Прости нас, Замглай!

Как в украинском полесье, граничащем с Беларусью, образовалось село с таким названием? Ведь Замглай — наименование, очень похожее на сочетание курдских слов zong (болото) и leyi (поток). Оказывается, проживали здесь предки древнего восточного народа из Согдианы. С Чингисханом ли они пришли или занесло их другим ветром, местные жители сейчас не вспомнят. Вторая часть слова Согдиана пришлась нам по нраву. Кто из охотников не мечтает попасть под покровительство богини охоты Дианы!

От редакции

8 августа открылся сезон охоты по перу на Украине. Наш постоянный автор Виктор ЛЮТЫЙ
откликнулся на просьбу редакции и прислал небольшой очерк о минувшем открытии.

А тут еще приглашавшие нас в этот край наперебой расхваливали водно-болотные угодья, говорили, что открытие на утку всегда проходит удачно, и мы твердо решили: едем в Замглай.
В суматохе приготовлений никого не насторожила реплика председателя Репкинского УООРа: «А вы знаете, сколько мы продали путевок?»

Несколько человек уехали заблаговременно разбить лагерь, «забронировать» место. Перезвонили, мол, все в порядке. Добирались в ночи, тяжело, и это при наличии навигатора. Последние десять километров оказались особенно натруженными для «газельки», хотя впереди сопровождала выехавшая навстречу «Нива».

Юркая машина то пропадала в глубоких оврагах, то взбиралась на крутые бугры, сбившись с проселка, блуждая фарами по настороженным деревьям, кустарнику, плотно облегавшими дамбу. Наконец, лес стал редким, все явнее напоминая своими худосочными деревцами болотистые места, и что мы в полесье. Впереди белым молоком и в ширь и в глубь в лунном свете отдавала вода.

«Вы посмотрите, сколько машин!» — начали раздаваться в салоне с нотками сожаления возгласы. — Бог ты мой, а людей-то!» Темнели силуэтами выстроенные рядами машины, расположившиеся по обе стороны дамбы, от лампочек тусклый свет ложился на палатки, столы, мелькали лица людей, их тени, отовсюду доносилась музыка, громкий людской говор. В сердце екнуло. Не охотник я до таких сборищ и все успокаивал себя, главное, чтобы охота состоялась.

Второпях поужинали под огромным шатром, разместились на ночлег, и вот уже натягиваем на себя комбинезоны, опоясываемся тяжелыми патронташами.

Идем за своим проводником по узкой тропе. Кто-то упал, чертыхается. Указывают и мне направление, где можно схорониться в жиденьком камыше. Прошлепал несколько метров по краю, воды по щиколотку, но сапоги грузнут, с трудом вытягиваю ноги из цепкого грунта.

Вернулся к камышу, обустроился. На правой стороне забухали выстрелы, у нас — тишина. Утка не летит. Звезды давно угасли, ночь уступила границы новому дню. Белые пряди тумана курятся над водой. Картина завораживает, но и она не может сделать надежный заслон проникающему в душу разочарованию. Картина дополняется новыми мазками. Две небольшие утиные стайки, идущие под небесами, сопроводила дружная канонада, будто на армейском полигоне.

— Зенитчики, мать вашу! — раздается недовольный голос.

Прошло минут пятнадцать. Справа от меня наверху прогремел выстрел, потом другой, третий… Вскоре выстрелы повторились. Я прошел вдоль камыша и поднялся на дамбу. Увидел двух охотников в камуфляжных костюмах, стреляющих в чаек. Птицы активно летали над дамбой. Плотный парень, стриженый под бокс, монотонно долбил небо из турецкого автомата. Недолгая задержка на перезарядку, и вновь бьют выстрелы. Вслед за куликом еще одна чайка упала с перебитым крылом в траву.

Я подошел к охотникам.

— Здравствуй, племя младое, незнакомое! — сорвалось с уст. — Ребята, заготовкой мяса занимаетесь?
— Ты что, дед?! Мяса у нас валом, приходи — шашлыком угостим, — ответил удивленно щуплый малый.
— Тогда как это все называть?
— Ну вы даете! Охота, брат, охота! — пропел козлиным голосом мне вслед тот же малый.

Решил перейти к водоему по другую сторону. Спустился вниз по искусственной насыпи. Внизу — вывороченные из грунта корни деревьев, после выемки грунта, под ногами месиво. Замечаю еще одного охотника.

— Утки сюда не долетают, стрельба на том берегу, — удрученно замечает он. Отхожу на расстояние, жду, всматриваясь в просинь неба. Чист горизонт. И оттуда густота выстрелов сходит на нет. Надежды никакой — зорька не удалась. Волочусь наверх. И тут слышу:
— Утка летит. Слева, слева… — нервный голос и указывающая в небо рука.
— Бог ты мой! Еще два стрелка, но из другой компании, — готовый выругаться, я смотрю и, кроме вороны, никакой утки не вижу.
— Стреляй, стреляй, сука, уйдет! — доносится все тот же голос.

Грохнули два выстрела. Ворона, каркнув, улетела. Удивился не промаху, а тому, какие охотники есть. Не отличить ворону от утки? Читал об этом в постах на сайте «Охотники. ру», но как-то не особо верил, а тут, в болотах Замглая, убедился, как говорится, воочию.

Волну раздражения сменила грусть. Почему мы так живем? Почему не все как у людей? Чего не коснись, во всем двойная мораль. Уж сколько раз и где только не долдонили о забытых кандидатском стаже, сдаче охотминимума для новоиспеченных: порог вхождения в охотники не то что низок — вообще отсутствует. И где он, этот воз? Что, не знают руководители охотхозяйств о пропускной возможности своих угодий? Прекрасно знают. Ну разве совестливые робко напомнят об этом, как было в нашем случае.

У большинства же, когда приходит охотничий сезон, все напрочь забывается. Бабло правит бал. Иные жуликоватые начальники частных ли, общественных охотугодий так ведут себя, будто мы им по гроб обязаны услуживать своими кошельками. И не виной ли всему этому наше всеобщее попустительство, все тот же ущербный принцип — моя хата с краю. С такими невеселыми мыслями возвращался я в лагерь.

На вечернюю зорьку решили не оставаться. Ехали домой по той же пыльной дамбе. По обеим сторонам дороги теперь уже яркими красками пылали палатки, отдавали чернотой большие брезентовые пологи, вслед машине неслись хмельные горластые песни о летящих высоко утках.

— Васильич, ну вы хоть отдохнули? — спрашивал у меня всегда улыбчивый Володя Скрипка.

Хотелось крикнуть во всю глотку:

— Да не устал я!— но промолчал и все еще видел перед глазами крепкого телосложения парня с «пивным» животом, стреляющего из турецкой многозарядки по пролетающим чайкам, а в сознании рефреном проносилась одна и та же фраза:

«Прости нас, Замглай!»