20 января мы с Володей Моисеенко приехали в Кухтинку, было уже часов десять утра. Снега было еще больше, чем 13 января, да и следы были заметнее.

Тут и старые, и новые радовали охотничий глаз. Я отдал собак Володе и сказал, чтобы не отпускал, пока не проверю кусты между прудом и дорогой в самой деревне. Только я углубился в бурьян, даже не дойдя до кустов, как оттуда в сторону прудика с треском выскочил большой русак и сразу шмыгнул в низину, поросшую кустами и ветлами. Я даже опешил, хотя можно было и стрелять. Русак бежал не к домам, а в другую сторону. Но в деревне я стрелять не стал.
Кричу: «Отпускай собак, от меня поднялся русак!» Через две-три минуты Лада и Байкал так жарко погнали, разрываясь на всю силу, что мне казалось, гон слышала вся деревня. Они его преследовали вдоль асфальта, который шел на д. Студенец, потом русак их повел на сосновую посадку в сторону д. Сасово и низом, вдоль речки, снова на Кухтинку.

Потом заяц перескочил асфальт и помчался на овраги в сторону д.Васильевское. Я ближе подошел по асфальту и стал напротив этих оврагов. Но это была зона покоя зверя. Там охотиться запрещено. Собаки крутнули русака с оврагов, и он снова, в 200 метрах от меня перескочив асфальт, попер на широкий, заросший деревьями овраг и через него снова вдоль еловой посадки на д. Сасово. Я с дороги подошел к широкому оврагу и там встретил Виктора, моего знакомого. Он был с самой Кухтинки родом. Поздоровавшись с ним, говорю: «Давай подстраивайся и ты к моим гончакам, может, втроем мы его быстрее возьмем».

Долго собаки гоняли его в д. Сасово, а мы с Витей перешли к Кухтинке. Там был Володя Моисеенко. Ребята пошли к середине деревни по огородам, а я свернул вправо к краю деревни. Подойдя к предпоследним огородам, увидел не совсем старый русачий след и скидку в сторону заросшего огорода, но тропить сам не стал.

Вернулся к Володе и Виктору, сообщил об увиденном, на что мне Виктор сказал: «Да этот след я с утра проверил, по-моему, он со стороны деревни вышел». Но я не унимался, мне хотелось все-таки тряхнуть этот огород, заросший бурьяном. Я предложил Володе пройти по этому бурьяну, зайдя со стороны деревни, а сам стал с обратной стороны у пересечения двух проселочных дорог. Смотрю, Володя прошел две трети огорода. «Неужели Виктор был прав?» – думал я про себя. Но когда Володе осталось дойти до края метров десять, заяц вдруг пулей вылетел, перемахнул в две секунды дорогу и устремился по полю с травой к оврагу. Я сделал первый спуск... осечка, потом второй. Заяц, прижавшись к траве, как-то споткнулся, но все равно скрылся в овраге. На ходу перезарядясь, мы вместе с Володей по следу добежали до оврага, я начал спускаться по склону вниз. Вижу, след резко повернул вправо по самой низине оврага к кустам. Только я перевел дыхание и посмотрел в сторону кустов, делая еще шаг-другой, как оттуда с шумом выскочил русак и начал быстро подыматься вверх к кромке оврага. Я еще раз выстрелил, и через считанные секунды услышал Володин выстрел. Я поднялся бегом на верх оврага. «По-моему, он забился на одном месте и упал», – сказал Володя. Мы начали смотреть, как дробь отчертила полосы на снегу уже у самой кромки оврага, потом увидели какой-то нечеткий след по траве. А через 15–20 метров и нашли наш трофей. А в это время Виктор был уже в своем доме в Кухтинке.

Мы с Володей потрубили собакам и пошли в сторону машины. Потом еще раз потрубили. Через 15–20 минут гончие были уже рядом.

После этого дня мы еще раз, но уже втроем – я, Моисеенко В.Ф. и Соколенко В.А., вместе с тремя гончими – Ладой, Байкалом и Фаготом снова приехали в эту же Кухтинку, но 28 января, в день закрытия. Оставили на прежнем месте машину, переоделись в маскхалаты и с тремя гончими начали искать следы возле прудиков, потом за деревней.

Возле речки тоже ни следочка, все белым-бело. Обошли все «злачные» места. Но зайчишка, судя по отсутствию следов, не подымался ни с вечера, ни ночью, ни утром. Да откуда бы этим следам взяться, если накануне двое суток переменно сыпал снег. Потом еще и в этот день, перед обедом, подбавил. Я предложил разделиться, взять по гончей и самостоятельно искать, вдруг кому повезет. Уж больно сильно мне хотелось закрыть, как подобает, этот зимний сезон. Еще раз порадоваться вместе с ребятами красивому гону гончих.

Я взял на сворку Ладу и пошел на дальний овраг от силосных ям. Соколенко Вася с Фаготом пошел к речке на поля, которые пролегали до самого х. Ананского, а Володя Моисеенко с Байкалом принялся обследовать вокруг старых коровников. Мы думали, что, может, нам так больше повезет, может, кому посчастливится. Этим счастливчиком оказался я. За оврагом по дороге одинарный русачий след вел в ту сторону, к речке, куда пошел Соколенко. Я протропил метром сто пятьдесят и потерял след. Вернулся немного и снова внимательно начал смотреть больше в левую сторону, так как слева от меня был широкий пологий овраг с отдельными кустарниками. А снежок то добавлялся опять, то на время все затихало. И вот наконец-таки я высмотрел скидку по глубокому снегу в сторону низины оврага с кустами. Отпустил Ладу молча. Она начала без голоса искать по припорошенному следу. В самой низине оврага след был заметнее, а уж возле самых кустов вообще виднелась тропка, которая вела от куста к кусту.

Лада полезла по тропке в кусты. Я тихонько начал выбираться на другую сторону оврага, обходя кусты. И в это время Лада заголосила. Но я увидел только гонный след. Быстро по мобильнику сообщил Володе о том, что Лада подняла и с голосом погнала русака. Володя сразу отпустил Байкала. Через считанные минуты Байкал был уже возле меня. Услышав гонный голос Лады, он быстро стал на ее след. Уж больно хорошо выжлец знал ее голос и всегда мгновенно подпаривался. Хотя Фагот предпочитал чаще искать самостоятельно.

Попав на след зайца и Лады, Байкал сразу заголосил, но не так уверенно, однако когда догнал и обошел выжловку, то тут я услышал настоящий его гон. Его «ах, ах, ах, ах» так было громко слышно, что сразу остальные обратили внимание. Долго они его гоняли за Кухтинкой, потом умолкли. Я подошел к этому месту и увидел, где русак их обманул. Он сдвоил и пошел старым же следом назад. Я их снова наставил на след. Гон снова возобновился. Русак водил гончих и новыми тропами, и старыми. Несколько раз скалывались мои гончие со следа. Когда работает одна гончая, то порой даже лучше получается, а тут сразу три, да друг перед дружкой, да в большом азарте. Такого намесили на снегу, что и сам порой удивляешься, как они его еще не потеряли до сих пор. Но перемолчки были кратковременными. Потом гончие снова его погнали к речке.

Близился вечер. Мы с Володей пошли к машине, а Соколенко снова решил наставить на след, который гончие опять потеряли на мгновение. Но оно затянулось. Володя уже возле машины снял маскхалат, разрядил ружье и начал пить чай, как Байкал снова красиво заработал, но почему-то один. Я опять зарядил свое ружье и сам побежал вниз к верхнему прудику, возле которого был металлический мостик, по которому со стороны деревни к газовой заправке и потом дальше на Воронежскую трассу проезжали машины.

Байкал разрывался еще возле нижнего прудика в овраге, как мы с Володей увидели русака, бежавшего спокойно по берегу пруда со стороны деревни к дороге, ведущей через металлический мостик.

Заяц приостановился, сдвоил след, потом снова вернулся и медленно попрыгал в сторону дороги, ведущей к мостику.

Мелькнула у меня мысль, только бы не перемахнул через дорогу, а пошел по ней до мостика и дальше, через него и в мою сторону. Но за кустами не было видно, куда он делся. Я еще просидел на противоположной стороне мостика в бурьяне, рядом с дорогой, минут пять. Сердце чаще билось в груди. И вдруг наконец русак показался уже на моей стороне, пройдя по мостику. Он подымался вверх по дороге каким-то медленным, спокойным, крадущимся бегом.

Мы с Володей всю эту картину от самого начала наблюдали с большим интересом и вниманием, правда, Володя от меня был в 100–150 метрах, вообще возле машины. Но когда заяц уже был возле меня, в тридцати примерно метрах, то тут я решил его брать и выстрелил. Сразу после выстрела Володя подбежал ко мне, но мы русака с места не убрали, а присев в бурьяне возле дороги, в десяти шагах от него, решили понаблюдать, как распутывает след Байкал и как он будет реагировать на битого, лежащего русака. Байкал отстал от русака метров на триста.

Вот через мгновение после выстрела показался с голосом и Байкал, дойдя до сдвойки и скидки, умолк, вернулся снова назад, потом снова вернулся к скидке. Потом все-таки стал на след уже на дороге и снова заголосил. Моисеенко шепотом сказал: «Молчи, не зови его, пусть распутывает, пусть сам дойдет до зайца».

Выжлец выбежал на дорогу и возле железного мостика снова заголосил сильнее. Добежав до лежащего русака с голосом, резко остановился, молча куснул за заднюю лапу и сразу бросил, виляя хвостом. Я понял, что он нас причуял. Мы вышли к нему, погладили с похвальными словами. Потом я его угостил тут же пазанком за его труд. Через 15 минут к нам подошел Василий, потом подбежали и Лада с Фаготом. Мы допили чай, сели в машину и уехали в военный городок.

Вот так я со своими друзьями и гончими закончил этот зимний необычный сезон.

В итоге: три русака и лиса. Конечно, не густо, но для души главное другое.

 

Что еще почитать