Вспоминая прошлое

Анализируя нынешнее тревожное время, с горечью замечаю, что лучше не становится. Вспоминается былое. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. закончилась. Мечталось, вот теперь заживем. В нашей семье отец и старший брат вернулись с войны, хотя и покалеченными. К сожалению, многие остались на полях сражений. Но ничего! Мы все порушенное войной отстроим. Только не ленись! Учись, работай.

Я окончил школу рабочей молодежи и в 1956 году был призван в ряды Советской Армии.

Начал службу в ГСВГ (Группе советских войск в Германии), в 1957-м поступил в Московское высшее общевойсковое командное училище им. Верховного Совета РСФСР, которое окончил в 1961 году.

Службу продолжил в Ленинградском военном округе. Земли и леса, находящиеся в распоряжении военных округов, имели специальный статус.

На полигонах, стрельбищах и танкодромах, как правило, больше всего водилось зверей и птиц, так как эти территории закрытые и проводятся стрельбы, вождение боевых машин и доступ гражданским лицам ограничен. А военные охотники охраняли эти территории и подкармливали животных.

В 1968 году после окончания Академии им. М.В. Фрунзе прибыл в Ворошиловград, ныне Луганск, командовать мотострелковым батальоном. Теперь этот город знают все. В 1970 году был назначен заместителем командира учебного полка под Черниговым, пос. Десна.

В 1972 году вновь вернулся в Луганск на должность командира мотострелкового полка. Всегда присутствовало желание быть первым. Жадность к службе подорвала зрение, и по этой причине в последующем я проходил службу на военной кафедре Украинской сельхозакадемии, а затем в Киевском училище связи им. М.И. Калинина.

Учили студентов и курсантов военному делу, выпуская ежегодно до 500 командиров взводов, а заодно и сам прослушал курс лекций по охотоведению на лесфаке, готовя себя к работе в этой области. В Киевском высшем военном училище связи им. М.И. Калинина возглавлял штаб гражданской обороны училища.

Случилась чернобыльская трагедия. Эта беда сплотила людей, и мы вместе ей противостояли. Твердо веря в сплоченность и крепкую дружбу народов СССР под мудрым руководством…

Демобилизовавшись, устроился охотоведом в военно-охотничье общества Киевского военного округа. «Эх, как молоды мы были, как верили тогда!»

Временами мне снятся мои товарищи тех лет. Благодатный край. А какие там были охоты! Самыми любимыми охота на уток, зайцев, косулю и кабана. Часто с местными охотниками охотились на лося, волка и соревновались в стрельбе.

На уток. Особенно интересны были охоты в Межреченском охотничьем хозяйстве ВОО, расположенном между левым берегом Киевского водохранилища и рекой Десна, богатыми уткой, зайцем, косулей, кабаном и лосем. Охота на утку открывалась в начале августа и продолжалась до ледостава.

Я с товарищем Анатолием К. приезжали на базу Косачевка, брали лодку и уходили в сторону Чернобыля на 8–10 км. Утреннюю и вечернюю зорьки стояли на полюбившихся островах и там же ночевали, а потом с подъезда охотились до самой базы.

На ужин стреляли только чирков, а товарищ на спиннинг ловил щук. И каких — по три – пять кило! Но самой интересной была охота с подъезда. Стреляли только кряковых. С середины октября шла пролетная утка.

На зайцев. Как-то раз я с сыном Павлом и товарищем по охотам Александром И. отправились поохотиться в Луганское охотхозяйство (ВОО) под Трехизбенку, на родину Кондратия Булавина, известного руководителя народного восстания.

За день охоты мы добыли только одного зайца. По дороге на базу повстречали стадо телят. Пастух поинтересовался результатами и, услышав, что мы добыли одного зайца, спросил, где охотились, а когда мы объяснили, он рассмеялся и сказал — не там ищите.

— А где, по-твоему, их искать? — спросил я.
— Да в пашне, — ответствовал пастух.

Разговорились. Его звали Николаем, и он оказался вовсе не охотник. Увидев, что мы засомневались в достоверности его слов, предложил: «Завтра не моя очередь пасти, и я могу вас проводить на охоту. А что заяц в пашне, я вас уверяю», — закончил он.

Чтобы не тратить время и силы на лишнее хождение, Николай предложил переночевать у него в хате. Предложение было принято. Быстро разделали зайца, хозяйка его приготовила, и под рюмку да соленые «огирочки» потекла беседа про «жисть». Спать улеглись где-то за полночь.

Утром, в сопровождении Николая, мы уже на краю вспаханного поля. Все бы ничего, но жирный чернозем был влажен и лип к сапогам. Мы шли с интервалом метров 60 друг от друга. Николай шел позади меня. Увидев, что вещмешок мне мешает, он сказал: «Дайте его мне, я туда зайцев складывать буду».

Сын рассмеялся: «Ты отдай ему ружье, и будет у тебя оруженосец Санчо». «Погодите, еще посмотрим, кто Санчо», — с обидой возразил Николай.

Не прошли и сотню метров, как передо мною поднялся заяц, и я ловко его подстрелил. Николай, увязая в пашне, поднял зайца на вытянутой руке и показал его остальным. Охотники приободрились.

Торопливый дуплет Александра заставил нас повернуться к нему. Мы увидели удирающего зайца и стоящего на месте стрелка, смотревшего вослед зверьку. Что ж, бывает…

Тащить сапоги с налипшей землей было утомительно, и я первым сдался. Ко мне потянулись и остальные. Подложив газеты, целлофановые пакеты, присели выпить по чашке чая. После короткого отдыха продолжили охоту.

Зайцы сыпались из-под нас как из рога изобилия. Стрельбу открыл Александр, и заяц запрыгал на месте. Через некоторое время отличился Павел. Затем ему снова повезло. Мы дошли уже до середины поля. Посовещавшись с Николаем, мы выбрали самое короткое направление для выхода из пахоты.

Гремит дуплет Александра, и он гордо поднимает зайца над собой. Справа от меня вскакивает заяц. Мне приходится развернуться и стрелять в угон, а ноги увязли так, что я не могу их оторвать от земли, чтобы переступить, так и сажусь после выстрела на пятую точку. Но заяц остался на месте.

Пока выходили из пахоты, мои спутники еще несколько раз стреляли по зайцам. Отдышавшись, подсчитали трофеи. У нас с сыном пять зверьков, у Александра четыре! Николаю мы с сыном отдали двух, Александр — одного, и все довольные отправились по домам.

Благодатный край! Что там осталось после того, как по нему катком прошлась война. Эх, славяне!..

На косуль. На Украине косуль водилось не меньше, чем зайцев. На охотничий сезон Киевскому совету ВОО выделялось до 500 лицензий, и они почти всегда реализовывались. Охота на копытных осложнялась тем, что завершалась 31 декабря. А снег не всегда выпадал и к Новому году.

Сейчас уж и не вспомнить, в каком это было году. 31 декабря пришлось на середину недели, и некоторые коллективы сдали лицензии на косулю. С начальником отдела охоты и охотничьего хозяйства А. Костенко решили эти лицензии не закрывать и сдать в Минлесхоз. Подумаешь, потери. Лицензия стоила 10 рублей. Смешные цены!

Но председатель совета, узнав об этом, приказал лицензии реализовать. Так как Минлесхоз УССР на следующий сезон уменьшал количество животных на число нереализованных лицензий.

Делать нечего. Предупредив начальника охотхозяйства, втроем на ГАЗе-66 спешно выезжаем в Межреченское охотхозяйство. Начальник нас встречает с двумя егерями. Так как время приближалось к полудню, то решили более одного загона не делать.

Я с начальником хозяйства все никак не мог согласовать, где сделать загон. Егерь Михаил Дворник, слушая наши «дебаты», выплюнув «бычка», предложил: «Если будете меня слушать, справимся и одним загоном, только чтобы охотники хорошо стреляли». С ним согласились.

Егерь вывез нас в свой обход, расставляя стрелков, меня предупредил, что по этой заросшей лощинке и пойдут звери, а сам отправился в загон, сказав, что кричать не будут, так что смотрите.

Передо мной был густой, но невысокий подрост ельника с отдельными березками. Время тянулось медленно. Одолевали сомнения — будут ли звери?

…Послышался легкий шорох. Ко мне неспешными прыжками приближался табунок косуль. Подняв МЦ 21-12, бью по первой, косули брызнули врассыпную. Быстро перебрасываю ружье на ближнюю ко мне косулю и стреляю. Есть еще одна! Перевожу дыхание.

На линии стрелков раздаются выстрелы, и на меня в упор мчится косуля. Ловлю ее на мушку, стреляю, и она юзом почти долетает до меня. Вот это удача!

Считаем трофеи. Шесть голов. Грузим добычу в машину и — на базу. Обедаем. Оставляем одну косулю на базе. Звоню в совет и прошу, чтобы работники не расходились, везем подарки к Новому году.

На кабана. Кабана после чернобыльской катастрофы развелось еще больше. Совету на сезон выделялось до 500 лицензий, но более 350 кабанов добывать не удавалось.

Этот хитрый и осторожный зверь после ночной кормежки уходил в болота, и выгнать его оттуда на номера не всегда удавалось. А при отсутствии снега добыть кабана было весьма проблематично. Нам повезло. Накануне выпал снег, и это событие вселяло уверенность в успехе. На охоту отправились в Межреченское охотхозяйство.

Начальник хозяйства предупредил, стрелять только сеголетков и подсвинков. 30 декабря прогоняли впустую. Наступил последний день 1991 года. Первый загон. Я стою на номере. В МЦ21-12 пять картечных патронов. Зачем пули на мелочь?

Чуть левее поперек направления загона лежала сосна. Место для стрельбы удобное. Послышались голоса загонщиков. Я весь внимание. Краем глаза замечаю, как слева ко мне приближается свинья в сопровождении пяти сеголетков. Свинья с ходу прыгает через лежащее дерево, а за нею, как мячики, сигают поросята.

Я ловлю каждого поросенка выстрелом. Четвертый заверещал под деревом. Его страдания прекращаю пятым. Подходят загонщики, и начинаются поздравления. Про охоту на лосей особенно и рассказывать нечего.

Обычно совету выделялось 115–120 лицензий, и все они реализовывались. Трудностей охота не представляла. До чернобыльской катастрофы много лосей отстреливали на экспорт. А потом только для «внутреннего потребления».

В 1991 году Украина обрела независимость. Но что-то пошло не так. Начальник училища Герой Советского Союза М.К. Пилипенко приказал офицерам и прапорщикам на службу ходить в гражданской одежде, а курсантов поодиночке в увольнение не отпускать, так как участились случаи избиения военнослужащих хулиганствующими молодчиками.

На дверях квартир и в почтовых ящиках некоторых офицеров с русскими фамилиями стали появляться надписи «коммуняка, «геть з Украйны». Ваш покорный слуга тоже удостоился этой «чести».

Товарищ, служивший во Львове, как-то по телефону сказал, что у них ситуация еще тревожнее. Участились случаи нападения на патрули с попытками завладеть оружием. В Киеве начались перебои с продуктами. Сахар и сливочное масло только по талонам, а вместо денег появились купоны. В охотхозяйствах возросло браконьерство.

Поголовье лося и косули стало резко сокращаться. В жизнь что-то вползало мерзкое и липкое. Теперь стало понято, на что США потратили миллиарды долларов на Украине.
Нечто подобное происходит сегодня и у нас. Растет пропасть между бедными и богатыми. Слабеют скрепы, цементирующие наше общество. Вымывается чувство патриотизма, любви к отечеству и отчему дому.

Мне глубоко запали в душу слова героя рассказа «Небесная подкова» писателя Н. Старченко, говорящего сыну: «Вот в этом доме я, сын, родился». Сын осмотрел внимательно дом и уверенно сказал: «И я тоже в этом доме родился».

— Нет, Алеша, ты родился в городском родильном доме № 3, и у тебя нет и не будет родимого дома (как и у всех твоих сверстников), в том смысле, в каком он есть у меня и был веками до меня. И тем тревожнее пускать вас, дети, в жизнь…

Как тут не вспомнить слова из песни «Родительский дом начало начал и в жизни моей надежный причал». Когда мы остановимся, оглядимся вокруг и зададимся вопросом — что мы творим?