У могилы героя

Для многих охота весной — это не только желание добыть трофей, но и почувствовать всей душой пробуждение природы, вдохнуть полной грудью пьянящий весенний воздух, услышать пение птиц. В это время хочется думать о хорошем, глядя, как земля пробуждается ото сна, чтобы дать жизнь всем живущим на ней существам.

Когда-то я был очень азартным и часто ходил на весеннюю охоту, особенно на вальдшнепа и с подсадной на селезня. С годами я немного поостыл, да и дел по весне много, если честно. Ведь жизнь заставляет россиянина быть и садоводом, и агрономом. Но хотя бы единожды из десяти отведенных для охоты дней я выбираюсь на охоту. Так было и в прошлом году.

Решил я съездить на вальдшнепа: душа тосковала, когда я слышал незатейливое хорканье этого кулика. Сразу вспомнилась юность, как мы, четырнадцати- пятнадцатилетние пацаны, учились стрельбе по этой птице. Ох и мазали же мы тогда! Азарта было много, а практики никакой, да и дробь отцы давали какая была, а мельче 3-го номера обычно не было. Сами деревенские мужики такую охоту считали баловством.

Место, где я обычно охотился на вальдшнепа, в результате деятельности лесорубов изменилось до неузнаваемости, и я решил подыскать другое. Выбор пал на бывшую деревню Копылово. О населенном пункте напоминает лишь одинокий памятный знак, огороженный наподобие могилы, с надписью: «Здесь находилась деревня Копылово, где родился и жил Герой СССР, майор артиллерии Зуев Иван Дмитриевич».

Когда-то этот знак стоял посреди поля, которое регулярно засевали зерновыми культурами. Каждый раз, проходя мимо него, я недоумевал: с какой целью его поставили сюда? Ладно, если бы поставили его в существующей деревне, когда там жили дети, родные героя или односельчане, чтобы те могли им гордиться. А так эту надпись видели только трактористы, обрабатывающие поле, да наш брат-охотник.

За годы перестройки и до настоящего времени этого участка земли не коснулись ни плуг, ни коса. Лес быстрыми темпами отвоевывал себе территорию, и молодая поросль подступала к памятному знаку. Вот здесь я и решил поохотиться на вальдшнепа. Предварительной разведки я не делал, поскольку не трофеи были главной целью, а возможность побыть наедине с природой. С годами становишься сентиментальнее, чаще задумываешься, так ли ты прожил данный тебе жизненный отрезок времени… На природе, когда тебе никто не мешает, есть возможность побыть наедине со своими мыслями.

Погода в тот день была не на моей стороне: к вечеру похолодало, ветерок усилился, в воздухе запахло гарью от пущенного пала. На другой стороне большака полыхало зарево, а здесь пал прошел раньше и оголил незатянувшиеся раны земли — траншеи и окопы последней войны. Обстановка напоминала фронтовую. Времени менять место не было, и я остался здесь, спустившись вниз с горки и встав на краю густого лозового болота.

Начинало сереть, но вальдшнепа не было слышно, даже птицы смолкли, словно и им не нравилась обстановка. Поняв, что я приехал не в нужный час, а может быть, и не в то место, я хотел уже было понемногу продвигаться к большаку. И в этот момент, буквально на четырехметровой высоте, непонятно откуда, с цвиканьем, вылетели сразу три вальдшнепа. Секундное замешательство, когда не понять, где самец, а где самка, — и кулики уже над центром болота, довольно сильно залитого водой. Стрелять уже не было смысла, все равно трофей мне не достанется, а раз так, то и смысла лишать птицу жизни небыло.

Я поднялся на горку и решил постоять у памятного знака, полюбоваться на догорающий закат. Как-то незаметно для себя я стал рассуждать, обращаясь к герою-артиллеристу: «Кем ты был? О чем думал в перерывах между боями? О чем мечтал в сырых окопах или тесной землянке? Какие чувства наполняли твою душу такой же весной на фронте, когда, «забыв, что здесь идут бои, поют шальные соловьи»? Конечно, в глубине душе я знал ответ. Как и все люди, он хотел, чтобы дети жили счастливо, народ не знал нужды, чтобы не гибли молодые парни на войне. А еще наверняка мечтал о процветании Родины, чтобы ею гордились соотечественники и ее уважали другие государства, чтобы в стране жили по законам, а не по понятиям.

«Что бы ты сказал сейчас, майор артиллерии, окажись живым? Какие бы вопросы возникли у тебя к нам, живущим ныне?» — мысленно продолжал спрашивать я (И.Д. Зуев погиб при форсировании Днепра в 1943 году). Наверное, ты не узнал бы свой край с исчезнувшими — причем не в результате войны! — деревнями, и не поверил бы, что в десятках других население — это считанные души стариков, и что удел этих деревень — исчезнуть.

Удивился бы, что поля сиротливо стоят, заросшие бурьяном, а работы нет, что твои земляки вынуждены искать хлеб насущный в других регионах. Наверняка сжалось бы твое сердце, если бы ты увидел пустые скотники, покосившиеся избы, доживающих свой век стариков.

Думаю, не улучшилось бы настроение и от разговора с людьми, которые устали жить в нищете, бесправии, при повальном воровстве чиновников; с людьми, уставшими от обещаний, не верящими в перемены к лучшему; им, словно издеваясь, каждый вечер с голубых экранов говорят: «Газпром народное достояние!», но что с этого достояния перепадает им, непонятно. Наверное, ты обрадовался бы изобилию в магазинах, но радость эта быстро проходит, ведь большая часть товаров и продуктов не отечественного производства, да и не по карману сельским жителям.

Меж тем, ночь уже вступила в свои права. От мыслей меня отвлек свист утиных крыльев в высоте: табунок уток спешил куда-то по своим делам. Пора было продвигаться к большаку, но уходить не хотелось. Я подумал: может быть, и ты, молодой в то время парень двадцати восьми лет, был охотником. Местные старики говорили, что места эти были богаты дичью.

Подумал так, и вспомнилось мне, как помрачнел мой друг по охотничьей страсти Михаил Петрович Талалуев, участник войны, когда узнал, что частных охотхозяйств стало много, и нас, гончатников, там видеть не хотят, что нет возможности съездить теперь на охоту в столь любимые нами места, где за долгие годы пройдено много километров.

Постояв еще немного, я решил выбираться на дорогу. Снял ружье и хотел выстрелить, как бы салютуя герою. Но подумал: это ведь памятный знак, а не могила; да и наслушался выстрелов при жизни мой земляк. Где бы ни была твоя могила, спи спокойно, герой! Мы, твои внуки, помним тебя и благодарим. Твое поколение сделало главное — отстояло в боях Родину. И не его вина, что наше поколение так живет.

Да и оставшимся в живых ветеранам в День Победы нужны не салюты, а уверенность в том, что их дети и внуки будут жить в благополучной стране, что они смогут получить хорошее образование и медицинскую помощь, что их не будут называть с экрана телевизора обидным словом «быдло». Я развернулся и пошел к большаку.

Но думы не оставляли меня и в пути. Я словно был виноват перед этим человеком, перед двумя моими дедами, не вернувшимися с войны, перед всеми ветеранами. Вспомнил брата бабушки, боевого летчика, который был ранен, но выжил и служил в авиации дальше. В отставку ушел полковником, а умер от воспаления легких в Латвии потому, что «аккупанта» не взяли в больницу, а его сыну пришлось эмигрировать в Америку.

В самом деле, как могли произойти в стране такие перемены, как наше поколение это допустило? Наши деды воевали бок о бок с белорусами, украинцами, грузинами, татарами. Мирно жили и в послевоенные годы. Я сам служил в Советской армии на Украине и знаю не понаслышке, как хорошо относились к солдатам местные жители. Отчего теперь такая неприязнь между народами, почему кто-то вбивает клин между нами, кому это выгодно?

Такая вот грустная получилась охота, растревожившая душу. Долго мне было не уснуть в ту ночь. А ответов на вопросы я не знаю. А вы?