Зимний маршрутный учет считается комплексным — с его помощью ведется учет многих видов зверей от горностая до лося. Но еще П. Б. Юргенсон (1973 г) заметил, что «часто мы вообще стремимся к невозможному: созданию учета численности дешевого, нетрудоемкого и одновременно точного». А тут еще и комплексного.
Подсчет всех учитываемых видов при ЗМУ ведется одновременно без учета следовой активности разных видов, что является причиной значительного недоучета зверей и птиц. Каждый, кто хоть раз проводил затирку следов после 7-10-дневной многоследицы, убеждался в том, что на следующий день далеко не каждый зверь, обитающий в зоне учетного маршрута, оставлял следы своей деятельности. Установлено, что следовая активность у разных видов зверей приходится на разные погодные условия, поэтому происходит недоучет.
Давно замечено, что дней с наивысшей следовой активностью бывает до 10%, со средней — до 30%, а в остальные дни отмечается низкая следовая активность, вплоть до «нулевой». При этом в дни с наивысшей следовой активностью проявляют себя до 80% животных, при средней — до 50%, а при низкой следовой активности — до 20-30%. Таким образом ошибка учета может варьировать в значительных пределах (порядка 2, 5 -3 раз).
По результатам ЗМУ отслеживается лишь послепромысловая численность охотничьих животных — самая низкая численность в течение года. Эксплуатации же подлежит предпромысловое поголовье, сведений о котором ни Охотдепартамент, ни охотуправления не имеют.
Послепромысловые учеты дают искаженную (с меньшей амплитудой) картину изменения численности вида по годам. Численность зайца или белки, например, перед промыслом может быть в 5 — 10 раз выше, чем послепромысловая.
Для Охотдепартамента и охотуправлений учеты необходимы лишь для определения численности лицензионных видов охотничьих животных в субъектах РФ и установления квоты добычи диких копытных животных на следующий промысловый сезон.
Государственный учет объектов животного мира и их добычи осуществляется в целях обеспечения охраны и использования животного мира (ст. 14 ФЗ «О животном мире».) О том, как осуществляется охрана, видно на примере сайгака, лося и других видов диких копытных животных. Численность сайгака, к примеру, сократилась почти в 20 раз, численность лосей — в 1,5 раза. Снижается поголовье и других видов диких копытных животных. Официальная статистика численности и добычи охотничьих животных, представляемая на разных уровнях (от охотхозяйства до Охотдепартамента), показывает хроническое недоиспользование большинства охотничьих видов. Вместе с тем, приводимая в ней численность и добыча заметно ниже реальной, что вводит в заблуждение общественность и государство.
Собранные охотуправлениями и сведенные воедино Охотдепартаментом сведения по послепромысловым учетам — ЗМУ представляют собой «точную сумму (верой до единицы!) неточных данных», не анализируются, и никаких практических предложений по увеличению степени освоения охотничьих ресурсов с целью их более рационального использования по ним не делается.
Государственный учет охотничьих животных является составной частью государственного кадастра и государственного мониторинга, ведение которого возложено на МСХ, в частности, на управления по охране, контролю и регулированию использования охотничьих животных субъектов РФ. Проведение этих работ финансируется из Федерального бюджета.
Для охотпользователей проведение послепромысловых ЗМУ не является производственной необходимостью, но является вынужденной обязанностью. Формально ЗМУ необходимы охотпользователям лишь для того, чтобы по их результатам сделать заявки на получение разрешений на добычу лицензионных видов (диких копытных животных) на следующий промысловый сезон. Однако охотуправления без учета результата ЗМУ сами решают, сколько и каких видов лицензий выдать на добычу копытных, что дискредитирует необходимость проведения учетных работ охотпользователями.
Отсутствие или нехватка финансовых средств и квалифицированных кадров, желание получить как можно больше лицензий и обязательность представления учетных данных зачастую вынуждают охотпользователей давать заведомо ложные сведения.
В учетных данных других охотничьих видов охотпользователи не нуждаются вообще. Ни плана добычи, ни задания у них нет, да и выполнять их некому. В такой ситуации любому охотпользователю безразлично, сколько белок, зайцев, лисиц-хорей, рябчиков-тетеревов обитает в его угодьях.
При производственной необходимости, связанной с организацией и проведением результативных охот, охотпользователи проводят предпромысловую разведку, что оперативнее, точнее и дешевле работ по прогнозу численности.
К тому же численность — величина переменчивая. Охотничьи животные не признают административных границ. Например, если вся популяция лосей после размножения увеличивает свою численность всего на 10-20 %, то на территории охотхозяйства, заказника она может изменяться в разные периоды года в несколько раз, как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения численности. При более чем 50 тысячах учетных маршрутов общей протяженностью более 500 тысяч км почти половина учетных данных приходится на охотугодья общественных организаций и приписных охотхозяйств, за которыми закреплено менее 15 % всех охотугодий России.
Если учеты на территории указанных охотпользователей проводятся из расчета 10 км учетного маршрута на 10 тысяч га закрепленных охотугодий, то на 85 % оставшейся территории один учетный маршрут приходится почти на 60 тысяч га. Объективность учетных данных при этом весьма сомнительна.
Становится очевидным, что охотпользователи в ЗМУ просто-напросто не нуждаются. За 40 лет работы в охотничьем хозяйстве (отрасли) я не встретил ни одного (!) охотпользователя, который бы строил свою деятельность на основании данных послепромысловых учетов. Если таковые найдутся, прошу откликнуться и рассказать, как они используют данные по послепромысловой численности белки, зайца, лисицы, горностая, хоря и других охотничьих видов при организации охраны и рационального использования этих видов на территории своего охотпредприятия.
Занимаясь проблемами учетных работ с 1967 г., давно понял, что ЗМУ, не являясь для охотпользователя необходимыми, в большей мере являются мерой помыкания и понукания со стороны органов охотуправления, облеченных властью.
Процесс проведения учетных работ излишне заформализован. Свидетельством этому является и попытка введения постоянных учетных маршрутов со сквозной нумерацией. Это не добавит ни значимости, ни необходимости, ни точности учетных работ, однако даст лишний повод для охотуправлений проявить свою власть по отношению к охотпользователю. Чаще всего это проявляется в выбраковке представленных учетных материалов, проведенных или оформленных якобы с нарушением тех или иных требований, и сокращении на основании этого квоты добычи диких копытных животных данному охотпользователю. Зато у управления охотничьим хозяйством появляется возможность заиметь лишний запас лицензий для своих работников и «нужных» людей.
То, что распределение лицензий на определенные виды охотничьих животных для охотуправлений — своего рода кормушка, известно давно и продолжается до сих пор: почти каждый сотрудник охотуправления для решения своей продовольственной проблемы имеет лицензию на лося или кабана. Не обделены они и лицензиями на добычу особо ценных пушных видов. Классическим примером являются воспоминания Н. Верещагина («Охота и охотничье хозяйство» N№5, 2002 г.) о том, что главный охотовед ГОИ Ленинградской области в 60-х–70-х годах прошлого века добывал за сезон по 40-50 лосей, а общая его добыча была около 900 зверей. А.А.Кормилицин-старший — один из устроителей охот для партийной верхушки СССР и руководителей социалистических стран в интервью С.Фокину («НОЖ» N№3, 2002 г.) сообщил, что при испытаниях новых видов оружия для высокопоставленных персон он стрелял в год до 60 лосей и других копытных.
Не желая признать ошибочность навязанной охотпользователям методики ЗМУ, Охотдепартамент через свои охотуправления принуждает их к обязательному представлению сведений, собранных по единой методике, в большей мере с целью проявить свою власть, показать «кто в доме хозяин».
Не отрицая научного значения послепромысловых учетов, надо признать, что практическое значение их весьма сомнительно.
Послепромысловые ЗМУ зверей и птиц в том виде, в каком они проводятся сейчас, нужны лишь Охотдепартаменту и его «Службе учета». «Вообще, контроль учетов со стороны государственных органов — дело хорошее — утверждает главный идеолог учетных работ д.б.н. В.Кузякин («Охота и охотничье хозяйство» N№5, 2000 г.). Это «праведное дело». Взаимодействие «охотпользователей и специальных госорганов — единственный путь к совершенствованию учетов» — добавляет ученый.
Да это же настоящий Клондайк, золотая жила! Целая «Служба учета», ни за что не отвечая и ничего не предлагая (кроме обсуждения-изучения, проверки-обработки, контроля-оценки), безбедно живет не одно десятилетие и с оптимизмом смотрит в будущее. Работы у нее — непочатый край: ведь «полностью скорректировать среднюю длину (наследа зверя) можно лишь специальными расчетами, которые проводятся при централизованной обработке данных» (Кузякин, 2000).
Такая уж она незаменимая «Государственная служба учета охотничьих ресурсов», «полезная для живой природы», но почему-то не востребованная охотпользователями. Спрашивается: а для чего, с какой целью проводят они свою работу? Кто ею пользуется, кому она нужна? Видимо, не без оснований руководитель Охотдепартамента А.И. Саурин ставит вопрос о целесообразности содержания ГУ «Центрохотконтроль» («Охотничий вестник», N№5, 2002).
Пользуясь властью, охотуправления, на которые возложены работы по организации и ведению государственного учета, государственного кадастра и государственного мониторинга, переложили проведение учетных работ на охотпользователей. Однако заставлять всех охотпользователей проводить «научные работы» (ЗМУ) не вполне корректно. Дикие животные составляют государственный охотничий фонд. Поэтому государственным учетом должны заниматься специально уполномоченные государственные органы в области охраны окружающей среды, МПР, управления по охране, контролю и регулировании использования охотничьих животных субъектов РФ, научные и другие, заинтересованные в этом организации. Охотпользователи же должны проводить послепромысловые ЗМУ лишь при производственной необходимости или (при определенной заинтересованности) по договоренности с теми, кому такие работы необходимы. Тогда и качество выполняемой работы будет, несомненно, выше.
Весьма сомнительна необходимость ежегодного проведения послепромысловых учетных работ в том объеме, в котором они проводятся в настоящее время. Вполне достаточным для контроля изменения динамики численности охотничьих животных было бы проведение общероссийских учетных работ один раз в 5 лет. При этом норму добычи диких копытных животных можно определять от достигнутого в прошедшем сезоне уровня добычи, предусмотрев возможность увеличения или уменьшения ее в зависимости от создавшихся условий на 20-25 %.
Действующее положение, при котором охотпользователи согласно ФЗ «О животном мире», постановления правительства РФ и ряда подзаконных, ведомственных актов обязаны регулярно проводить учет используемых ими объектов животного мира и их добычи по единым для РФ правилам и предоставлять полученные сведения в соответствующие специально уполномоченные государственные органы по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира и среды их обитания, требует пересмотра, так как принимались они келейно, без согласования с охотпользователями и в иных социально-экономических условиях.
Не отрицая необходимости ведения контроля за состоянием численности охотничьих животных и их добычей, подход к решению проблемы должен быть иным, чем в настоящее время. В нынешних экономических условиях, когда далеко не каждый охотпользователь имеет возможность проводить послепромысловые ЗМУ, встает вопрос: а надо ли тратить деньги охотпользователей на никому не нужную работу?
В то время как государство отказалось от монополии на пушнину, а охотпользователи не имеют твердых планов добычи тех или иных видов, учет численности охотничьих животных в том виде, в каком он осуществляется до сих пор, теряет смысл. Нужна новая форма контроля, которую на паритетной основе и должны выработать органы управления охотничьего хозяйства и охотпользователи. При этом диктат здесь неуместен.
Пока же можно констатировать: мы учитываем не то, не там и не тогда. Мы не можем, даже приблизительно, определить объем добычи, составляющий лишь незначительную долю от численности охотничьих животных, но пытаемся определить «объективно существующую численность» зверей и птиц. Претворение в жизнь постулата о том, что «в основе рационального использования охотничьих животных должно лежать ясное представление об их численности» (Шварц, Михеева. 1976) затруднено, а порой и невозможно.
Какой смысл учитывать зверей и птиц в тех местах, где их никто не добывает, а учтенное поголовье из года в год гибнет? Биологические природные ресурсы тем и отличаются от невозобновляемых, что требуют ежегодного сбора «урожая». Создать запас охотничьих ресурсов в природе невозможно, так как не собранный охотниками «урожай» пропадает безвозвратно и без пользы для человека.
Для рационального использования биологических природных ресурсов необходимо знать «урожай» охотничьих видов, а не его остатки после промысла. Не зря народная мудрость гласит: «Цыплят по осени считают». При этом достаточно знать не абсолютную численность вида на территории охотхозяйства (района, области), а лишь тенденцию изменения численности (рост, пик, спад, депрессия) с тем, чтобы усилить или уменьшить промысловое воздействие на популяцию и получать наиболее возможную охотничью продукцию.
Повышать продуктивность угодий, не имея возможности реализовать эту продуктивность, просто неразумно. Поэтому работы по выявлению состояния охотничьих ресурсов должны предусматривать механизм и объем их рационального использования. Иначе вся эта работа теряет свой смысл.
Комментарии (0)