В связи с этим долгожданное открытие охотничьего сезона на пернатую дичь в Московской области пришло с большим опозданием. Хотя, на мой взгляд, охоту можно было бы открыть и с первой субботы сентября. Не побоялись же это сделать во Владимирской, Тверской, Калужской областях, граничащих с Московской областью.
Но у чиновников Подмосковья существовал свой особый взгляд на эту проблему. Обжегшись на молоке, они стали дуть на воду. Ну да Бог им судья – оставим это на совести губернских начальников и перейдем непосредственно к открытию летне-осеннего сезона.
Раннее осеннее утро субботы я со своим курцхааром Ромулом, а друг Юра – со спаниелем Латом встречали в полях. На улице пасмурно, безветренно – хорошо хоть дождя нет. Определившись, кто куда пойдет, берем собак «к ноге» и, пожелав друг другу удачи, расходимся в разные стороны.
А вот и знакомое поле, которое в прошлые годы многократно радовало нас богатыми трофеями. Не слишком густая трава пожухла, но удивляться нечему: ведь вторая декада сентября близится к завершению. Усаживаю собаку, с волнением закладываю в ружье патроны и, углубившись немного в поле, командой «ищи!» посылаю поскуливающего Ромула в поиск. Долгожданная охота началась!
Пройдя поле до конца и не удостоившись чести встретиться с птицей, разворачиваюсь и направляюсь в обратную сторону. Где же вы есть, перепела и коростели? Ответ напрашивается сам собой: скорее всего – на путях отлета к местам зимовок. Достигаю конца поля и, не надеясь на удачу, направляюсь вдоль оврага в сторону полевой дороги. Не о таком открытии я мечтал! В прошлом году к этому времени мною было добыто уже восемьдесят девять птиц, а вот в нынешнем, похоже… Поздно открыли охоту, что и говорить! Как тут не вспомнить слова Ю. Смельницкого: «Всякая охота приятна в свое время, а после времени охота то же, что и «после ужина горчица».
Прервав такие грустные размышления, поворачиваю голову в сторону и… вижу за кустом бурьяна Ромула на стойке! Меня ударяет словно током! Быстро подхожу к легавой и посылаю ее подать птицу под ружье. После энергичной подводки из травы взлетает желанный рыжий коростель и направляется в сторону оврага. Глухо ухает мой выстрел, после чего следует команда курцхаару: «Подай!»
С высоко поднятой головой, величественно Ромул подает мне первый трофей сезона – плотненького дергача. Принимаю от помощника птицу, поощряю его лакомством. «Вот мы и открыли сезон. С полем тебя, дружище!» – обращаюсь я к собаке и нежно тереблю ее за ушами.
Обогнув овраг, перехожу на другой участок. На краю поля, в низине, находится небольшой бочажок, поросший ракитником, рогозом да осокой. Решаю заглянуть туда. В прошлые годы мне иногда удавалось поднимать на нем уток. Не доходя до водоема, усаживаю Ромула, перезаряжаю ружье «пятерками» и посылаю собаку вперед. Легавая, преодолев заросли, выбирается на плес и вплавь уходит в поиск.
Вдруг за кустами раздается шумный лопот крыльев взлетающих уток, и я вижу тройку, за ней пару, потом еще тройку, еще… В общей сложности я насчитываю пятнадцать взлетевших кряковых, но мое ружье молчит, так как все птицы поднимаются за пределами ружейного выстрела. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь! На то она и охота! Раздосадованный, я направляюсь в сторону машины.
По довольному выражению лица Юры догадываюсь, что его тоже можно поздравить «с полем». Два коростеля и перепел – таковы его утренние трофеи.
Обсудив работу собак и охоту в целом, решаем перебраться на другой участок, но вечером вернуться сюда же. Поднятые мною утки улетели не потревоженными выстрелами, и вероятность того, что они снова вернутся на насиженное место, была очень высока.
Когда мы прибыли на новое место, заморосил дождь. Несмотря на это, все же решаем проверить соблазнительное для охоты поле. Расходимся с собаками по выбранным нами направлениям, но посередине поля нас накрывает дождь-предатель, и мы возвращаемся к машине. Покормив собак, устраиваем и себе поздний завтрак. Вскоре дождь прекращается, но, похоже, ненадолго.
Юра вносит предложение отправиться в район, где в прошлом году мы охотились на куропаток. Заманчиво, конечно, но поднять выводок сейчас будет очень сложно. Птицы наверняка забились в овраги, заросшие кустарниками да бурьяном, и заставить их покинуть насиженные места практически невозможно. Но если дождя больше не будет, то куропатки выйдут на открытые места, чтобы просушить перья, и вот тут надежда на свидание с ними резко возрастет.
Двигаемся по краям широкого оврага. С моей стороны к нему примыкает поле скошенного ячменя. На жнивье замечаю значительное количество необмолоченных колосков, что свидетельствует о привлекательности этого места для выводков куропаток. Но где эти выводки сейчас?
Ромул добросовестно обследует растительность по склону балки. На нашем пути встречается отрожина, ответвляющаяся от оврага в сторону жнивья. Начинаем обходить ее. Юра, перебравшись через основной овраг, направляется по стерне ко мне, чтобы двигаться вдоль отрожины с другой стороны. Неожиданно мой слух улавливает знакомое и волнующее «чиг-рик, чиг-рик», доносящееся со стороны Юры, и вскоре я вижу, как выводок куропаток – голов пятнадцать, – перекликаясь на лету, направляется к вершине заросшей балки, вдоль которой мы идем.
Беру Ромула к ноге и спешно следую вперед. То же самое делает Юра с Латом. Подойдя к вершине отрожины, усаживаю легавую, перезаряжаю ружье: в правом стволе оставляю «восьмерку», а в левый закладываю «шестерку». Одновременно с другом берем ружья наизготовку и посылаем собак в поиск.
Ромул чуть ли не с места переходит на потяжку и превращается в статую. Шустрый спаниель тоже прихватывает волнующий запах и, не мешкая, ныряет в заросли. Командой «пиль!» посылаю курцхаара вперед. Едва пес делает пару шагов, как из бурьяна с оглушительным треском вырываются куропатки. Красноватыми пятнами бросаются в глаза их распушенные хвосты. Чирикая на лету, стая удаляется.
Юра, вскинув ружье, ведет стволами за удаляющейся тройкой птиц. Куропатки уже отлетели на приличное расстояние, а выстрелов нет. Наконец-то им вдогонку звучит быстрый дуплет, но птицы планирующим полетом благополучно продолжают удаляться.
Я же, засмотревшись на друга, вдруг вспоминаю, что я тоже на охоте и с ружьем. Вскидываю двустволку, а птицы от меня уже на предельной дистанции. Выстрел из правого ствола – пусто; стреляю из левого «шестеркой» – кургузая куропатка, теряя в воздухе легкие перышки, камнем падает в жнивье. Звучит команда легавой на апортировку, и молодой петушок оказывается у меня в руках.
– Почему так долго не стрелял? – спрашиваю друга, направляющегося ко мне.
– С предохранителя забыл снять! – отвечает он и с досадой машет рукой.
Мне понятно его состояние: в моей практике тоже такое бывало.
Переезжая от поля к полю, в одном месте мы натыкаемся на небольшую болотину. При подходе к ней из осоки с кряканьем взлетает пара кряковых. Гремит дуплет напарника, и обе утки по дуге валятся на небольшой плес, покрытый ряской.
Приближается вечер. Выдвигаемся в сторону бочага, на котором запланировали отстоять вечерку. Помня, как утки взлетали с него утром, предлагаю Юре со спаниелем обойти болотину и стать впереди. Выждав, когда друг займет исходную позицию, трогаюсь с места. Пущенный в поиск курцхаар шумно влетает в воду, и я вижу, как перед Юрой из камыша поднимается пятерка кряковых. Выстрел – в заросли падают сразу две утки. Второй – еще одна кряква тряпкой летит в густой кустарник. Лат по команде хозяина отправляется искать сбитых птиц.
– Посылай Ромула тоже! – кричит мне друг.
По команде легавая уходит в поиск, и вот уже почти вылинявший селезень у меня в руках. Повторно посылаю Ромула, и вторая кряква доставляется из густых зарослей в мои руки. Третью утку спаниель по всем правилам принес и подал своему хозяину.
Вот такой приятный сюрприз к исходу дня преподнесла нам небольшая болотинка, скромно раскинувшаяся в низине среди начавших уже блекнуть осенних полей.
Из архива редакции
Комментарии (0)