Теплый полуденный свет скользит по желтеющей пойме. В гладком зеркале мелеющей речушки отражается белое лохматое облако. Сегодня абсолютно нет ветра, что бывает довольно часто в наших краях в пору первых ночных заморозков.
Сижу на берегу, то и дело привставая и складывая в садок упитанных окуней. Те сегодня клюют просто отменно на микроджиг и различные «минношки». Но с маленьким секретом: окуни клюют на очень дли-и-и-тельной остановке. Если не знать, что в этой мелкой луже они есть, можно просто пробежать мимо, сделав лишь пару контрольных забросов. Но это место я нашел лет десять назад, здесь знакома каждая подводная впадинка и едва различимая бугристость дна, каждая подводная коряжка. Теперь время от времени заглядываю на «свое» местечко, полюбившееся и окуням.
Знакомая соседская бабуся заказала немного рыбки, и сейчас я с чувством глубокого удовлетворения исполнял просьбу. Бабуся время от времени приносит мне десяток-полтора отборных яиц, я часто беру у нее картошку, пытаюсь отказываться от варенья. Я готов просто завалить ее свежей рыбой: щуки и окуни осенью – моя основная добыча. Но бабусе всегда всего хватает. Редко-редко возьмет себе маленькую щучку, а потом неделю благодарит. А вот сегодня вдруг еще в обед прищурилась и с радостью известила, что «едут к ней гости» и что «шел бы ты на рыбалку».
…Мелкий виброхвост едва «чмокнул», приводнившись в полуметре от торчащей хищным прогнившим оскалом черной, древней коряги. Сразу за корягой начиналась песчаная коса с глубиной, едва превышающей метр. Приманка полежала на дне пару секунд, и теперь я стал медленно, едва проворачивая катушку, тащить ее под корягу. Оборот, полтора, два… И вот пошел свал. Леска натянулась. Я напрягся в ожидании падения и, что лукавить, поклевки. Приманка коснулась дна ямки. Секунда, вторая, третья, четвё... И так тихонько-тихонько, но настойчиво: «тук»! Легкое, звонкое удилище четко передало этот едва уловимый «тук». Коротко подсек и на леске заходила, упираясь и тряся головой, крупная рыба. Крупная для этих мест.
Щучка меньше полутора килограммов, но для тонкой, сбалансированной, выверенной, ювелирной снасти она выглядит просто могучим, грозным великаном. Увожу удилище в сторону, рыба стремится под спасительную корягу, но делает лишний рывок, снасть мягко пружинит и сдерживает натиск. Рыба бросается на отмель. А это уже заявка на мою победу. Всё? Теперь до коряги ей очень далеко, а вываживание на чистой воде – лишь дело времени.
Но рыба не сдается. Походив кругами, она резко бросается к берегу, и я едва успеваю выбрать слабину. Прыжок, второй. Сальто прогнувшись и, едва коснувшись воды, мощный удар хвостом и бросок в сторону и в глубину… Запел фрикцион. Протяжно, тревожно. С силой прижимаю удилище к воде, останавливаю разбег. Но рыба отыграла несколько дополнительных метров и теперь опять бьется всего в шаге от зубастой и прожорливой коряги. Опять рывок и взлет, мощный взлет с выраженным несогласием. Щука мотает изо всех сил вооруженной пастью. Солнечные зайцы скачут по радуге среди поднятых брызг.
Я с силой сжимаю теплую пробковую рукоять согнутого в тревожную параболу удилища и ладонью другой руки накрываю шпулю. Пока только накрываю, лишь слабо сдавливая, но с готовностью намертво зажать. Мозг решает грамматическую задачу: «Остановить нельзя отпустить». Где поставить запятую? Если отпустить – вечно голодная коряга тут же проглотит и рыбу, и леску с приманкой. Если полностью остановить фрикцион – ультра легкое удилище может не выдержать натиска. Я замер без движения. Рыба тоже. Силы выровнялись. Время остановилось и растянулось в вечность. Леска тихонько подрагивала от натяжения. А может, это мои мышцы предательски дрожали, почуяв опасность перелома?..
Облако зацепилось за краешек солнца и стало прохладнее. Серая цапля, мощно опираясь на крылья, взлетела над перелеском и надрывно гаркнула «прощай». Это удвоило крик уже где-то глубоко в лесной чаще…
Рыба попыталась сделать решающий рывок. Последний совсем слабый рывок навстречу свободе. Но силы закончились. Щука вышла из глубины и под натиском неведомой силы, разрезая водную гладь, покорно потащилась к берегу, лишь время от времени взбрыкивая хвостом.
Виброхвост превратился в истерзанную мочалку, скрутившийся стальной поводок не подлежал восстановлению. Щука кольцом уместилась в ведре, затмив собою прежний улов из пяти-шести трехсотграммовых окуней.
Рыбалка удалась, задание было выполнено. Бабуся должна была остаться довольной. Но уходить не хотелось. Солнце медленно опускалось в сизую облачную дымку над лесом. Глубокую синеву на востоке проколола первая, еще бледная далекая звезда.
Теперь, заменив поводок, поставил дорогой, но очень уловистый маленький поверхностный воблерок и резким, коротким взмахом направил на косу, много правее оцепеневшей темной коряги. От шлепка рыбья мелочь серебром брызнула в стороны. Я подождал, пока вода успокоится, и сделал тройку коротких штрихов кончиком удилища. Затем тихонько выбрал катушкой слабину и замер в ожидании. Пять секунд, шесть, семь и – «чмок!» Окунь бесполезно забился на тонкой, но прочной леске. Выуживание рыбы доставило наслаждение.
Задумавшись, стоит ли забрасывать вновь или на сегодня достаточно, я услышал за спиной чавкающие шаги. Грузный, раскрасневшийся пожилой дядька возвращался с рыбалки. Я кивнул, ожидая ответного приветствия. Того не последовало. Я мельком скользнул взглядом по спиннинговой снасти. Ничего интересного – так, обычный китайский ширпотреб, не вызывающий ни малейшего уважения к орудию лова. Но это ведь личное дело каждого. Лишь бы самому нравилось и… не мешало окружающим. Не проронив ни слова, громко хлюпая по воде, дядька остановился в пяти метрах от коряги, забросил в воду пятидюймовый яркий твистер с джиг-головкой в двадцать граммов и стал быстро подматывать. Через несколько секунд крючок намертво застрял в коряге. Коротко ругнувшись, дядька с силой натянул леску. Раздался хлесткий щелчок. Джиг-головка была проглочена корягой, несколько метров оборванной лески растянулось на поверхности воды. Дядька смотал снасть и фамильярно, без каких-либо предисловий, авторитарно заявил: «Иди вон на ту протоку, э, слышь! Тут нечо делать!» Я никак не реагировал и даже перестал смотреть в его сторону. «Э?» – дядька напрягся в неопределенности. Я с облегчением услышал хлюпанье его удаляющихся шагов.
Десять лет я хожу к этой речке. Как мне кажется, разгадал много ее загадок. Хотя, уверен, большая часть еще окутана завесой тайны. Испробовал множество снастей и приманок. От самодельных удилищ из лыжной палки до «породистых» с именитыми брэндами. От инерционок до… опять инерционок, но мультипликаторных. Сейчас подобрал наконец-то комплект, от которого испытываю наслаждение. Сверхлегкое удилище. На японской надежной катушке уместилось 200 метров качественного тонкого шнура в 6 lb. Мелкие, в полтора-два грамма джиг-головки со специальными разгибающимися крючками мы с приятелем делаем всю зиму. Но они все равно постоянно обрываются. На породистый крэнк я коплю месяцами, но испытываю эйфорию от проводки искусного воблера. Но дело не в снасти. Ловит не удочка, а рыболов. Это ведь личное дело каждого. Лишь бы самому нравилось и… не мешало окружающим. Что мне ответить на советы «дядькам Э»? Дядькам, которые даже не могут позволить себе элементарно поздороваться? Остается только молчать, отвернувшись, и следить за медленно парящей серой цаплей над вековыми елями…
Вечером вручил бабусе тазик очищенной рыбы. Та все суетилась, тянула за стол. Для приличия посидел минут десять и, сославшись на усталость, вышел во двор. Звезды яркими пятнами прокалывали черную пустоту над головой. День, обычный осенний день, каких было уже и не счесть сколько, безвозвратно канул в историю…
Комментарии (0)