Паладин охоты

Воспоминания об А.А. Ливеровском

В мою жизнь он сошел с торжественного стола. Вошел на всю жизнь. В далеком 1934 году коллектив авторов праздновал окончание работы над монографией «Химия древесины». Моя мама входила в число авторов. Кроме химии, она очень любила историю и сделала необычный абажур. На его боковых стенках она поместила вырезанные из черной плотной бумаги силуэты из древнегреческой и египетской истории. Красивый, необычный абажур всегда привлекал внимание гостей.

И вот в разгар торжества на стол вскочил бойкий светловолосый мужчина и стал декламировать экспромтом сочиненные шуточные стихи. На меня, маленького мальчишку, это произвело неизгладимое впечатление. Одну строфу помню до сих пор:

«Под лампой с изображением Гомера
Мы пили портвейн неизвестного номера....»

Это был Алексей Ливеровский. В тот бесконечно далекий день он не просто вскочил на стол — он вошел в мою жизнь, в мою душу, вошел навсегда. Поэтому я решился написать о нем. Это мой долг. Перед ним, перед Русской Охотой, перед всеми, кому она дорога.

Алексей Алексеевич Ливеровский родился 20 декабря 1903 года в семье флотского врача Алексея Васильевича Ливеровского. Почти все мужчины в семье были охотниками. Как тогда было заведено, более или менее обеспеченные интеллигентные семьи на летнее время снимали дачи в пригородных живописных местах под Петербургом.

У Ливеровских был свой дом в шкиперском поселке Лебяжье, на южном берегу Финского залива. Рядом снимал дачу хранитель коллекций Зоологического музея Валентин Львович Бианки. Неподалеку жила семья настоятеля собора Смоленского кладбища — священника Рахманина. В этих семьях было много детей, и все они увлекались охотой.

Валентин Львович вел постоянные наблюдения в природе и занимался охотой, главным образом в научных целях, ведя при этом самые тщательные записи. Молодежь взяла для себя это правило. Вел дневник и младший участник лебяженской компании — Леша Ливеровский. Будующим писателям Григорию и Сергею Рахманиным, Алексею и Юрию (старший брат Алексея) эта привычка сослужила добрую службу. Как бесценную летопись читаю я охотничьи дневники А.А. Ливеровского, в которых описаны все его охоты с 1916 года.

Неповторимая природа Лебяжьего, богатый животный мир окружали мальчика. Совокупность двух обстоятельств — охотничья среда и богатство окружающей природы — раздули охотничью искру, которая тлеет в душе каждого мальчишки. Алексей Алексеевич Ливеровский был яркой, привлекающей к себе внимание личностью. Он был хорошим спортсменом: прекрасно плавал, ходил на лыжах, занимался пулевой и стендовой стрельбой.

Выходец из высших кругов петербургской интеллигенции, он получил хорошее образование, был широко эрудированным человеком, обладал острым, аналитическим умом, редкостной наблюдательностью, оригинальными, иногда весьма резкими суждениями, искренней глубокой любовью к родной русской природе.

Эти личные качества ярко проявились в его охоте и литературном творчестве. Он был многосторонним охотником, как существует много односторонних охотников: гончатников, утятников, легашатников и т.д. Эти люди обкрадывают себя. Русские просторы представляют широчайшие охотничьи возможности. Ливеровский был и лаечником, и гончатником, и утятником, и выдающимся легашатником. Начинал с могучей зырянской лайки Ошкуй.

Потом был знаменитый смычок русских гончих Листопада и Пороши, под придирчивым судейством Эмке, получивший диплом II степени, а не первый, только за то, что сгонял беляка раньше положенного времени. Перед Великой Отечественной войной сука любимой породы — лимонбельтон Эрна.

После войны хотел взять щенка англичанку от Флоренс Рахманина. Не удалось. Взял щенка Асту. Жена вспоминала: «Леша ходит с собакой как на работу. В 6 часов он уже на болоте, к 10 вернется, накормит собаку, поспит, а потом опять на болото, и так, без пропусков, весь отпуск».

Аста выросла в чудесную, высокоэкстерьерную собаку. К шести месяцам Алексей Алексеевич дал ей полный дрессир и даже пробовал в поле, где она тоже проявила себя хорошо. Но собаководы знают, как трудно поднять собаку. Ливеровского ждал удар: красавица сине-крапчатая Аста погибла от чумы.

Алексей Алексеевич со свойственной ему настойчивостью взял очередную англичанку, потом еще одну — все погибли от чумы. Это так подействовало на него, что он зарекся брать щенков. Но... приехал брат Юрий и привез за пазухой ирландку Яну. Потом были Всесоюзная чемпионка Искра и, под старость, Уверь. Первые послевоенные годы начинались с англо-русса Чудика. Позже его русско-пегая выжловка Радоль имела много дипломов I степени и была беззаветной работницей, безошибочно получавшая дипломы на всех состязаниях. Она трагически погибла, провалившись под лед и замерзнув в ледяной воде.

В восьмидесятилетнем возрасте Алексей Алексеевич советовался со мной, брать ли ему гончую. Я сказал: обязательно берите. Алексеей Алексеевич ответил, что рассчитывает на мою помощь. По приглашению потомков А.С. Пушкина — Воронцовых-Вельяминовых, Алексей Алексеевич со второй женой Еленой Витальевной Бианки-Ливеровской уехали в Париж. Я занялся нагонкой вновь приобретенной выжловки — Шелони. Настойчивая работа скоро принесла результаты. Шелонь получила дипломы I и II степени. Стала победительницей Ленинградских областных состязаний. Как и ее предшественница Радоль, она была беспроигрышной собакой. Во всех совместных встречах с прославленным русским выжлецом Караем Ивана Ивановича Жулиса она была лучшей.

Вернувшись из Парижа, Алексей Алексеевич, оценив наши с Шелонью успехи, подарил ее мне. Кроме собаководства, Алексей Алексеевич живо интересовался и различными вопросами охотоведения. Известна его работа «О расположении глухаринных токов».

Литературная деятельность Алексея Алексеевича началась с еженедельных фенологических заметок в газете «Вечерний Ленинград». Писатель В.В. Бианки пригласил его в авторский коллектив гремевшей тогда радиопередачи «Вести из леса», куда входили Н.И. Сладков, К.В. Гарновский, Э.Ю. Шим, А. Павлова. В 1976 году А.А. Ливеровского приняли в Союз писателей. Им написаны книги: «Журавлиная родина» (1966); «Радоль» (1973); «Озеро Тихое» (1980); «Корень девясила» (1986) и, наконец, изданная, к сожалению, уже после смерти автора «Охотничье братсво» (1990).

Осталась неизданной книга о собаках «Лары». Важные статьи, имевшие громкие отклики, были «Рыжий отрыщ» (1977) и «Славлю охоту», написанные в разгар антиохотничьей кампании, давшие обоснованный ответ на несправедливые нападки на охоту и охотников.

Алексей Алексеевич был верным последователем В. Бианки и так же бережно относился к чистоте и правильности русского языка. Он руководствовался заветом В. Бианки — «писать о природе художественно, но правдиво». В его рассказах не найдешь «развесистой клюквы». Только один раз мы уличили маститого природоведа в неточности, когда он написал, что его лыжню пересек «когтистый след рыси», но это была просто описка, а не осознанное наблюдение.

Живейший интерес проявлял А.А. Ливеровский к местным речениям и красочным, точным народным словечкам. Он досконально знал жизнь северной деревни. Алексей Алексеевич был стойкий человек. После шестидесяти лет он начал терять слух. Охотнику, больше всего ценящему охоту с гончими, глухариный ток, легко понять, какой удар нанесла безжалостная судьба. Тем не менее в сопровождении друзей он продолжал охотиться с гончими и за глухарями на току.

Но, как гласит русская пословица, беда не приходит одна. Вскоре перестал видеть правый глаз. Но и эта беда не превратила охотника Ливеровского в Ливеровского-пенсионера. Только пришлось у старенькой двадцатки переделать ложу под левый глаз. Годы брали свое. Алексею Алексеевичу шел восьмой десяток. Силы падали, но ясность ума сохранялась. Колоссальный жизненный и охотничий опыт давал богатый материал для литературных трудов. «Охотничье братство» было блестящим венцом его творчества. Рассказ «Звень-звень», достойный пера Джека Лондона, был перепечатан даже за границей.

Всю жизнь Алексей Алексеевич уделял огромное значение пропаганде правильной охоты и вопросам охраны природы.
Алексей Алексеевич Ливеровский был, пожалуй, последним после Псковича охотничьим писателем-психологом, знавшим русскую охоту почти как Н.А. Зворыкин, натаску легавых — как  М.М. Пришвин, и писавший художественно, как его друг и учитель В.В. Бианки.

Умер А.А. Ливеровский в ясном уме и твердой памяти, полный творческих планов, с папками незаконченных работ. Произошло это 28 ноября 1989 года на 86 году жизни. В тот памятный вечер мы, как обычно, пили вместе вечерний чай. Оба были страстные любители крепкого чая. Алексей Алексеевич даже смеялся: «Вот у Модеста чутье на диплом I степени. Стоит мне заварить крепкий чай, как он тут как тут». В тот вечер, как всегда, спорили: «Даю четыре Собчака за одного Колчака».

Около полуночи разошлись. Алексей Алекссевич был весел и спокоен. А в пятом часу зазвонил телефон: взволнованная Елена Витальевна Бианки попросила встретить «неотложку». Я встретил, но было уже поздно.

Алексей Алексссевич Ливеровский сумел реализовать все свои достоинства. Он стал профессором, лауреатом Сталинской премии, членом Союза советских писателей, почетным членом Лениградского общества охотников, духовным воспитателем охотников родной страны.

С тех пор в день его смерти родные и близкие, охотники собираются на Богословском кладбище, где покоятся Алексей Алексеевич, его брат Юрий и отец. Гремит залп из охотничьих ружей в честь нашего незабвеннного друга и учителя Алексея Алексеевича Ливеровского.