В начале восьмидесятых прошлого века я проходил службу на Дальнем Востоке в гарнизоне морской авиации. Если вы не были любителем-рыболовом, то вас все равно пригласят на рыбалку. А вот понравится или нет — это уже вопрос второстепенный. Даже несмотря на конечный результат: обрыбились или остались с мечтой об улове.
Однажды, сразу после первых морозов, мы двинулись на реку Тумнин за тайменем. Места здесь своеобразные: сопки, поросшие кедром и пихтой высотой до тридцати метров. Тумнин дальше по направлению течения впадает в Татарский пролив. На противоположной стороне реки — заповедник. Встречаются медведи и рыси. Так что о зверях, рыбак, не забывай. Опасно! Горная река в среднем шириной метров двести. Глубина в основном до трех метров, на ямах — до восьми и более, в зависимости от уровня воды.
Наш сборный коллектив рассредоточился по льду и приступил к ловле. Снасть самая простая: леска сечением 0,8-1 мм с блесной граммов на пятьдесят. У одних рыбаков нить намотана на мотовильце, у других — на катушку зимнего удильника, а у кого-то просто закреплена на прочную короткую палку, вырезанную тут же ножом. Лед толщиной сантиметров семь. Для рубки лунок у каждого топор.
Среди нас, пожелавших отдохнуть, был и Гена Капустин, командир современного ракетоносца. На тайменя по перволедью его пригласили впервые. Подчиненные вручили ему стандартную незатейливую снасть. Он прорубил топориком несколько лунок, да так и остался в одиночестве возле них, не меняя места.
Морозец градусов шесть разукрасил наши лица румянцем. Мы переходили от лунки к лунке, тюкали топорами, шутили и подначивали друг друга. Клевало у всех слабо: небольшая навага, бычки, изредка — кумжа.
Капустин часа полтора безмолвно упражнялся на своем месте. Он недоумевал, зачем бегать и шуметь? Сиди себе, подергивай снасть. Если рыба «захочет», так подойдет и клюнет, а если она не голодная, так чем ее заманишь в такой холодной воде?
Почувствовав мощный удар, Геннадий мгновенно среагировал и что было силы подсек. «Я как всегда прав», — хотел было крикнуть рыбак, но не успел. Поскользнулся и свалился на лед. Удильник с трудом удержал, леска пошла внатяг. Изловчившись, встал на колени и, вспомнив, как ловил корюшку в проливе на многокрючковую снасть, начал наматывать леску восьмеркой на свои руки. Сделал несколько витков и все… Больше хищник подтянуть себя не позволил. Он мощными рывками тащил леску под лед. Нить прочно закольцевала запястья рук рыбака, сжав их поверх рукавов меховой летной куртки.
Когда рыба делала очередной рывок, Геннадий подавался вперед, упираясь локтями в лед. И, скользя коленями, пытался встать на ноги. Но так как паузы между рывками были кратковременными, это ему никак не удавалось.
Кто-то из рыбаков заметил его челобитные движения: «Капустин! Ты что поклоны отбиваешь перед лункой? Думаешь, у Водяного тайменя выпросить?»
Гена издавал непонятные для слуха звуки и продолжал отбивать поклоны.
«Ребята! У нашего командира особый случай. Он сейчас лоб себе разобьет. Айда к нему на выручку!» Несколько человек подбежали к своему однополчанину и, приподняв связанные леской руки, стали аккуратно топорами увеличивать лунку. А затем общими усилиями вытащили на лед огромного тайменя.
«Вот это рыба! Такой не грех не только поклониться, но и молитву прочитать!» — не унималась толпа.
Освободив от лески руки своего товарища, взвесили тайменя — ровно 16 килограммов. Целый пуд!
А подначки сыпались уже без остановки: «Командир! А ты часом ничего противозаконного вчера не совершал? «Браслетик» прочно твои руки сковал. Надо его в особый отдел сводить, пусть там еще исповедуется!»
Капустин краснел, как спелый помидор на ухоженной грядке, и молчал. Он не издавал ни звука. А его мимика напоминала улыбку Дон Кихота в кривом зеркале. Когда народ угомонился, Гена вытер платком лоб и наконец произнес: «Вместо того, чтобы поздравить, так вы меня опустили… Ловите-ка вы своих тайменей сами, а мне и корюшки будет достаточно!»
С тех пор Геннадий на дальневосточных хищников с рыбной снастью не хаживал. Принимая шуточки-прибауточки за чистую монету, он понимал, что спокойно рыбачить военная братва ему не позволит. От тайменя всегда отказывался, предпочитая в пищу другие виды рыб, которых в водоемах Дальнего Востока в то время было еще превеликое множество.