Одно мешало - свирепый декабрьский мороз, сухой и проникающий даже сквозь теплую одежду. А тут не попрыгаешь, не похлопаешь заиндевевшими рукавицами. Как говорится, терпи до Судного дня.
Стрелки на линии замерли в ожидании.
Когда послышались отдаленные голоса загонщиков, раздающиеся все ближе и ближе, по-разински разухабисто-удалые, все сосредоточились: на кого выйдет зверь?
И вот он показался - матерый, статный, с развесистыми рогами. Высокие ноги перебирали перину снега. Из влажных ноздрей валил пар. Под шелковистой грудью канатами перекатывались мускулы. Одним словом, красавец!
Мушка ружья стрелка под одиннадцатым номером - а лось вышел именно на него - мелко запрыгала от неожиданности и волнения. Вот она, удача! Спокойнее, спокойнее. И когда она остановилась на могучем торсе, чуть выше локтевого изгиба передней ноги, охотник плавно нажал на спуск.
Почти в эту же секунду слева, где стоял девятый номер, раздался второй выстрел, сливаясь с первым.
Лесной красавец метнулся было вперед, но, сделав несколько шагов, будто споткнулся и осел на передние ноги, затем рухнул набок.
- Готов! Готов!
Стрелки со своих номеров потянулись к поверженному великану.
Бык оказался неподъемным. Центнера на два, на два с половиной. Добычу решили разделать тут же на поляне. Принесли топоры, ножи, мешки. Все чин чином. Неподалеку из сушняка соорудили небольшой костерок. Потянуло дымком. Сразу же нашлась и фляжка со спиртом, пошла по кругу: «За удачу!»
Охотники шумно восторгались метким выстрелом Панкратьича - это он стоял под одиннадцатым номером, и пуля его прошла через сердце быка. Напарник его Виктор Иванович промахнулся. И не скрывал этого. Только подосадовал: пуля задела массивный рог, прочертила белую полосу и ушла куда-то в сторону... Но все равно трофей не терял своего очарования лесной тайны и мог украсить любой кабинет, любую прихожую хоть рядового охотника, хоть вельможного начальника.
Когда все мясо было поделено честь по чести по числу участников облавы, старший группы, как следует в таких случаях, произвел построение. И тут только выяснилось, что среди них нет Данилова, высокого жилистого мужика лет сорока, весельчака и жизнелюба.
Все стали переглядываться - вроде был, и вроде нет. Будто видели, и будто не видели. Совсем ошалели от удачи, забыли о товарище. Не мог он просто так пропасть. Человек - не иголка. Тревожно как-то сделалось на душе. Спирт сразу выветрился из головы. Покричали, постреляли - безрезультатно. Рассыпавшись цепью, пошли искать. Потянулись томительные минуты. И вдруг в тишине леса, как выстрел, раздался испуганно-взволнованный голос:
- Здесь он! Сюда!
Охотники бросились на зов.
Данилов, как-то неестественно подогнув левую руку под полушубок, лежал под куцей елочкой, где он стоял на номере. Ружье его валялось рядом. Только вороненый ствол выглядывал из пушистого сугроба. Лицо было мертвенно-бледным, как маска. Меховая шапка еле прикрывала редеющий чуб. А на правом виске отчетливо застыла рубиновая змейка крови
- Убили... - выдохнул старший группы, стаскивая с себя головной убор...
Через неделю экспертно-баллистическая комиссия Управления Внутренних Дел выдала справку родственникам Данилова в том, что внезапная смерть последнего наступила в результате рикошета пули из ружья за номером таким-то и калибра такого-то, принадлежащего гражданину такому-то 18 января 1998 года около десяти часов утра.
- Мда-а, грустная история, - произнес я.
- Редчайший случай. Быть может, один из сотен тысяч, - сказал Степаныч.
- Хоть совсем с охотой завязывай, - зевнул лесник.
- Ну почему же? - возразил я. - Смерть может подкараулить с разной стороны. Горшок с цветком, например, упадет на голову с девятого этажа или споткнешься в гололед на бетонных ступенях...
- Не-ет, мы охоту никогда не бросим! - улыбнулся Степаныч, разливая по стаканам. И, конечно же, наш тост был «За охоту!»
Комментарии (0)