Вологда. Конец сентября. Золотая осень.
С наступлением темноты выезжаем на охоту.
По пути к овсяным полям раскидываем вакцину против бешенства.
Притормаживаю у едва заметного поворота, на который указывает Сергей.
Съезжаю с основной гравийной дороги в поле и, проехав триста метров, останавливаюсь за кустами.
Тихо экипируемся и, зарядив карабины, идем к овсяному полю, находящемуся от машины в двухстах метрах. Это поле выбрано с учетом ветра, чтобы при подходе медведь или стадо кабанов нас не учуяли.
Ощутимый ветерок обдувает лицо, шуршит метелками овса. С небольшого пригорка осматриваем поле, вытянувшееся на двести метров вдоль леса, отрезанное от него небольшим ручьем. В прицелы ночного видения замечаем кормящегося в шестидесяти метрах от нас небольшого медведя.
Немного понаблюдав за косолапым, смещаемся правее, где расположена вышка. Стараясь не скрипеть, поднимаемся по лестнице и, удобно расположившись на скамейке, замираем в ожидании зверя покрупнее.
Время от времени осматриваю край поля, прилегающий к лесу, но кроме маленького медведя и двух сов, бесшумно парящих над овсом, никого пока не вижу. Проходит час. Вдруг с противоположного края поля, откуда ожидается выход зверя, слышится чавканье.
Медленно подняв карабин, осматриваю в прицел виновника этого шума — мишку, размерами похожего на своего собрата. Посоветовавшись, решаем переехать на другое поле в километре от этого. Так же тихо, как и пришли, уходим, не тревожа кормящихся зверей.
Следующее поле мне хорошо знакомо по прошлым охотам, оно раз в двадцать больше предыдущего и засеяно пшеницей. Оставляем машину в низине и, зарядив оружие, выдвигаемся вперед. Часть поля уже начали убирать, и открытые участки просматриваются далеко вперед.
Через пятьсот метров мы уже видим первого медведя, кормящегося в островке нескошенной пшеницы. Нас разделяют сто пятьдесят метров. Сначала зверь кажется небольшим. Но когда мы сокращаем дистанцию до пятидесяти метров, видим перед собой медведицу с тремя медвежатами, и далеко не маленькую. Высокая пшеница спрятала истинные габариты мохнатой мамаши.
Почуяв опасность, она спешит увести малышей в лес и выходит на скошенный участок поля, показав себя. Да она никак не меньше двухсот с лишним килограммов! Боязливо озираясь, медведица со своим выводком скрывается в лесу.
Постояв несколько секунд, продолжаем движение и только пересекаем медвежий след, как в десяти метрах от нас пыхает притаившаяся медведица, поймав наш запах.
В то же мгновение она громко рявкает, устремляется в чащу, уводя за собой выводок. В ту ночь подходили мы еще к трем небольшим медведям и медведице с двумя медвежатами, но достойного зверя так и не увидели.
С первыми лучами рассвета возвращаемся домой. Весь день льет нудный дождь. В семь вечера осадки прекращаются, серый небосвод разорван поднявшимся ветром, открывшим голубые окошки. Есть надежда, что сегодняшняя ночь будет захватывающей и мне повезет.
По дороге разбрасываем пахучую вакцину, до тех пор пока не упираемся в кустарник, находящийся недалеко от овсяного поля, где мы еще не были. Оставляем автомобиль и, вооружившись, начинаем обход по периметру.
Поле представляет собой неправильный прямоугольник со сторонами семьсот на пятьсот метров, окруженный с трех сторон лесом. Идем на ветер, временами останавливаясь в надежде услышать чавканье кормящегося зверя.
Осмотрев участок поля в оптику и не увидев животных, продолжаем красться дальше. В какой-то момент мне кажется, что на поле жирует секач.
Вслушиваюсь в ночной мрак, но, кроме шуршания овса и порывов ветра, ничего не слышу. Пройдя чуть больше ста метров, вдруг улавливаю шум удирающего зверя, который кормился на краю поля в высоком бурьяне. Так и не поняли, был ли это кабан, которого слышали, или другой зверь.
Вот до угла поля остается не больше ста пятидесяти метров. Осмотрев его и не увидев зверя, уходим в овес. Двигаемся параллельно лесу, на расстоянии восьмидесяти метров, постоянно осматривая в прицел овес.
Пройдя метров двести, я отчетливо вижу вышедшего из кустов медведя. Мой напарник тоже разглядывает хищника, начавшего сразу же кормиться. С первого взгляда понятно, что этот медведь гораздо крупнее виденных нами ранее.
Решаю стрелять. Но пока держу косолапого на прицеле, терпеливо ожидая подходящего момента и наблюдая, как мишка лакомится овсом. Он сгребает когтистой лапой злаковые метелки и пропускает их через зубы, при этом громко чавкает.
Укатав вокруг себя небольшую полянку, зверь поднимается и неторопливо идет дальше по краю поля. Это мой шанс. Как только лопатка зверя попадает в перекрестие прицела, гремит выстрел. Я слышу характерный шлепок пули, медведь как подкошенный падает в овес, исчезнув из вида.
Не отрывая глаза от прицела, моментально передергиваю затвор карабина, досылаю патрон в патронник. Сергей включает подствольный фонарь и освещает место, где секунду назад стоял медведь. Зверя скрывает высокий овес. Стоим на месте, готовые к повторному выстрелу.
В какой-то момент раздается тяжелый вздох и из овса показывается медвежья голова. Через секунду раненый зверь вскакивает и огромными скачками мчится в сторону леса. Мой второй выстрел достигает цели, но медведь, перевернувшись через голову, скрывается в кустах.
Сергей стреляет вдогонку, но, похоже, не попадает. Вслушиваемся в ночной лес — крупный хищник словно растворился.
Ни треска, ни шуршания — ничего. Подходим к месту стрела. В луче фонаря в глаза бросается темная кровь. Ее следы шириной с ладонь тянутся по тропе, видны на листьях и ветвях кустарника. Возвращаемся к машине за Алданом — русско-европейским кобелем.
Меняю карабин на гладкоствол. Накоротке тридцатиграммовые пули понадежнее, да и когда каждая доля секунды может стоить жизни, второй выстрел будет очень к стати.
Возвращаемся к заходному следу и отпускаем лайку с поводка. Алдан растворяется в темноте, зашуршав где-то впереди. Стараясь не шуметь, продираемся сквозь кустарник, идя по кровавому следу.
Как назло, льет дождь. Чем дальше мы отходим, тем гуще становится лес. Раненый медведь специально идет густым мелятником, в котором невозможно даже поднять ружье. Если зверь предпримет попытку на нас напасть, нам придется несладко.
Вдруг впереди заголосил Алдан, следом послышался медвежий рык. Кое-как протиснувшись сквозь березовый мордохлыст, мы оказываемся на полянке диаметром не больше двадцати метров.
Посередине лежит поваленная ветром огромная ель, вокруг нее, словно грибы, растут густые елочки высотой метр. И в кроне упавшего дерева происходит драка собаки и раненого медведя. Пока Алдан отвлекает на себя внимание косолапого, мы крадучись подбираемся к выворотню и направляем фонари в сторону схватки.
Лучи света мгновенно отодвигают темноту, открывая взору захватываюшую картину. Черно-белая лайка, сверкая глазами, делает очередной выпад в сторону прижавшегося к кроне ели медведя.
Хищник, рыча, отбивается от наседающей на него собаки, пытаясь зацепить ее лапой. Увидев свет, медведь поворачивает мохнатую морду в нашу сторону и с ревом кидается на обидчиков.
Алдан, повиснув на медвежьей заднице, болтается черно-белым лоскутом, на который разъяренный хищник не обращает никакого внимания. Его глаза горят огнем и в свете фары выглядят ужасно. Не колеблясь ни доли секунды, раз за разом стреляю между глаз. Эхом звучит выстрел напарника.
Сноп огня и грохот выстрелов сливаются с последним рыком медведя, который падает мордой в разрытую лесную подстилку. Измазанный в крови Алдан, злобно рыча, треплет лежащего медведя. Слава Богу, молодой кобель не пострадал ни от лап хищника, ни от наших выстрелов.
Не отводя мушки от головы зверя, наблюдаю за ним, готовый выстрелить. Но «добавки» не нужно. Сергей подходит к туше, тычет в нее стволом карабина — медведь мертв.
Дождь обрушивается с небес с новой силой, превращаясь в стену воды. До дома доползаем в полуобморочном состоянии, когда уже рассвело, вымокшие до нитки...
— Ну, старик, тебе и фартит! — разбудил меня друг телефонным звонком.
— Ты о чем? — спросил я его спросонья.
— Сейчас начальство позвонило, нужно для высоких гостей отстрелять медведя, лицензию в обед привезут.
— Так это же здорово! — воскликнул я, позабыв про усталость и недосып.
Остаток дня пролетел за хозяйственными хлопотами, готовкой еды и чисткой оружия. Наконец пришло время выезда в угодья. Оказалось, что охотиться мы будем не одни, из Вологды приехал ведущий охотовед, которого я буду страховать, если понадобится.
В одиннадцатом часу ночи мы вышли на почти уже убранное пшеничное поле. Мелкий дождик посыпался с затянутого серыми низкими тучами небосвода. Быстро прошли две трети поля и, поднявшись на холм, осмотрели в прицелы нескошенную низину, прилегающую к лесу. Зверя там не было.
Подождали минут пять, осматривая с высоты большой кусок поля — не меньше трех сотен метров. Не обнаружив медведя, двинулись вперед, к краю леса, до которого оставалось около двухсот метров. Пройдя метров сто, остановились, прильнули к оптике.
Низина слева оказалась пуста. Повернув карабины на правый край поля, в который вдавался клин кустарника длиной метров сорок, мы с удивлением и радостью увидели медведя.
Зверь быстро перемещался по сжатому полю, обсасывая на ходу неубранные колосья пшеницы. Нам пришлось спешно обходить его по дуге, чтобы зайти на ветер, так как хищник мог прихватить наш запах.
Усилившийся дождь заглушал наши шаги, и намокшая стерня не выдавала нас при скрадывании зверя, позволив приблизиться к нему на расстояние около семидесяти метров.
Сразу скажу, что медведь был среднего размера, и перед нами стояла задача — добыть мясо на стол, а не гнаться за рекордным трофеем.
Охотник решил стрелять, я страховал на тот случай, если что-то пойдет не так. Не отрывая глаз от прицела , я наблюдал за идущим вразвалочку медведем. Плеткой щелкнул выстрел. Хищник дернулся, присел и в ту же секунду помчался вперед, набирая скорость. Клацнул затвор, громыхнул второй выстрел, за ним третий.
Казалось, последующие выстрелы не причиняли медведю никакого вреда. Пора было вмешаться, потому что еще секунда-другая — и медведь скроется в лесной чаще. При таком дожде следы замоет мгновенно и найти подранка даже с собаками будет нелегко. Череда мыслей в доли секунды пронеслась в моей голове, словно ураган.
Глаз держал светящийся крестик сетки прицела на лопатке удирающего медведя, ловя каждое движение. С момента первого выстрела напарника мандраж ушел, и я спокойно ждал, когда медведь упадет, но сильный зверь все бежал, несмотря на множественные попадания.
Палец надавил на спусковой крючок в тот момент, когда первый номер стал менять опустевший магазин. Девятимиллиметровая пуля весом 17,5 г шлепнула зверя по лопатке. Медведь кувыркнулся через голову и, зарычав, поднялся на дыбы, повернувшись к нам.
Мой второй выстрел пришелся медведю в грудь, пробив ее и попав точно в позвоночник. Зверь рухнул, застыв темным пятном на стерне. Я дернул затвор на себя, выбросил стреляную гильзу, дослал очередной патрон в ствол.
Перекрестие прицела лежало на туше зверя, взгляд неотрывно следил за ним, но наконец, все было кончено...
Комментарии (0)