Дни стояли тихие и прозрачные из-за дыхания близкой осени. В полдень всё замирало в душном оцепенении, словно еще лето было в разгаре. Но к вечеру на горизонте небо было малиново-красным в обрамлении черных и тяжелых туч. Эти резкие очертания говорили о холодности вечернего воздуха, как бывает только на исходе лета и в золотое «бабье лето».

В последнее время часто ловлю себя на мысли, что рыбалкой начинаю жить больше в сладких воспоминаниях. Так выпало мне, что времени на рыбалку почти не оставалось. Если бы раньше… Помните?.. «Если работа мешает рыбалке – бросай работу!» Прошли те времена, и уже работа, как и другая рутина, стала главной. Но все равно билось где-то под сердцем: «На рыбалку… На рыбалку!» От утренних запахов холодной травы и росы кружилась голова и всё чудилось, что среди этих обычных запахов ощущается запах большой воды, волжского ветра и рыбы. Так и с ума можно сойти…
В один из дней… Нет, ранним утром, когда еще спят обычные люди, мне позвонил старый товарищ и пират Леонид-Гуляйнога из волжской теперь деревеньки Сенюшкино, ставшей берегом Волги с образованием Чебоксарского водохранилища. Мол, приезжай, Саня, дело есть. И порыбачишь заодно.

Вот тут и было ключевое слово «дело есть», дающее мне индульгенцию на рыбалку, чтобы не только баловством выглядело в глазах жены, когда новый дом надо обустраивать… И так далее, и тому подобное… Словом, начал я собираться.

Утром я уже на Волге. С высокого берега далеко видны просторы водохранилища с зелеными еще островами, черными сухими деревьями в воде и высоким правым берегом, на котором в легкой дымке виделся Козьмодемьянск. Наконец-то я у большой воды!..
Вскоре толкаю калитку дома, где живет Леонид. Меня встречает какой-то вертлявый песик с лукавой мордой, а там и хозяин вывалился из двери, припадая на ногу. Оттого и прозвище дали, за глаза.
Встретились как обычно. Поговорили о том, о сем…

– Леня, а что у тебя за мопс во дворе поселился? А Мухтар где?
– Э-э, вспомнил. Старый он был. Теперь, вон, Рекс живет, двор-терьер... А ты сам-то когда последний раз сюда приезжал?..
– Так времени не было.
– Вот и не было времени. А ты Мухтар... Нет Мухтара.
Так, переругиваясь да перешучиваясь, выяснили суть дела, которое я решил на потом оставить. А сначала душу надо отвести со спиннингом на воде. Давно ждал этого момента.
– Леня, лодка твоя жива? Ну, та, на которой мы с Николаем-Бородой тонули осенью в пятницу тринадцатого, а потом робинзонили на острове.
– Э-э, вспомнил... Давно сгнила она. И ваша шаланда сопрела, что была к ольхе пристегнута.
Да, действительно, время прошло незаметно, так и жизнь…
От этих безрадостных философских мыслей меня оторвал голос Леонида.
– Весла, Саня, бери да на воду.

Здесь приглашать не надо.
Спускаемся с Леней к воде, стараясь не свернуть голову на узкой тропинке волжского крутояра.

Теперь у товарища другая лодка: тяжелая, широкая плоскодонка. Загружаемся. Леонид явно пошатывается. Принял, бродяга, перед тем как на воду выходить.
– Саня, будешь?
– Нет, мне еще работать, да и половить надо.
– Хозяин-барин…

Первый день не удался. Я избороздил вдоль и поперек уловистый ранее ближний залив, имеющий хорошие ямки, заросшие по бровкам роголистником и кувшинками. Как раз по этим бровкам рядом с травой проводил обманки. Ставил вначале колебалки всех размеров и видов, вплоть до незацепляек, которыми бороздил мели с травой и коряжками. На них и делал ставку, мол, дело к осени. Как раз время для колеблющихся блесен потяжелее. Но добычей были только черные деревянные «рыбы», которых хватает на дне водохранилища, покрывшего леса. Пробовал ловить и на воблеры. Но мешали ветер и Леонид, который с прилившей вдруг безудержной веселости воспылал желанием сесть за весла. Он поднимал веслами буруны, дергая лодку то в одну сторону, то в другую... Оттого и воблеры шли какой-то странной шатающейся походкой, от которой, наверное, шарахалось все живое, что было под водой. Наконец, когда мне все это уже порядочно надоело, я сам сел за весла, поставил любимый воблер Rapala и потянул его троллингом-дорожкой. Тут он и приказал долго жить... Так зацепился за корягу, что не помогли ни отцеп, ни рывки лодкой в обратную сторону.
Как говорится, последняя соломинка сломала спину верблюду... В досаде сматываю спиннинг и решаю идти к берегу. Сначала дела придется делать, а там видно будет. Но для себя уже твердо решил, что утром пойду на воду один.

– Саня, ты куда?
– А ты чего меня приглашал, воду впустую блеснами цедить? С утра пойду один. Мешаешь ты мне ловить.
– Саня, ей-ей, буду сидеть тихо, как мышь. Скучно на берегу. Дела все уже переделаны, рыбалки под берегом не стало, а далеко идти неохота, да и сил уже нет.
– Ладно.

К вечеру, сделав работу в соседней Арде, возвращаюсь на машине с родственником Леонида в Сенюшкино.
Леонид ждет. Ходит по двору вместе со своим Рексом туда и обратно. Вид у обоих озабоченный и серьезный. Ну, с Леней понятно... А пес, видать, трудностями хозяина проникся…
– Саня, баньку организовать?
– Давай. Я потом там и спать буду.
– Ты чего, места в доме мало? Меня потом съедят, скажут, плохо гостей принимаю.
– Леня, ты здесь живешь, как в раю. Волга под боком, баня, печка потрескивает, луна в оконце... А мы в городе дичаем от этой технократической цивилизации. Дымка бы нюхнуть от костерка или от печки в землянке на острове. Рыбки печеной в углях…

Товарищ долго смотрел на меня. Наконец он все понял и расхохотался:
– А-а, туда его, это экстриму вам не хватает с адреналином вприкуску… Страшненького и остренького не хватает, белая кость?! Давно ли тонул?
Так, с веселой бесшабашностью и в уюте теплой баньки, и сидели с Леонидом у камелька допоздна.
А утром, в пять по московскому времени, стучу в окошко дома.
– Леня, рота подъем! Сорок пять секунд. Форма одежды номер три!..
Из окошка высунулась заспанная физиономия хозяина.
– Не, Саня, я спать буду.
– Ну, как знаешь, – говорю вроде разочарованно, но с радостью в душе. В одиночестве хоть половить и в тишине…

Спускаюсь в темноте с крутого берега, словно пластун горных стрелков. Черт бы побрал эту местную Швейцарию с ее обрывами, в которых гниют лопухи, старая картошка и дырявые кастрюли!.. Как бы шею не свернуть в темноте.
Выхожу на темную и зеркальную воду. Иду тихо, едва выгребая веслами и наслаждаясь забытыми запахами и звуками. Вот плеснуло в траве. Мягко вывернулся широкий хвост, поднимая волну.
Торопясь, собираю спиннинг и бросаю блесенку-колебалку в сторону всплеска. Что-то толкнуло в руку, забилось, но леска тут же ослабла. Есть-есть еще рыба! – раз за разом бросаю приманку, но хваток больше не было. Ладно, главное, берет. Охваченный азартом, толкаю веслами тяжелую воду и теперь уже спешу в залив.

Вскоре подошел к заливу, стараясь не шуметь и лишь чуть-чуть подгребая веслами. Слишком тихо здесь и глубина небольшая у травы. Р-раз! – леска зашелестела и блесенка ушла в туманную дымку. Бульк!.. На месте. Как раз по кромке полосы роголистника пошла обманка.

– Са-а-ня! – вдруг послышалось с берега. Проснулся все же товарищ. Не утерпел… Понимая его, подплываю к берегу и здороваюсь с Леонидом. Потом мы, переговариваясь почему-то шепотом, идем вдоль травы и я настойчиво-монотонно облавливаю все знакомые и добычливые прежде места.

Но прошло полчаса и не было ни одной хватки. Я менял блесны, способы проводки, но все напрасно. Ругая себя, что не взял с собой вращающиеся блесны, вдруг нашел на дне коробки черную в алую крапинку вертушку четвертого номера. Эту странную Blue Fox мне подарил на день рождения в довесок к другим подаркам старший сын Димка. Казалась она мне какой-то необычной, мол, игрушка… И лежала эта блесенка невостребованной.

Но тут выбирать было не из чего. Забрасываю приманку и сразу – остановка. Блесна и метра не прошла. Коряга? Трава?.. Нет, леска пошла в сторону. И я начинаю вываживать. Вскоре под бортом заплескалась щука на полтора килограмма. На следующем же забросе взял окунь на полкило. А на третьем забросе попался небольшой жерех. Вот тебе и черная блесенка-золушка, «неумытая» и заброшенная… Но времени на ловлю уже не оставалось. Пришлось плыть к берегу и работать-работать, с болью в душе оставляя там, на воде, частицу себя. Но я еще вернусь…  

Что еще почитать