Корень

Бетпак-Дала в переводе означает Голодная степь, а в более вольном переводе — «Пойдешь — не вернешься». Это то ли степь, то ли пустыня, то ли саванна. И так, и так будет правильно. Все обозначенные признаки найти можно на ее обширных просторах.

Затерялся в этой огромной степи одинокий поселок, которого нет на карте. Чудно! На карте нет, а на самом деле есть. И не маленький поселок, а скорее, городок со всеми благами цивилизации. А рядом — шахты урановые. И живут в этом поселке шахтеры да обслуга всевозможная. Уран — сырье стратегическое, и этим все сказано.

На рубеже восьмидесятых — девяностых годов жил в этом городке-поселке Серега Корнев по прозвищу Корень. Жил — не тужил. И хотя работал на шахте, под землю его загнать было невозможно: пусть дурики, говорил, там ишачат за большие деньги, а их, деньги, и наверху заработать можно.

Жена Корня мясо и рыбу сроду не покупала. Так уж хозяин дело поставил: чего его покупать, если за околицей шахтерского поселка сайгаков прорва и до Балхаша всего-то чуть поболе полусотни километров. А Балхаш — озеро рыбное. И опять же, по побережью с удочками только дурики сидят да закидушками над головами вертят. А Корень пару сеток в нужном месте на ночь поставит, а утром пол-люльки рыбы вытащит: и себе хватит, и на продажу соседям останется.

И охотником он был фартовым. Уток постреливал и сайгаков поколачивал. Хоть это и запрещено, а поди поймай! Ну а мясо, оно всем нужно, особенно за полцены. Когда срок подойдет, Корень пушниной промышлял. И здесь пользовался методикой проще некуда. Едет на мотоцикле по дорожке вдоль стены тростника, в кармане десяток-другой готовых петель из тросика, а в люльке толстый целлофановый мешок с проквашенной рыбой — вонь аж на километр. Присмотрит место подходящее, остановится, потопчется сапогами в мешке, зайдет в тростник на 20–30 метров, потопчется там, а на обратном пути петлю установит на своем следу. У мотоцикла снова потопчется, отметку заметную сделает и дальше. А на следующий день урожай снимает. Лиса — она же только в сказках хитрая да умная, а в жизни что-то этого не заметно. Обнаружив «аромат», рыжая непременно полезет в тростник на свою погибель. Красота! И дорога рядом, и постороннему ничего не видно.

Это сейчас лисий воротник с шапкой никому не нужны, а в те времена иная модница за них зарплату мужа, не задумываясь, отдаст.
Самый главный враг Корня рыбохотинспектор Витя Голубцов хоть и был осведомлен о его художествах, да поймать с поличным никак не мог. Засек однажды он мотоцикл хитрого мужика в камышах на берегу залива, откуда выезд был один — по хлипкому мостику через протоку, перегородил мостик машиной и ждет с напарником. Едет Корень ранним утром, а в люльке добыча — полупудовые сазаны-икрянки плавниками пошевеливают.
Заулыбался Витя: вот и попался друг сердечный. Но рановато обрадовался. Заложил вираж Корень, поднял люльку-коляску в воздух, по одной доске с краю мостика мимо инспекторского газика пулей пролетел, и был таков. Витя только рот открыл да кулаком вслед погрозить успел.

Как-то приехал к Голубцову его начальник. Отправились они угодья охранять и подзаработать малость: часть суммы от полученного штрафа шла инспектору. Дело осенью происходило, в разгар утиных охот. Обнаружили они знакомый «Урал». Витя и говорит:

— Наверняка Корень с мешком уток выплывет. Дело верное, будем ждать…
И вот зорька вечерняя закончилась, плывет Корень к берегу, настрелянных уток полный рюкзак, а по путевке всего пять штук положено на день. Вот и высокий береговой тростник зачернел на фоне гаснущей зари, берег совсем рядом. Своим звериным чутьем Корень почуял: что-то тут не так. Вытащил шесть уток и рюкзак с остальными притопил в камыше: кочка и кочка. Почему шесть уток оставил? Дураку понятно. Если оставить пять, не поверят, «копать» начнут, а на одну пусть протокол пишут. Да оно им надо? Из-за одной канителиться?
Причаливает Корень, вытягивает из воды лодку с амуницией, а тут и Витя с начальником
— Здравствуйте, товарищ охотник! Добычу показывайте.
Ухмыльнулся Корень: вот, смотрите. Посмотрели, проверили документы, путевку. Все в порядке.
— И это все?
— Да, все.
Витя не верит, говорит начальнику:
— Не может быть! Скажи водителю — пусть фарой посветит на то место, откуда он выплывал.
Осветили. Нет ничего.
Начальник с досадой:
— Только время зря потеряли. Поехали!

И опять Корень сухим из воды вышел. Рюкзак только замочил.

А тут и перестройка грянула. Открылись для предприимчивого люда перспективы огромные, и бедлам в стране как снежный ком стал нарастать, и покатилась держава в тартарары…
У степных антилоп-сайгаков рога только у самцов имеются. Самки этого украшения лишены. Оказалось, что из них лекарство чудное в Китае делают, сайгарин называется. Потенцию якобы повышает, а озабоченных сладострастцев у нас в стране всегда хватало, как, впрочем, и во всем мире. Попадал ли он, этот самый сайгарин в нашу страну, неизвестно, а вот рога деловым людям потребовались. И началось! Появились какие-то типы на диковинных машинах-иномарках, шныряли по селам и поселкам, рога скупали. И цены стабильные: рубль за штуку, а если в килограммах , то 7 или 8 рублей за один килограмм.

Черепа с рогами и головы сайгаков везде валялись. Они погибают часто, особенно достается самцам. После гона ослабевшие производители часто обречены, да и браконьеры всегда предпочитают рогачей стрелять: они и пожирнее, и мяса побольше. Мясо-то они заберут, а голову бросят. И джут косит сайгаков сотнями. Это корка ледяная поверх снега, а сайгак не олень, копытить снег не может и, если не дойдет до мест, где нет наста со льдом, погибнет. Волки тоже ими питаются, и тоже мясо сожрут, а голову с рогами оставят валяться. Рога чернеют, трескаются и постепенно разрушаются.
Как известно, спрос рождает предложение. Вот и ринулся народ в степь с мешками и ножовками по металлу. А спрос все увеличивается, и цены растут. Появились перекупщики, будущие предприниматели, возникли конторы по заготовке рогов. Говорили, что за килограмм на конечном этапе в Китае рога стоили уже 500 долларов.

За два года подчистили все. Собирали поначалу даже почерневшие и потрескавшиеся, перекупщики их сдуру брали, но потом стали отказываться. В дело шли только свежие.
Вот и Корень, мгновенно почуявший запах денег, подключился к этой компании. Степь он знал прекрасно, места, где рога надо искать, были знакомы тоже хорошо, и дело пошло.
Но вот рога кончились. «Рогоносцы» остались. И начался второй этап вакханалии. Жуткий этап. И Корень, и подобные ему, быстро смекнули: зачем возиться с мясом, когда рога стоят гораздо дороже.
Хоть и много сайгаков в степи, а возьми ружье и попробуй их добыть! Без опыта вряд ли что получится. А опыт у Корня был, и немалый. И снова денежный ручеек тек прямиком на сберкнижку.
Рогачей у сайгаков и до этого не хватало. Здоровый инстинкт производителей по-прежнему заставлял их отбивать у соперников, которых становилось все меньше, т.к. много животных погибало от истощения после гона. И много самок оставалось непокрытыми. В общем, восстановленная было популяция сайги вновь стала катастрофически сокращаться.

Но Корню до этого не было никакого дела. Все свободное от работы время он пропадал в степи. Рогача отстреливал, рога спиливал, тушу бросал. Иногда попадались и черепа с рогами. А тут и на шахте стало твориться непонятное. Шахтеры и плотники стали никому не нужны. Что пришел ты на работу, что не пришел… Когда Корень не появился дома после выходных, жена особо и не беспокоилась: значит, где-то промышляет. Но он не приехал и на следующий день. Тут встревоженная жена пошла к начальству. Оно отослало ее в милицию, а там сказали: надо сообщать в район. А до него сотня километров. И началась обычная волокита.
Искать человека в Казахстанской бескрайней степи — все равно, что искать иголку в стогу сена. Тем не менее Корня нашли. Случайно.
Лежал он, придавленный «Уралом», и раскаленная в момент аварии выхлопная труба пришлась ему прямо по шее, как раз где сонная артерия. А рядом валялись добытые рога…
Да воздастся каждому по делам его…

Вместо эпилога
Все деньги, «заработанные» Корнем «непосильным» трудом и находящиеся на четырех сберкнижках, в годы лихолетья обесценились и сгорели. От них остались только пустые сберкнижки. Как память. Память о нашей человеческой алчности и глупости.