18 лет спустя

Свое первое африканское сафари я провел в Танзании, в резервате Селус. И было это восемнадцать лет назад. Селус — самый крупный заповедник дикой природы в Африке площадью почти 55 тысяч квадратных километров, что составляет 5 % от территории Танзании и равняется двум Бельгиям.

Cегодня здесь обитает свыше миллиона млекопитающих и 430 видов птиц. Солидно представлены буйволы (100 000), слоны (13 000), львы (4000). Правда, восемнадцать лет назад численность представителей «большой пятерки» была еще выше.

Все эти годы я не забывал о Селусе, мечтая вернуться на место своей «первой любви». И вот долгожданное свидание состоялось.

Восемнадцать лет, конечно, большой срок для заповедника. Многое изменилось, и, увы, не в лучшую сторону. Вот об этих переменах я и хочу рассказать. В них, как в зеркале, отражаются многие процессы, происходящие в последнее время в Африке и дикой природе.

Начну с приятного — с прилета. Что может быть лучше для охотника, прилетевшего на сафари, чем сразу увидеть свой кофр с карабином на транспортной ленте! Но особенно удивил тот факт, что на растаможку карабина я потратил совсем немного времени. Предупрежденная таможня, заранее получившая все копии документов на оружие, сработала не по-африкански оперативно.

Охота проходила в той части Селуса, через которую протекает река Киломберо — самый большой приток главной водной артерии заповедника реки Руфиджи. Размеры нашего охотничьего участка внушали уважение. Лагерь был копией того, где я провел свое первое сафари. Те же большие чешские армейские палатки, тот же вид на реку, то же ворчание и уханье в ней бегемотов.

Как и в старые добрые времена, каждый день мы видели много животных. Но с самого первого дня я подсознательно ощущал, что в этой знакомой картинке нет какого-то очень важного элемента. На третий день до меня вдруг дошло: да мы же не видели ни одного слона! Зато натыкались на доказательства их былого присутствия — на скелеты, черепа и кости, обглоданные гиенами и грифами и высушенные беспощадным солнцем. Причем в некоторых местах одновременно были убиты целые слоновьи семейства.

Это было самым страшным изменением в жизни заповедника с 1997 года: Селус стал одним из главных очагов браконьерского отстрела слонов в Восточной Африке.

В 2005 году здесь обитало 70 тысяч толстокожих гигантов, сегодня их в пять раз меньше — всего 13 тысяч. То есть за 10 лет популяция сократилась на 80 %. И в отдельные годы от рук браконьеров погибало до 7 тысяч слонов.

Разгул браконьерства был вызван многими факторами: нищетой африканцев и дефицитом продовольствия, особенно мяса, коррупцией и ростом населения, которое все чаще вторгалось в заповедные территории дикой Африки. По подсчетам ученых, к 2050 году слоны лишатся 60 % своей традиционной территории обитания.

Росту браконьерства также способствовали административные ошибки, допущенные властями в управлении резерватом. Во времена моего первого сафари 50 % дохода от охоты (а это сотни тысяч долларов) в конце года оставались в распоряжении администрации. Часть этих средств шла на премирование рейнджеров и персонала, часть — на сохранение животного мира. Но затем какой-то умник эту схему отменил.

В результате исчезла сильная материальная мотивация людей, призванных защищать дикую природу. И все же главной причиной скачка браконьерства стало массовое появление в Африке, в том числе и в Танзании, китайцев, лихорадочно скупающих слоновую кость, которая считается в Поднебесной символом богатства и процветания.

Ажиотажный спрос на кость привел к массовому отстрелу слонов по всей Африке. Если в 1979 году на континенте насчитывалось 1 млн 300 тыс. слонов, то сегодня их не более полумиллиона. Что касается стоимости кости, то она подскочила с 6 долларов за один килограмм в 1976 году до 3 тысяч в наши дни. В это трудно поверить, но слоновая кость стала дороже золота. Не безумие ли это?

Китайцев в стране можно встретить повсюду. Они строят дороги, обустраивают урановые рудники, скупают сельскохозяйственные плантации и лесопилки. И к несчастью, некоторые объекты находятся непосредственно в пределах заповедника или по его периметру.

Рейнджеры, охраняющие Селус, рассказывали мне, что «тойоты» с пришельцами из Поднебесной регулярно наведываются в деревни, находящиеся на границе заповедника, с тем чтобы купить добытую кость или оставить браконьерам аванс на будущее. Власти пытаются реагировать и в частности направляют в парк мобильные патрули рейнджеров, ужесточают наказание за браконьерство, но остановить волну безумия пока не в состоянии.

Если в год моего первого сафари браконьеры, пойманные в заповеднике, как правило, получали взбучку, после которой их просто выгоняли за пределы охраняемой территории, то сегодня нарушителей арестовывают и передают в руки правосудия.

Если же, не дай Бог, злоумышленники оказывают вооруженное сопротивление, то их уничтожают на месте, оставляя трупы в саванне на корм грифам и гиенам. Грустно констатировать, но факт: сегодня в Селусе идет необъявленная война, и джипы с рейнджерами и патрульные самолеты стали неотъемлемой частью пейзажа, как некогда стада слонов.

Отмечу еще один неприятный побочный эффект от уничтожения слонов. Образовавшиеся горы мяса вызвали «бум деторождения» у пятнистых гиен, и их расплодилось в Селусе великое множество. Это в свою очередь увеличило прессинг прожорливых тварей на парнокопытных, и общая численность антилоп пошла вниз. При этом власти, к сожалению, остаются глухи к призывам операторов сафари увеличить квоты на отстрел гиен.

Не менее серьезные перемены (на мой взгляд, оправданные) произошли за эти годы и в охоте на львов. Если говорить коротко, то появилось правило «шести лет», которое запрещает отстреливать львов меньшего возраста. Не разрешено также охотиться на самцов, имеющих свой прайд, так как по суровым законам саванны следующий глава прайда, воцарившись, непременно убивает всех львят из последнего помета.

Охота же на матерых животных, как это обосновано наукой, не оказывает негативного влияния на популяцию. Выше упоминалось, что в Селусе по-прежнему проживает большая популяция львов — 4 тысячи. Ежегодно в Африке добывается 600 львов, что составляет лишь 2,4 % от их общей численности (порядка 25 000).

Танзания стала первой страной в Африке, где было введено это правило, из которого, как водится, есть исключение. Например, экспортировать трофеи молодых самцов разрешается, но при этом санкции за их отстрел не отменяются.

Особенно повысились требования к профессиональным охотникам. В случае первой ошибки с определением возраста льва пиэйч платит внушительный штраф (15 тысяч долларов) и получает карточку. При повторной ошибке лишается лицензии вообще.

Конечно, подобные суровые меры не могли не отразиться на охоте и ее инструментарии. Даже самые опытные пиэйчи не хотят брать на себя ответственность за возможный просчет. Чтобы снизить вероятность ошибки, в месте обнаружения льва (у той же привады) они начали ставить фотоловушки, позволяющие снимать животных и ночью. Полученные снимки самым тщательным образом анализируются всеми пиэйчами, следопытами и егерями.

Именно таким образом решилась судьба льва, добытого моим товарищем. Коллективное мнение дало ему больше шести лет. Но это было еще не все. После окончания сезона охоты трофей моего товарища «прошел» лабораторную экспертизу ДНК в Дар-эс-Саламе, для чего были взяты его клык и кровь. К счастью, все закончилось хорошо: добытый зверь прибыл в Россию без каких-либо санкций.

Несмотря на все перечисленные драматические перемены, наша охота в Селусе протекала успешно. Были взяты достойные трофеи бушбака, сейбла Рузвельта, крокодила, бегемота, циветты, а также восточноафриканского большого куду. Этот трофей позволил мне закрыть список из 89 видов африканских животных, которых надо добыть, чтобы получить одну из самых престижных наград SCI.

Перемены, произошедшие в Селусе, дали о себе знать самым неожиданным образом при охоте на леопарда. До выстрела все протекало штатно: обнаружение следов крупного кота, обустройство привады и засидки, напряженное ожидание зверя в предрассветной мгле... После выстрела кот упал камнем в заросли, и мы, как положено, начали радостно поздравлять друг друга.

В кусты никто не пошел, все дружно решили дождаться полного рассвета. Однако какой-то непонятный шум заставил нас взять оружие и приблизиться к месту падения леопарда. Каково же было наше удивление, когда из буша выскочила гиена, волочившая по земле моего кота! В ответ на крики наглая тварь оставила чужой трофей и бросилась наутек.

Но на этом сюрпризы не кончились. Тогда же, в сумерках, мой товарищ тоже подстрелил леопарда, которого мы принялись искать с фонарями. И нашли! Со съеденным гиенами желудком!

Нам довелось на себе ощутить весь драматизм изменений в Селусе за последние восемнадцать лет, и прежде всего последствия массовой гибели слонов, который привел к серьезному дисбалансу в тонкой африканской экосистеме.