на камень. Самка, видя, что ее тревога оказалась ложной, успокаивается и выводит свою группу на пастбище. Бараны, разбредаются и приступают к утренней кормежке.
Наблюдать за взрослыми баранами интересно, но еще более увлекательно — следить за поведением ягнят. Оказывается, непосредственность и озорство присущи не только детям, но и детенышам животных. Ягнята, которым уже пять месяцев, ведут себя как взрослые, но порой им надоедает пастись, и они начинают играть друг с другом. Самки недовольно наблюдают за их проказами. Их иногда раздражает слишком игривое поведение ягнят, и они пытаются разогнать шалунов, делая выпады рогами в их сторону.
Вот к самкам с ягнятами присоединяются четыре молодых самца, которые пришли с отстоев той же тропой. Время для брачных турниров еще не наступило, и молодые самцы трех-четырех лет часто пасутся вместе с самками. Через месяц им не позволят даже приблизиться, взрослые самцы прогонят их, поделив между собой все группы на полуострове.
Взрослые самцы, которые будут претендовать на лидерство, сейчас держатся отдельными группами. Самцовые территории нам известны, но находятся далеко от лагеря. Даже если бы мы и поймали взрослого, то донести на носилках до лагеря весящего больше ста килограммов толсторога крайне тяжело.
Мы время от времени посещаем их участки. Можно бесконечно долго любоваться зрелищем, когда пять или больше красавцев лет восьми – десяти пасутся вместе. Особенно впечатляет, когда они выстраиваются в цепь на вершинах гор. Волшебство заканчивалось, когда бараны с огромными, закрученными в спираль рогами один за другим переваливали на другую сторону хребта.
Смотрю на часы. Через час я должен встретиться с Эдуардом, старшим научным сотрудником и руководителем нашей экспедиции. Прикидываю, сколько времени уйдет на дорогу, — пора уходить. Напарник ведет наблюдение за группой снежных баранов на южной стороне мыса. Мы планировали спуститься к морю в самой южной точке полуострова, где во время отлива обнажается узкая галечная коса, которая соединяет материковую часть с островом Телан.
Интересно, переходят ли с материковой части на остров бараны? Если да, то во время прилива животные оказались бы отрезанными от суши. Мы могли бы воспользоваться этой ситуацией, установить сети на узкой полоске суши и поймать толсторогов.
Ящерицей выползаю из скрадка, незачем привлекать внимание баранов. Оказавшись вне пределов видимости, иду по хорошо набитой тропе. Идти легко, баранья тропа ведет все выше и выше к вершине. На карте эта безымянная высота обозначена просто — точка 655 м.
С вершины открывается поразительный по красоте вид на нашу бухту и мыс Зубчатый. Воздух удивительно прозрачен. Голубое, без единого облака небо, лазурная гладь моря. В подобные дни далекие вершины кажутся близкими и доступными; всего дневной переход — и будешь у подножия любой из них, но это всего лишь иллюзия, реально до них десятки километров.
Перевожу взгляд на восток. В полусотне километров видна горная цепь мыса Тайгонос, высота которого выше мыса Теланский, и чьи вершины уже несколько недель покрыты снегом. Еще южнее, на горизонте, еле видна полоска земли с заснеженными горными вершинами, это Камчатка. Фантастическое зрелище, ведь до полуострова, судя по карте, сто пятьдесят километров, и мой взор пока не остановился на вершинах далекой земли, глаза могли видеть только синюю гладь Охотского моря.
Начинается крутой спуск. Перекидываю карабин через шею, необходимо освободить руки на случай падения. Под подошвами резиновых сапог постукивают каменные плитки, которых много на этом участке. Далеко внизу замечаю Эдуарда. Он, подняв руки над головой, делает ими взмахи. Что бы это значило? В горах любой знак должен настораживать. Перевожу взгляд выше и вижу среди каменной осыпи огненное движение — лисица! Вероятно, поднимаясь по склону, Эдик вспугнул мышкующую красавицу, и она спешит уйти от опасности.
Что же, если удача идет в руки, грех ею не воспользоваться...
Тропа, где я остановился, вся в обломках крупных камней. Сажусь и приваливаюсь спиной к крупному камню. Прикладываю к плечу карабин «Барс», колено вместо сошки, жду. Лисица, вначале бегущая, удалившись на безопасную дистанцию, перешла на рысь и время от времени останавливалась и смотрела вниз. Удача явно была на моей стороне.
Дневной бриз дул в мою сторону, и лиса ни при каких обстоятельствах не могла причуять запах человека. Суконная куртка, полностью слившись с покрытым лишайниками камнем, маскировала меня идеально. Лисица снова пошла вверх. Пора. После выстрела она подпрыгнула и упала на бок. Дистанция не оставила зверю ни малейшего шанса. Я поднялся и подошел к добыче, присел на корточки и провел ладонью по искрящемуся меху. Затем снял станковый рюкзак и приторочил к нему обмякшее тело. Радость и грусть — неизбежные спутники любой охоты.
После поздравления с добычей Эдуард сказал, что видел группу из пяти молодых самцов, трех-четырех лет. Сегодня, в часы отлива, необходимо перейти на остров по обнажившейся каменной косе и обследовать его. В нашем распоряжении будет несколько часов, пока прилив не заставит покинуть остров.
Необычность острова как раз и заключалась в том, что во время отлива можно перейти на него с материка. Своеобразный мост — каменная коса — мог просуществовать от часа до нескольких часов, прежде чем море вновь начнет свое наступление на сушу. За это время на остров, который представлял собой гигантскую пирамиду, и склоны которого, особенно в нижней части, покрыты травой, могли перейти снежные бараны в поисках свежих пастбищ, либо спасаясь от хищников.
Мы начали спуск к косе под рев тюленей, доносящийся с моря. Здешнюю акваторию, защищенную островом, облюбовали живущие в Охотском море два вида тюленей — акиба, охотская кольчатая нерпа и ларга, более крупный вид. Отлив вступил в решающую фазу, уже большая часть косы обнажилась, еще минут пятнадцать, и можно будет перейти на остров. Под шум волн мы идем, ступая по обкатанной крупной гальке. Потревоженные тюлени сползают с камней, ныряют, но очень скоро высовывают из воды круглые головы, провожая нас печальными русалочьими глазами. Стайки уток стремительно проносятся над водой.
Вода ушла. Перед нашими глазами природный мост, соединяющий сушу материка с островом. Еще пять минут тому назад волны перекатывались через него, а теперь стоит пройти метров четыреста, и мы окажемся на земле, которую, возможно, никогда не посещал человек. В сторону острова пролетают три ворона, эти птицы ведут неустанные наблюдения за нами; практически не было ни дня, чтобы мы не видели парящих в небе черных птиц. Остров представляет собой каменную громаду, поднимающуюся из моря с небольшой ровной площадкой, направленной в сторону материка.
У подножия мы оставляем свои рюкзаки и карабины. Обойти остров невозможно, две трети его — неприступные скалы, и лишь с одной стороны возможен подъем. Он оказался очень сложным. Мы карабкаемся, цепляясь руками за выступы.
Наконец, перед нами небольшая ровная площадка, поросшая травой, здесь мы можем перевести дух и оглядеться. Без альпинистского снаряжения подняться на вершину теоретически возможно, но остается и риск сорваться, и мы довольствуемся обследованием этого места. Бараны посещали эти скалы, черные «фасолинки» экскрементов подтверждают это, но наша задача — поймать толсторогов, а как раз с отловом здесь возникнут сложности. Доставить баранов мы сможем только по морю, на лодке. Пытаться нести на носилках через горы по тропам, осыпям опасно. Что же, этот остров останется вне поля нашей деятельности. Он стал еще одной обследованной территорией, куда, я знаю, захочется прийти вновь, а пока мы любуемся его красотой.
Пройдет много времени, но память сохранит те картины, которые видели наши глаза. Картины, когда, придерживаясь руками за выступы скалы, мы с грустью в сердце провожали улетающих к югу гусей, а легкий, наполненный запахом моря ветер остужал разгоряченные лица. Периодически я вспоминаю путь к вершине острова Телан и до сих пор ощущаю себя первопроходцем.
Комментарии (0)