На глухариных токах

Из охотничьих воспоминаний. Из собрания Павла Гусева.

Небогат лес и следами. На снегу видны только старые, уже затвердевшие лосиные тропы, да миниатюрные, точно прошитые тонкой иголкой, следы белки. Зимою лес кажется пустым и скучным; точно в нем совсем нет зверей и птицы, а если и есть, то ни их самих, ни следов их не видно...

Но ближе к весне лес начинает пробуждаться. Во второй половине февраля заметно потеплеет. Станет обваливаться снег с деревьев, начнут перепадать теплые, мягкие пороши, и по зорям, утрами, в мелких ельниках по талым ключам и овражкам послышится необычайно мелодичный, серебристый свист рябчика и его короткие, глухие взлеты.

В начале марта, как только установятся тихие солнечные дни, в сосновых борах, на чистых снежных полянах появятся крупные красивые следы ходивших по полу глухарей*. Утрами, между стволами вековых сосен, на белом фоне снега покажутся их оригинальные темные, издали кажущиеся совсем черными фигуры.

Бесшумно по­явившийся на снегу глухарь с гордо поднятою кверху головою продвинется немного и остановится, застынет, не делая никаких движений. Он слушает и зорко смотрит, что делает другой, показавшийся на далеком снежном бугре, такой же, как и он, черный рыцарь. Долго стоит глухарь на одном месте, не меняя положения, и наконец тихо поплывет* дальше. Неторопливо, с сознанием своего достоинства, он сделает несколько шагов и вновь остановится, замрет...

Также плавно двигаются и другие внезпно выросшие на снегу, в разных меcтах леса, черные фигуры. Глухари недолго погуляют по току и, не сходясь друг с другом, тихо исчезнут в глубине леса, каждый своей дорогой.

Далеко видные на сверкающем своею белизною снеговом покрове статные фигуры глухарей, с поднятыми кверху головами, блестящим оперением груди и полураскрытыми, матово-черными, узорчатыми хвостами, кажутся хорошо отлитыми статуями из вороненой стали.

Не велики эти, виднеющиеся на снегу тихо двигающиеся между стволами вековых деревьев черные фигуры, а как они нарядны и как много вносят красивой жизни в засыпанные снегом дремучие леса!

С каждым днем, ближе к весне, количество глухариных следов будет увеличиваться. В разных направлениях — по буграм, вырубам, полянам среди леса и опушкам болот — появятся многочисленные, перескающие друг друга крестообразные следы глухарей, с черточками на снегу (вдоль и поперек следа), отвечающими хвосту и опущенным книзу крыльям.

Глухари начали «бродить», «чертить», «бороздить» снег, «возить крылья», и после нескольких красных дней подряд раздадутся в тихий час рассвета, с полу, с вершин деревьев, таинственные, полные чарующей прелести звуки негромкой, но изящной и дорогой охотничьему сердцу «песни» глухаря.

Кругом еще полная и, кажется, суровая зима, в глухом же лесу уже раздалась песня любви и неги, началась весна и вместе с ней одна из лучших русских охот по перу — охота на глухарином току.

По наблюдениям многих лет, для Казанской губернии установлено: первая глухариная песня слышна не ранее 4-го и не позднее марта и последняя 7–16 мая. Опытом многих лет удостоверена возможность точного определения, из года в год, количества глухарей на одном и том же току с указанием, сколько из них старых и сколько молодых.

Такой счет возможен как на току, постоянно посещаемом охотником, так и на том, на который он приходит в первый раз. Для сего следует, не стреляя первый вечер и утро, обойти ток и послушать. За вечер и утро (если время тихо) все собравшиеся на ток глухари обнаружат себя песней, перелетами, дракой, трюканьем и проч. и будут не только сосчитаны, но еще и разделены на старых и молодых.

Молодых (вывода прошлого лета), появляющихся на току в апреле, можно отличить от старых по наружному виду и песне. Молодой значительно меньше старого (вес 8 фунтов), с коротким хвостом и шеей, и старый охотник издали его узнает. Но не всегда приходится видеть «на глаз» всех присутствующих на току глухарей, и в этих случаях молодые узнаются по другим приметам. Они присутствуют на току первое время молча, при виде человека или какого-либо животного только трюкают и начинают петь не ранее второй половины апреля. Поэтому, считая глухарей в марте или начале апреля, следует всех молчунов и трюкальщиков почислить молодыми.

Если счет производится позднее, когда молодые уже начали петь, то юношу можно узнать по его куцей песне. В ней нет отчетливости звука, нет ни полного щелканья, ни настоящего стрекотанья. Молодой начнет песню и сейчас же ее кончит; есть начало, есть плохой конец, но нет средины. Вообще вся его песня короче песни старого глухаря. Певец, видимо, желает петь, но у него нет ни силы, ни уменья, ни «школы» (только в третью весну, т.е. двухлетками, молодые начинают петь полной песней и с самого качала тока).

Еще легче сосчитать глухарей на постоянно посещаемом охотником току. Заканчивая охоту текущего года, охотник уже знает из своих предшествовавших посещений, сколько он оставил на току к будущей весне старых и молодых петухов. Охотясь десятки лет на одних и тех же токах, я ежегодно записывал число остающихся на каждом току после весенней охоты глухарей, и верность записей вполне подтверждалась следующей весной.

Разница в счетах бывала редко и состояла в том, что вместо пяти оставшихся от прошлой весны глухарей на току оказывалось только четыре, но иногда тут же являлась и разгадка: на соседнем току вместо оставшихся от прошлого года пяти объявлялось шесть глухарей; шестой был, очевидно, беглец с первого тока.

Попутно замечу: если охотник не поленится ежегодно вести такие записи, отмечая на планах токов количество певцов, их места, количество посещавших ток глухарок, время их появления и исчезновения (начало кладки яиц) и проч., то, кроме возможности заблаговременного определения количества петухов, могущих быть уничтоженными без вреда для тока, у него будет еще обширный и весьма ценный (опытный, а не фантастический) материал, касающийся брачной жизни глухарей, их прироста, распространения и перемещения токов, влияния охоты на тока и т.д.

Если охотник попадет на ток, на котором ни разу не был, если не имеет времени сам сосчитать глухарей (пожертвовать, как говорят охотники, вечером и утром), то он может узнать об этом от проводников, так как представляется невозможным ехать по приглашению проводника на глухариный ток без предварительного опроса: а сколько петухов поет на току? Толковый и опытный проводник, конечно, знает — сколько, а на бестолкового нечего надеяться, а чтобы не убить «последнего», охотник должен сам сосчитать глухарей.

Из сего видно, что узнать, сколько на току глухарей, безусловно можно, было бы только желание не выбивать всех, а следовательно, возможно и определение раньше охоты того минимального количества глухарей, которое должно остаться на току неприкосновенным.

Все вышесказанное преимущественно относится к угодьям, находящимся в исключительном пользовании отдельных лиц или охотничьих кружков, но истинный охотник, не руководящийся девизом «Если не я, то все равно убьет другой», не будет выбивать глухарей «до последнего» даже и в «вольных», открытых для всех охотничьих угодьях.