Я всегда говорил, что гуси на крыльях часто приносят дождь. Настоящая гусиная погода – это холод, северный, северо-восточный ветер, возможно дождь, когда и наша кожа от холода становится «гусиной» – с пупырышками. Считаем, что основным фактором, толкающим гусей на пролет из района полярного круга и Мурманска, – это морозы. Болота замерзают, пищу трудно добывать, и гуси стая за стаей трогаются с северо-востока на юго-запад. В этом же году в Мурманске весь октябрь было тепло, вследствие чего и образовался длительный интервал между пролетами гусей.
А как же действовать охотникам в такой обстановке? Если есть четкая информация о прогнозе погоды в северных местах, если вы умеете наблюдать за погодой в своей местности и делать правильные выводы о длительном перерыве в пролете гусей, лучше выйти из болота и уехать домой. Отдохнуть, привести себя и свою амуницию в порядок и следить за погодой. При ее изменении и после оперативной информации с места охоты о новой волне пролета немедленно выехать и зайти в свое болото. Естественно, это возможно, если у вас есть свободное время, а в местах охоты находится кто-то из ваших компаньонов, кто может позвонить о возобновлении пролета, и, главное, если добираться до болота вам не очень далеко, нетрудно и недолго. Но такая ситуация бывает редко.
Есть у нас компания, которой до бивака надо пробиваться с грузом по мху километров 16. Не каждый согласится за осень по 3–4 раза зайти и выйти из такого болота при прекращении пролета. Нетрудно представить настроение уставших охотников, возвращающихся «попом» с болота после нескольких дней неудачной охоты. Надежнее, конечно, ждать пролета гусей, находясь в болоте. Но для этого надо иметь большое терпение, желание добыть гусей и запас продуктов. И здоровье, чтобы не простыть и не заболеть в сырости. Болото есть болото, какая бы погода ни была. По утрам туман вытягивает из вашего тела все тепло…
Наша компания уже второй десяток лет охотится осенью на гусей в болоте. Накопился определенный опыт. Но каждый раз бывают шероховатости, неувязки и курьезы. Хвалиться, что все всегда идет как по маслу, было бы бахвальством. В этом сезоне, например, я доверился своему молодому товарищу. Маршрут у нас был сложный, путь длительный, нужно было обходить много мочажин, делали до 7-10 остановок для отдыха. На плечах свыше 20 кг груза: ружья, патроны, продукты, спальники, тенты, бинокли, фотоаппараты, видеокамеры, бензин или керосин, запасная одежда... Пройдя половину пути, товарищ сказал, что теперь уже необязательно идти по компасу, а можно ориентироваться с помощью бинокля на макушки елей и на бело-голубую палатку. За многие годы она почти сгнила, ею никто не пользовался, и стояла она просто как очередной ориентир. Товарищ периодически сообщал, что мы идем правильно, между этими ориентирами. Я бинокль не брал и лишь уточнял, видит ли он четко эту голубоватую палатку. Ответ всегда был утешительным. Однако пройдя еще около полутора часов, я заметил, что приятель чаще стал останавливаться и подолгу смотреть в бинокль, тихо что-то бормоча о цвете палатки. Я спросил у него, что он шепчет. Он признался, что палатка вроде не та . Цвет, мол, у нее зеленоватый… Заподозрив неладное, я сам взял бинокль и тут же с горьким разочарованием понял, что мы слишком взяли влево. Короче – идем неправильно. Оказывается, сбившись с направления, правым ориентиром он считал совсем другую палатку. Мало того! Чтобы выправить положение, теперь уже недостаточно было взять правее и снова идти по нужному нам азимуту. Просто взять правее не получится. Нам преградят путь длинные, как языки, озера и непроходимые мочажины. Пришлось опять самому выправлять положение и, петляя среди озер и мочажин, выходить на свой маршрут…
Новый неприятный сюрприз нас ожидал и на биваке. Когда мы его расконсервировали – вскрыли после зимовки – и стали распечатывать плотные полиэтиленовые мешки, банки, то с большим сожалением увидели, что большинство нашего имущества (спальники, большой запас чая, сахар, мыло, свитера, брюки и портянки) испортилось при таянии обильных снегов зимы 2009–2010. Снегу-то было ой-ой-ой! Но погода была хорошей, носильные вещи на солнышке высушили. Сахар тоже. В конце сезона с ним нам пришлось чай пить – ничего, хоть и отдавал вином…
Помучился я поначалу и с керосиновой чудо-печью. Дело в том, что ее спираль никак не хотела накаляться, и пищу я готовил фактически на всполохах пламени. Ранее эксплуатировать эту печь лично мне не приходилось, и я с трудом выяснил причину плохой работы: кто-то сжал калильную спираль, уменьшив ее кольцо по диаметру так, что пламя, идущее снизу от фитиля, проходило мимо спирали и не нагревао ее. Естественно, калильного воспламенения топлива и медленного его горения не получалось… Расширив кольцо спирали, положив ее сверху между внешним и внутренним цилиндрами печки, я добился накаливания спирали. Но стабильности работы все равно не было. И лишь приподняв из прорези выгоревший фитиль, я заставил печку заработать как надо. Действительно, чудо-печь. Все на ней готовится быстро, можно просушивать вещи, обогреваться. По сравнению с капризным бензиновым «шмелем» она более безопасна.
Гусей, как всегда, я добыл, но… Действительно, на охоте как на войне – никогда нельзя предвидеть конец. Днем я наманил стайку гуменников, идущих на высоте метров 150. Они сделали крутой разворот, прошли круг около скрадка и на втором круге спикировали на мои профили, резко снижаясь. Я сидел, прижавшись к передней стенке скрадка. Подпустив гусей на встречный выстрел, вскочил и выстрелил 3 раза, выцеливая каждого конкретного гуся. Но увы! Патроны как без дроби… Ничего поначалу не понял. Сел опустошенный. Начал в который раз прокручивать в памяти стрелковую ситуацию. И наступило прозрение. Действительно, не мог же я так бездарно промазать! В чем же дело? А в том, что высота была еще приличной. Очевидно, метров 80. Надо было пропустить гусей за скрадок и дать им еще снизиться. При таком угле снижения их высота упала бы еще метров на 20–25. Тогда в полуугон или угон я бы их и взял. Но меня заворожило стремительное пикирование гусей-штурмовиков на скрадок, вот я и поторопился с выстрелом… И на старуху бывает проруха!
Нервы у охотника должны быть крепкими. Особенно у охотника-одиночки. Всегда надо стараться сдерживать их разгул. В этом году метрах в пятистах от моего скрадка появился еще один охотник с полуавтоматом. При налете стаи на него слышалась серия выстрелов. Пауз между выстрелами не было никаких, что означало, что выстрелы неприцельные, без выцеливания конкретных птиц, а заградительно-зенитные перед стаей. Падения птиц при рассматривании в бинокль тоже не наблюдалось. В ходе дальнейших налетов частота выстрелов в серии стрельбы напоминала работу пускача трактора. У охотника явно сдали нервы от неудач. Через дня четыре мы узнали, что он так ничего и не добыл.
Вспоминается подобный случай нервного срыва у охотника года три назад. Я тогда уже добыл достаточное количество гусей и решил сделать небольшой перерыв, сварить суп из потрошков. Прошелся до дальнего общего бивака, где много дров. Около него последние два дня тоже слышалось много выстрелов и гоготание гусей. Подошел охотник от недалекого скрадка и пожаловался на неудачную стрельбу, виня ружье и патроны. Не желая давать назойливые советы, я предположил, что причина все-таки в том, что гусиным стайкам не дают возможности снизиться на верный выстрел. Это я видел ранее в бинокль. И тут же предложил ему прийти сюда поесть горячего супа, который я начинаю готовить на этом биваке. Он ушел продолжать охоту, а я, принеся воды и нарубив дровишек, стал срезать бляшки с гусиных желудков и сдирать жирок с кишок. Работа эта трудоемкая, требует определенных навыков. Особенно аккуратно надо отделять жирок с кишочков. Если сильно дернуть, они порвутся и работа замедлится. А отказаться от гусиного жирка не хочется. Он всегда свежий, беленький и очень ароматный. Застарелого желтого жира у гусей не бывает. Ведь это его горючее, и он сжигает его во время полета…
Часика через полтора суп был почти готов, но желудки еще похрустывали. Сосед вновь появился на биваке, так ничего и не добыв. Он ругался последними словами и не скрывал раздражения. Спросив меня, готов ли суп и услышав, что надо еще подождать минут тридцать-сорок, он разразился бранью, что, мол, не надо было обещать обед… Мои объяснения о трудоемкости обработки желудков и кишочков только подлили масла в огонь. Он махнул рукой и, сильно раздраженный, вновь ушел на засидку… А я на него нисколько не рассердился. Мне было известно, что человек он неплохой… И его злость мне была хорошо понятна: он злился и нервничал оттого, что никак не мог сбить гуся, несмотря на хорошие налеты стай.
Комментарии (0)