Изображение Один день
Изображение Один день

Один день

На огромном пространстве до самого горизонта простиралась во все стороны монотонная картина мохового болота без единого хоть чем-нибудь приметного ориентира

С утра я забрался в моховое клюквенное болото километров на пять. Это место показали год назад местные мужики моему приятелю, составившему мне тогда компанию в поездке на охоту. Сам он не охотился, а с увлечением занимался заготовкой грибов и ягод.

КЛЮКВА

Клюква здесь есть повсюду, поскольку твердой земли на десятки километров, до самого Онежского озера, куда меньше, чем болот. Только ягода в тот год была нетоварная – слишком мелкая. Увидев, какую клюкву перебирал Женя, сидя на чурбаке перед промысловой избушкой, приехавшие половить рыбу на Торос-озере двое молодых лесорубов подняли его на смех.

– С такой ягодой ты неделю трехлитровую банку набирать будешь. Мы вот тут тоже собрались за ягодой. Идем с нами, покажем, какую брать надо. Возьми корзину или ведро.

Полное ведро Женя набрал тогда часа за три – ягода была величиной с вишню. Как только она начинала мельчать, мужики тут же выпрямлялись и быстрым шагом перемещались метров на 100-200 в сторону, пока не находили новое место с крупной ягодой.

Женя привел меня туда на следующий день. На огромном пространстве до самого горизонта простиралась во все стороны монотонная картина мохового болота без единого хоть чем-нибудь приметного ориентира. Казалось, правда, что до берега всего несколько сотен метров и вокруг лес, но это было иллюзией. Просто на болоте местами попадались острова с более твердой почвой, и на них росли высокие сосны. Таких островов было много; на большом расстоянии они сливались в одну массу и казались лесистым берегом, но на самом деле каждый остров стоял посреди болота, и все они были похожи один на другой. В пасмурную погоду, когда солнца не видно, отсюда не выбраться: куда ни глянь – везде мох, кочки, небольшие круглые оконца озер и редкие чахлые сосенки высотой полтора-два метра. Так и будешь кружить, пока не упадешь без сил. Местные предупреждали: без компаса ни шагу.

Когда-то гигантский ледник отутюжил это место, а потом растаял, оставив огромное мелкое озеро. За тысячелетия его затянуло полностью мхом, и лишь местами блестели небольшие ламбушки в моховых берегах, которые колыхались под ногами. Здесь в любой год и росла крупная клюква.

Ягоду я собирал в небольшие полиэтиленовые мешки, которые укладывал в заплечную сетку для дичи. Все три или четыре часа, что я занимался этим никчемным (с собачьей точки зрения) делом, Иртыш лежал на высокой кочке, флегматично наблюдая за моими перемещениями. На километр в округе он все давно уже обследовал, ничего живого не нашел, успокоился и теперь каждые полчаса менял кочку. Набрав килограммов десять клюквы, я решил, что хватит – знал, как трудно будет нести все это через болото, где нога с каждым шагом уходит почти по колено в мягкий мох. Возвращаться решил не напрямую, к югу, откуда пришел, а к реке Токша, на восток. Местность я представлял хорошо: река текла с севера на юг, и до нее было километра два, не больше. Пока я брал ягоду, слышал, как по реке прошла моторка, – кто-то приехал за сеном.

БЕКАСЫ

Путь оказался длиннее, чем того хотелось. Брести по-журавлиному, высоко поднимая колени, и обливаться потом под тяжестью ягоды пришлось больше часа. Но путь осилит идущий! Вышел я на берег Токши в том месте, где болото подходило к ней почти вплотную. Их разделяла небольшая полоса леса шириной в пару сотен метров. Здесь на берегу и на низменных островах на реке стояли стога. Местные хоть и съехали отсюда, но каждый сохранил за собой старые покосы, которые очень ценились: травы в этих местах мало, в лесу и на болоте только мох да лишайники, так что косить можно лишь по речным берегам. Сено потом вывозили на огромных лодках, этаких баржах. Кстати, это представляло собой любопытную картину: стучал мотор, и по реке плыл стог сена – лодку под ним совсем не было видно.

Изображение Фото: Антон Журавков
Фото: Антон Журавков 

Котомку с ягодой я оставил на дороге и вышел на мягкий обкошенный берег, вдоль которого шла неширокая полоса водной растительности, где меня могли поджидать утки. Одна из них очень кстати пришлась бы к ужину. Иртыша чудом удалось поймать, и я вышел на берег, держа лайку за шкирку. Иначе он мог распугать всех уток еще до моего подхода, а потом обидеться на то, что я не стрелял.

Я шел по кромке воды, командами сдерживая пыл моего четвероногого приятеля. Он старательно обыскивал прибрежную полосу, захватывая иногда часть чавкающего под ногами влажного берега, поросшего ровной отавой. Вдруг чуть ли не из-под ног Иртыша, чмокнув словно отлепившаяся присоска, сорвалась птица, блеснув белым брюшком. Догнав ее стремительный взлет стволами, я нажал спуск.

Выстрел застал Иртыша врасплох: он возбужденно бросился обыскивать все вокруг, но на лежавшего всего в десятке метров от него бекаса внимания не обратил, хотя дважды прошел мимо, чуть не задев своим носом оттопыренное крыло. Потом он с удивлением смотрел, как я поднимаю и убираю в сетку кулика.

Дальнейшее было для лайки чем-то мистическим. Я постоянно сдерживал его командами и успокаивал, заставляя ходить небольшими кругами, и время от времени стрелял, подбирая сбитых птиц, которые с собачьей точки зрения дичью не были.

Обкошенный заливной луг шириной около полусотни метров тянулся больше километра, и время от времени из-под наших ног срывались бекасы. Они были совсем непуганые и человека, скорее всего, вообще никогда не видели, потому и подпускали вплотную, взлетали стремительно, но прямое коленце до первого поворота у них было достаточно длинным, чтобы хотя бы через одного успеть стрельнуть навскидку. Пройдя весь луг, я положил в сетку еще четыре птицы, а Иртыш с новой ролью так и не освоился и не понял, что и как он должен делать. Он видел, что я стреляю, старался помочь ходя вокруг меня кругами, но бекасов с дичью он так и не отождествил.

РЯБЧИК ПОД СКУЛЕЖ

На этом день не завершился. Сюрпризы продолжались. Через полчаса пути по так называемой Екатерининской дороге я вдруг услышал тихое поскуливание. Просунув голову между еловых лап, я увидел Иртыша, сидевшего под голыми молодыми осинками, подрагивая свернутым в калач хвостом. По тому, как он старательно не поворачивал голову вправо-вверх, но косил туда глазами, я понял, что причина беспокойства, вызвавшая эти странные звуки, была там. Одновременно вскинув ружье и направив взгляд в нужную сторону, я увидел сидящего над головой собаки рябчика. Так родился новый способ охоты на рябчика – под скулеж. Сначала утомленная из-за сбора ягод бездействием, затем изумленная «непонятной» охотой на бекасов, лайка решила показать, что и она умеет кое-что делать, чего не могут другие. И в последующие годы добывать таким способом рябчиков – под тихий скулеж и вежливое помахивание хвостом – мне приходилось с Иртышом не раз.

Что еще почитать