Вообще здесь, в астраханских охотничьих угодьях, енотов (енотовидных собак) полно. Помню случай, когда мы стояли лагерем на берегу одного из притоков Волги. Каждый вечер еще по-светлому к нам приходила пара енотов и основательно очищала место, куда мы складывали остатки пищи с нашего стола. При этом они громко грызлись, не поделив какую-нибудь рыбью голову или птичью кость.
А однажды, когда поздно вечером при свете свечи мы сидели за столом, я обнаружил енота, сидящего у моей ноги на манер собаки. Наши же собаки крутились где-то в стороне; обнаружив непрошеного гостя, они моментально его прогнали, но, думаю, недалеко...
Сегодня едем на машине на дальний конец острова — так называемый мыс Бакланий. По утверждению нашего хозяина, это самое фазанье место. Выходим из машины и решаем обследовать окружающую озеро местность. Здесь сухие ерики, большие деревья и кусты. Выпущенная из машины Кэт моментально начинает носиться по чьим-то набродам, и вот один за другим взлетают фазаны.
Видимо, здесь кормилась целая стайка, но это одни куры, и мы с сожалением опускаем ружья. Слегка расходимся, и Кэт со стойкой отрабатывает выводок куропаток, одну из которых я взял. Идем дальше. Из сухих камышей выскакивает заяц, но далеко стрелять нет смысла. Развернувшись, он уходит назад в камыши, а за ним Кэт. Проходим метров сто, и снова из этих камышей выскакивает заяц, видимо, тот же, и прямо на нас. Сережа стреляет, мы опять с мясом.
На краю озера нас ждет неожиданный сюрприз. Почти с чистого места поднимается не кто иной, как вальдшнеп. Мы останавливаемся и довольно долго размышляем, откуда он мог взяться в ноябре. Ведь путь осеннего пролета вальдшнепа в наших краях идет в сторону Черного моря, а здесь впереди только Каспий.
Двинулись дальше. Собаки буквально ныряют в камыши, которые растут по берегам озера; один за другим поднимаются фазаны, да все петухи.
Ребята со всех ног бегут, стараясь поспеть за собаками, чтобы не пропустить возможность верной стрельбы, которая превращается почти в канонаду. Кэт впереди всей этой человечьей и собачьей команды, и ей с ее охотничьей страстью сейчас не до хозяина. Мой возраст уже не позволяет бегать и стрелять на таких скоростях, поэтому я иду ближе к береговому кустарнику в надежде, что и мне перепадет что-нибудь от этого охотничьего пира.
И точно: впереди, параллельно моему ходу, бежит фазан, метрах этак в двадцати от меня. На крыло он, видимо, подниматься не хочет, а быстро бежит широкими шагами — даже подумать нельзя, что на такое способна птица. Желаю этой шустрой бегунье счастливого пути, тем более что она курица.
Вообще бегущий фазан для легавой собаки — сложная птица. Причуяв его вблизи, легавая делает стойку, а он, если не затаится, бежит изо всех сил, значительно от нее отрываясь. Для такого фазана больше подходит спаниель, который гонит птицу, не останавливаясь, и легче, чем легавая, преодолевает камышовые и прочие крепи. Но при охоте со спаниелем вам, как правило, приходится хорошенько побегать.
Иду сторонкой вдоль озера, и вот мои надежды оправдались. Поднятый собаками в камышах фазан летит прямо на меня. Бью, и он, тяжело хлопая крыльями, садится на дерево метрах в сорока от меня. Птица сидит открыто ко мне боком. Не задумываясь, стреляю в нее из второго ствола и вижу, что попал. Но, покачнувшись, встряхнувшись, фазан продолжает сидеть. Перезаряжаюсь и бью снова раз за разом — сидит. Еще один дуплет — и птица наконец падает. Видимо, дроби семерки и стволов цилиндров для такой дистанции маловато.
Подбирая битого петуха, вспоминаю давний случай. Как-то весной мы с приятелем, будучи в Архангельской области, пошли на глухариный ток. Приятель, как хозяин тока, пошел первым, и вскоре я услышал одиночный выстрел. После этого настала моя очередь. Глухариная песня долго не заставила себя ждать, и я удачно подскочил к поющему петуху еще по-темному. Стрелял единицей метров с двадцати. После выстрела птица не упала, а перевернулась головой вниз, повисла на суку, держась за него одной ногой. Подхожу к дереву в упор. Птица висит, не подавая признаков жизни, крылья распущены, голова болтается.
Возникает мысль, что предсмертная судорога свела глухарю ногу и он висит на ней, будучи уже мертвым. Решаю перебить выстрелом сук, на котором висит птица. Расстрелял полпатронташа, а суку хоть бы что. Стою под деревом с переломленным ружьем и думаю, что делать дальше. И вдруг мой глухарь встрепенулся, подтянулся на одной ноге и сел на сук; посидев секунды две, он шумно взлетел и скрылся в вершинах соседних елей. Я же, как был с открытым ртом и переломленным ружьем, так и остался стоять на месте. Подошедший приятель, услышав мою стрельбу, подумал, что на меня как минимум напал медведь, и поспешил на помощь.
Но хватит воспоминаний, пора вернуться к реальности. Подхожу ближе к берегу озера и вижу, как Кэт выставляет прямо на Сережу очередного фазана. Охотник бьет, и птица мертво падает в жидкую грязь чуть ли не на самую средину озера. Помятуя вчерашние свои мучения почти в аналогичном болоте, я очень сочувствую Сереже, но не тут-то было. Кэт опрометью бросается в жидкое месиво и вытаскивает птицу на сухое место.
Вообще-то я никогда не учил своих пойнтеров подавать битую дичь с земли (не царское это дело!), а вот из воды — всегда, но для этого нужно было приложить определенные усилия.
Идем вдоль озера дальше и выходим на противоположный берег. Здесь вода подходит к самому краю земли, камышей нет, а значит, и фазанам здесь делать нечего. Углубляемся в лес, состоящий из кустарника и высоких деревьев, окружающиx сухой ерик. Кэт начинает шарить между деревьями, и вот оно: из кустов поднимаются штук пять птиц, все петухи, и летят прямо на нас.
Разряжаем стволы по полной программе, но тщетно: фазаны как летели, так и продолжают лететь. Ясное дело — все мазилы. Проходим дальше метров этак пятьсот и видим Полу, стоящую с опущенной головой, повиливающую прутом. Подходим ближе. Что за притча? Собака стоит над насмерть битым фазаном — кормилица, да и только! Видимо, при нашей беспорядочной стрельбе все-таки одну птицу достали. Направляемся через камыши ближе к машине.
Здесь мы уже были, и фазанов быть не должно, но Кэт тем не менее становится. По кому бы это? Вперед! И опять с почти совершенно чистого места поднимается вальдшнеп — видимо, тот самый, которого подняли при подходе к озеру. Стреляю — и птица у меня в руках.
Вальдшнеп крупный, тяжелый, заплывший жиром. Это вам не весенний летун, состоящий в основном из сублимата перьев, костей и сухих мышц. Конечно, на фоне золотых петухов-фазанов вальдшнеп выглядит маленькой серенькой птичкой, но если присмотреться… Здесь и в это время он трофей очень редкий и, соответственно, завидный. А собака — ай да Кэт!
Но вернемся в астраханские камыши. Домой мы возвратились с богатой добычей и впечатлениями, плотно поужинали, выпили традиционную «чарку на крови», протопили печку и улеглись спать, благо, наши четвероногие друзья уже мирно посапывали. Ну что еще нужно охотнику?! Вот она — наша радость!
За время довольно частых поездок на охоту иногда в течение чуть ли не целого месяца мне с товарищами приходилось питаться исключительно дичью, а иногда рыбой, приготовленной без всяких кулинарных фокусов, чаще всего прямо на костре. И поверьте, эта еда, потребляемая обычно на завтрак, обед и ужин, приелась до чертиков.
Поэтому теперь, когда я попадаю к застолью, где гостеприимные хозяева предлагают непотрошеного вальдшнепа, обернутого в бекон и на твоих глазах вынутого из духовки, или фаршированного черносливом и орехами фазана, запеченного в антоновских яблоках, я всегда отвечаю одинаково: «А можно я возьму свою долю колбасой?» Впрочем, есть и исключения из этого правила — жареные перепела.