Рассказывает Александр Тимофеевич Довыденко, ведущий охотовед (теперь уже бывший) ГУ Мособлохотуправления.
– 6 февраля я совершал плановый рейд по борьбе с браконьерством в Ильинском охотхозяйстве. Его мы проводили по рекомендации сотрудника УВД эколога О.А. Кощеева. Он получил задание от главы района, к которому обратилось руководство охотхозяйства, плотно поработать по браконьерам. Выехали на двух машинах: я с рядовым охотником и двое сотрудников милиции. Между 9 и 10 часами О.А. Кощеев сообщил мне, что поступила информация о том, что в Высокове проводится загонная охота. Мы как раз в это время находились неподалеку.
Решили, что вначале отработаем все же те угодья, куда нас направили в плановый рейд. Лосятников обнаружили довольно близко и догнали их у деревни Лесное, когда они остановились на своих снегоходах и зачехляли карабины. Мы представились. Браконьеры были в нетрезвом состоянии, двое из них – в форме сотрудников МВД. На нас посыпались оскорбления. Я пытался снимать их на телефон: они закрывали лица руками. Потом они оттолкнули нас, сели на снегоходы и уехали. Я попросил запротоколировать все это двух сотрудников УВД, принимавших участие в рейде. Этот протокол был направлен в прокуратуру. Впоследствии мной было послано около 200 запросов в разные инстанции, но дело об этих браконьерах так и не возбудили.
15 сентября мне пришел официальный ответ о том, что в связи с отсутствием состава преступления дело возбуждено не будет.
В 15:00 после завершения планового рейда в Ильинском охотхозяйстве мы решили отработать в угодьях у деревни Высоково. Перед этим я позвонил егерю Николаеву, сообщив ему, что на его территории проходит загонная охота. Он ответил, что там, где стреляют, не его обход. Мы подъехали к садовому товариществу и увидели четыре припаркованных джипа. Приняли решение спрятаться неподалеку в кустарнике и ждать. Около 17 часов услышали 4 выстрела. Поняли, что браконьерская охота состоялась. Оставалось только ждать. Вначале подъехала машина, осветила все вокруг фарами и, так как ничего подозрительного обнаружено не было, отъехала обратно. Вскоре подъехало два снегохода с санями. В первых лежала туша лося, на вторых стоял короб, в котором находились четыре лайки. Когда браконьеры стали убирать оружие в машину, мы вышли и представились. Никто из задержанных не предъявил документов. Один из браконьеров С. Л. Скородзиевский попытался сесть на снегоход и уехать, но я оттолкнул его в снег, потом выдернул чеку с ключом зажигания. У второго снегохода я также снял чеку. Тогда завелся автомобиль «Фольксваген» и тронулся с места. Я встал у него на пути и попросил прекратить оказывать сопротивление, сначала вежливо, потом крикнул шесть или семь раз. Автомашина продолжала движение, и только О. А. Кощеев как сотрудник милиции смог остановить ее. Потом задержанные стали судорожно звонить кому-то. Мы думали, что все закончилось, но тут со стороны леса увидели еще один снегоход. Я его пытался остановить, схватил за руку сидевшего на нем человека, но он продолжил движение. Я прыгнул на руль, и так мы проехали метров семь, после чего мне удалось заглушить двигатель. Снял с человека шлем и – вот так сюрприз! – увидел господина В.В. Дроздова, егеря Высоковского охотхозяйства Дмитровского РООиР. «Что ж вы делаете?! – говорю. – Охота на лосей давно закрыта: ведь 6 февраля!» На что он мне ответил: «Ну и что такого? Видишь, сколько их сюда навалило!» После этого он сказал мне: «Давай все уладим по-хорошему». Я ответил, что надо составить протокол о нарушении правил охоты. Подошли трое из той группы и сказали: «Не мы попали, ты попал!» Я им объяснил, что я уже доложил обо всем начальнику Мособлохотуправления М. Г. Сидорину, и сейчас сюда направляется группа ГНР. Это еще более взбесило браконьеров, и оскорбления и угрозы в мой адрес усилились. Видя это, я приказал им отойти на 5 метров, так как я при исполнении. В это время со стороны леса показался еще один снегоход с двумя людьми. Я их остановил, предупреждая, что это охотинспекция. Один из снегоходчиков (как позже выяснилось В.А. Киселев) прыгнул в снегоход и начал движение, я бросился наперерез, выстрелил вверх – он сбил меня, проехав по моей левой ноге. Я ухватился левой рукой за руль, снегоход протащил меня несколько метров и, попав на неровность дороги, откинул в сторону. Я произвел еще несколько предупредительных выстрелов в воздух и в землю (всего стрелял 8 раз); браконьеру удалось скрыться. Мы перекрыли движение джипам; через 5 минут подъехала группа из 4 нарядов ГНР и 2 ДПС. Они спросили: «От вас кто-нибудь скрылся?» Я подтвердил. Они сообщили, что через полтора километра один из снегоходчиков врезался в столб дорожного знака, совершив ДТП. В санях снегохода лежал второй отстрелянный лось. Мы зафиксировали это на мобильный телефон. Сотрудники милиции изъяли оружие, описали машины, составили протоколы. Из Мособлохотуправления мне сообщили, что в охоте принимали участие крупные чиновники, поэтому надо все фиксировать на видеокамеру. Такая камера была у О.А. Кощеева, снимал он и помощник участкового М.С. Макарычев, с которыми мы поехали в рейд. О.А. Кощеев постоянно разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Я попросил Олега Анатольевича размножить снятое, на что он мне возразил: «Вообще-то эта съемка то ли проводилась, то ли нет. Понимай как хочешь».
На следующий день ко мне в офис пришел егерь В.В. Дроздов. Выключил мобильный телефон, попросил то же сделать и меня. При нашем разговоре присутствовала моя племянница. Она напугана до сих пор. Дроздов сказал: «Ну, Саша, понимаешь, там на охоте были люди из областной прокуратуры и МВД. Заминай по-хорошему, иначе посадим тебя». Когда я отказался, он сказал, чтобы теперь я обижался только на самого себя. С этими словами после угроз и оскорблений он ушел.
Через некоторое время меня пригласили к следователю прокуратуры. Он объявил мне, что на меня написано заявление, в котором сказано, что я стрелял по людям. Я ответил, что в ходе планового рейда я, являясь при исполнении служебных обязанностей, применял оружие при задержании браконьеров, когда моей жизни угрожала опасность. Стрелял я не на поражение, а предупредительно вверх и в землю. Следователь сказал, что дело может развиваться по-разному и что меня просит зайти помощник прокурора Дмитровского района Н.А. Болсуновский. Тот начал просить меня это дело замять. Я ответил, что не могу пойти на это – все зарегистрировано в УВД, в курсе и Мособлохоуправление. «Ну, тогда не обижайся» – этими словами закончилась наша беседа, после чего следователь вручил мне постановление, что теперь я уже являюсь обвиняемым. Вызывал меня и начальник УВД, стучал по столу и говорил: «Не закроешь дело, я тебя посажу!» Я отказался идти против совести.
Меня обвиняли по статье 286 УК РФ о превышении должностных полномочий. В качестве подтверждения использован факт отверстия от пули калибра 5-6 мм (так, через дефис записано в деле) в центре лобового стекла снегохода. Но баллистической экспертизы не было. Я был на рейде вооружен личным (не служебным) карабином «Вальтер Г-22» калибра 5,6 мм. Сотрудники ДПС подтвердили, что на месте ДТП снегохода этого отверстия не было, значит, все это было сфальсифицировано позже.
Мне инкриминируют применение оружия с ранением человека. До меня дошла информация, что В.А. Киселев получил огнестрельное ранение. Я запросил центральную районную больницу, где мне сообщили, что у него зафиксирована рваная проникающая ногтевая рана средней фаланги первого пальца, полученная, со слов пациента, в результате огнестрельного ранения. Так зафиксировано и в медицинском заключении. Это показывает уровень квалификации врача, составлявшего заключение: у человека большой палец состоит только из 2 фаланг, средней фаланги просто не может быть. Клинических данных, свидетельствовавших о переломе фаланги пальца с осколками кости, что свидетельствовало бы об огнестрельном ранении, нет. Вообще-то, если регистрируется огнестрельное ранение, врач должен сразу же вызывать представителя органов милиции.
Нам следователь отказал провести независимую экспертизу. Судмедэксперты ссылаются только на данные первичного осмотра пациента. Мы обращались в прокуратуру, но и там получили отказ. Обращались и в администрацию президента: они отправили дело в областную прокуратуру, а в этой охоте принимали участие два ее сотрудника – заместители прокурора.
Куда я только ни писал, чтобы правда восторжествовала: в прокуратуру, в службу собственной безопасности, даже министру внутренних дел – всего более 20 писем. И везде я получал отказ. Дело ведется так, чтобы меня посадить за решетку. В настоящее время судья Дмитровского района отстранил меня от работы в охотинспекции, так как я якобы могу угрожать свидетелям. Мы от Мособлохотуправления написали протест в областную прокуратуру, но она оставила это решение в силе. Вещдоки, фотографии с места браконьерской охоты, фото туш добытых лосей, их зафиксированная температура (для определения времени отстрела) – все это следствием не принимается.
[mkref=1126]
Дело разделили: по лосям оставили у дознавателя в УВД, а мое дело с обвинением в превышении должностных полномочий передали в областную прокуратуру. Мы пишем ходатайство о соединении этих дел в одно, ведь оно происходило в одно время, в одном месте, с одними и теми же участниками, но нам отказывают.
Группа браконьеров в количестве 9 человек оказали сопротивление, но по этому факту не было принято никаких юридических действий.
Кстати, нам сообщили, что один из браконьеров взял всю вину по отстрелу лосей на себя, а виновность остальных не доказана, хотя тот якобы сообщил им по рации о добыче лося. Таким образом, они являются соучастниками. Дело хотели рассмотреть в особом порядке у мирового судьи, тогда бы они смогли спрятать все концы. Но благодаря позиции Мособлохотуправления, это им не удалось. Сейчас дело о браконьерах-лосятниках притормозили, все ждут, пока меня осудят и я выйду из процесса.
Комментарии (0)