Счастливая весна

Что ж это мы всё об охоте, да об охоте… Впрочем, о чём ни начни говорить или писать, непременно получается об охоте, уж очень большое место занимает она в нашей жизни и предопределяет многие события и понимание своего собственного места в этом мире. Вот и этот рассказ, вроде бы совсем не об охоте, но по большому счёту всё равно о ней…

Есть великое множество причин для того, чтобы любить жизнь. Одна из них заключается в том, что порою как бы сами по себе выстраиваются такие занятные цепочки не предполагаемых, не планируемых событий, что не устаёшь удивляться этим изысканным интригам судьбы! И пусть эти цепочки приводят к обстоятельствам, казалось бы, малозначительным, не заслуживающим ни пера, ни листа бумаги, ни внимания людей посторонних, но какими же тёплыми, светлыми эпизодами остаются они в нашей жизни, согревая и обогащая души добротой.

И есть наверняка в этом кажущемся хаосе событий какая-то непонятая нами закономерность, предопределённость, цель…
Будучи уверенным в существовании таких закономерностей, я нисколько не удивился, когда мой мобильник вдруг сказал спокойно-басовитым голосом Саши Алексеева, с которым мы знакомы были едва ли недели две:

- Здорово, дядь Борь!

Я с удовольствием рассмеялся в трубку. Алексеев всего-то на десять лет моложе меня и за счёт разницы габаритов, а также очень близкого сходства характеров и темпераментов эта десятка вообще не ощущается.

- И тебе не хворать, старче ! Как сам ?
- В норме. Ты после охоты отошёл ?
- Не-а ! – легкомысленно отозвался я (мы только неделю, как разъехались по домам после весеннего закрытия), - Всё ещё пока в астрале.

Алексеев одобрительно хмыкнул.

- На хутор не хочешь смотаться ? Дорогу посмотреть, дров наколоть к будущим заездам ? Ты ж сам сказал, что нам по-любому к следующей весне нужно проезды просмотреть, чтобы на машинах в апреле пробиться.

Ха ! Нашёл, кого уговаривать ! Как будто мне нужна мотивация, чтобы смотаться в те края ! То, что меня обрадовал Сашин звонок, было легко объяснимо: хутор – не просто пара домиков посреди леса, это некое сакральное место. Собачий – это тот самый затерянный в линдовско-керженских лесах островок охотничьего быта, о котором я только несколько месяцев, как узнал, случайно прочитав одноимённый рассказ Ильи Магрычева.

С этого, собственно, и начались наше общее знакомство и спокойная, ненавязчивая дружба охотников-единомышленников. В сезон охоты я на хутор не попал из-за паводка и непроходимого бездорожья, мы базировались в нескольких километрах от него, но увидеть Хутор Собачий (для перехода к статье нажмите на ссылку) и «пробить» туда дорогу хотел безумно.

…В пятом часу утра Сашина «Нива», как мы и договаривались, подрулила к проходной моего родного предприятия, и я только теперь заметил на заднем стекле художественно выполненную надпись «Сусанин».

- Смотришь ? – усмехнулся Алексеев, перекидывая в уазик свои вещи, - Это мой ник на нашем форуме. Долгая история, по дороге расскажу.
- А Магрычев-то чего не поехал ?
- Так он там уже !
- Где там ? – обрадовался я, - На хуторе ?!
- Да, не-ет ! У себя на даче, в Быково.
- Так звякни ему, может, он захочет с нами сорваться, заедем !
- Спит, наверное, ещё…
…
- Ну, что ?
- Удивился ужасно. Но фактически послал. Сказал, что спит.

Я огорчённо кивнул, мы оставили Сашину машину под охраной и уехали на моей, чтобы не мотаться колонной.

…По бортам хлестали ветки. Узенькая малоезженая лесная грунтовка вилась в густом высоком ельнике, временами предлагая для форсирования глубокие, с сомнительным грунтом лужи и давая повод порадоваться недавней смене резины. То и дело попадались пропилы в перегородивших дорогу небольших завалах в одно-два дерева. Уазик, зажатый с обеих сторон стенами леса и лишённый возможности манёвра, напролом пёр чёрной тяжкой массой, вышвыривая из колеи обломки брёвен и с хрустом переваливаясь через валежник.

- Тесновато тут ему, - промолвил Саша, - Я здесь на «Ниве», как на велосипеде езжу !
- Нормально. Его стихия. Стадию полированного джипа он давно миновал.

В одном месте «Сусанин» пропустил едва заметное в чаще ответвление дороги, и мы проехали ещё сотни две метров, прежде, чем он сориентировался.

- Что-то как-то быстро с тобой получается ! Вроде едешь так-сяк, аккуратно, вальяжно, а получается быстро. Не приноровлюсь никак. Разворачивайся давай, где сможешь.
- То есть именно я виноват…
- А что, есть варианты ?

Обожаю эту иронично-грубоватую и при этом очень добрую и тёплую мужскую атмосферу с лукаво искрящимися глазами и только чуть замаскированной улыбкой. Развернулся прямо в чаще, кладя бамперами мусорную частель, двинул обратно.

- Стой, стой, полегче ! Опять пролетим!

Где-то недалеко, рассказывал Саша, по другую сторону от речки Алсмы, между её поймой и поймой Поржмы, где сейчас непролазная по весне дорога, в стародавние времена шёл оживлённый тракт между Нижним и Семёновым и дальше, на Вятку.

В этой нынешней глуши стояли почтовые станции, жили смотрители, многочисленное население больших деревень и сёл возделывало отвоёванные у южной тайги поля, занималось охотой, паслись стада коров и прочей сельской живности, а там, где сейчас железная дорога и шоссе на Киров, там где сейчас масса деревень и посёлков, не было ничего!

Были глухомань и безлюдье. Но построили железную дорогу и шоссе вдоль неё, и ушла большая жизнь в сторону от древнего тракта, однако в этих весях ещё долго хозяйствовали богатые колхозы и народ ходил через тайгу из деревни в деревню, как по бульвару, в другой магазин, если в своём деревенском не оказывалось нужного товара. Но всё начало рушиться в эпоху укрупнения «неперспективных» хозяйств и постепенно сошло на нет.

Саша рисовал в моём сознании такую реалистичную картинку, что я, как будто визуально впитывал не известную мне ранее информацию по истории родного края и скорее с недовольством, чем с грустью, думал о том, как недостаточен человеческий век для познания мира. Даже не всего мира, а своего близкого, с детства знакомого и исхоженного.

- Дальше не проедешь, - сказал Саша, - Вон тот шлагбаум не даст. Ну и ладно, тут пешком всего ничего!

Средней толщины берёза-хлыст, согнутая то ли ветром, то ли снегом, крутой дугой нависала над дорогой, образуя арку, достаточную для проезда чего-то небольшого, но никак не «Патриота». Оставлять машину просто на узкой лесной дороге в полукилометре от цели поездки мне не хотелось. Мало ли …

- Пойду, гляну, - пробормотал я, глуша двигатель. Саша в пол-оборота посмотрел на меня:
- У меня такое ощущение, как будто я с тобой всю жизнь по лесам лазил !
- Та же хрень…

Я пропрыгал по частично залитой водой, сильно поросшей по краям берёзовой порослью колее, прошёл дальше по заброшенной дороге. Ехать можно было, только предварительно прорубившись, но через сотню – другую метров дорогу вновь перегораживали упавший ствол здоровенной берёзы, а ещё чуть дальше – сосны. Бензопилу я с собой не взял, значит до завала и стоп, зато место, чтобы оставить машину удобное и потаённое.
Вернулся к машине.

- Меня всегда удивляют весёлые здоровые мужики, которые бросают машины и лезут по дебрям пешком, ломая ноги, только потому, что над дорогой скрестились ветки !
- Это упрёк ? – отозвался из-за багажника переобувающийся в забродники Саша.
- Нет, это предложение. Там дальше прекрасная парковка и на двести метров ближе к цели. Я снесу топором согнувшуюся берёзку, а ты по бокам посшибай всё, пожалуйста ! Я борта ободрать не боюсь, но и не стремлюсь...

… Наконец, около могучей поваленной поперёк дороги берёзы оставили транспорт, взяли рюкзаки и немногочисленные сумки (чего нам особо надо-то на один день !) и вошли в болото. По нему вела широкая тропа, залитая тёмной, прозрачной водой. И воды было очень много, под колено, да мы к тому же то и дело оступались в невидимых ямах, где было ещё глубже. Казалось, что это и не тропа вовсе, а переполненный паводком ручей. А Саша шёл и удивлялся, откуда взялась чистая, а главное – такая широкая и глубокая «магистраль». Я же предположил, что обилие воды – следствие разлива Алсмы.

- Исключено ! - утверждал Саша, выдёргивая ногу из глубокой, по бедро, ямы, - Чёрт, да кто ж ям-то таких накопал… Алсма никогда не выходит из берегов даже при обилии снега весной. Сдаётся мне, что это бобры себе канал прочистили.
- А почему речка не разливается? Успевает сбрасываться за счёт скорости течения ?
- Именно так ! И откуда здесь теперь столько воды, не понятно. И ямы в тропе. И от травы почищено.

И только обнаружив бобровые зимники – норы-выходы на берег с подземными, залитыми водою каналами, ведущими в русло реки, утвердились во мнении, что эти архитекторы поселились здесь всеръёз и в немалых количествах.

- Интересно бы знать, что у них предусматривается по генплану, - проворчал Саша, - Всю местность перекроить могут !
- Стой-ка ! – удивлённо воскликнул я, - Я что-то не понял ни разу: это что, столб, что ли, электрический ?!

В сотне метров от нас, прямо посередине болота стоял…ну, ей-богу деревянный столб с обрывками проводов на кривых изоляторах. Одинокий, сильно покосившийся, он смотрелся в болотном антураже странно и грустно.

- Ну, так да ! Мы ж практически пришли. На хуторе до 2010 года электричество было, но как прошёл ураган и снёс всю подводку, живём без света. А это остатки той линии. Она через болото шла.

И пока мы плюхали по болоту к мостику через Алсму, Саша рассказывал, как ураган, наваливший ближе к станции столько леса, пришёл к хутору через болото, а над мостиком раздвоился, обошёл хутор с обеих сторон лесом, соединился за ним и ушёл дальше валить тайгу, оставив хутор невредимым. Было в этом что-то мистическое, что вполне вписывалось в трепетное отношение охотников к своей любимой базе, но скорее всего тут поработали какие-нибудь законы атмосферной физики.

Наверное, урагану предпочтительнее цепляться за густой лес, когда он есть, чем терять силу над голой опушкой. Но логику включать не хотелось, хотелось думать о неуловимо тонком, о непознаваемом…

По горбатому, сложенному из почерневших от времени, уже ветхих, тонких брёвнышек мостику, мы перешли через речку, немного задержавшись на нём, чтобы полюбоваться таинственно-романтической картинкой. Алсма шустро текла под мостиком, образуя симпатичный и очень чистый омуток, а чуть ниже разделялась на два рукава, огибавших маленький безлесный остров. От мостика вверх, к обширной и очень красивой поляне вела широкая пологая тропинка.

- Прихожу сюда, - с нежностью в голосе сказал Саша, - И всё, я дома ! Но как уходить – всегда слёзы !

Я оказался как бы на острове. Хутор стоял на невысоком ровном и сухом бугре, сзади была Алсма и пойменное болото, а вокруг – непроницаемая для глаза стена обожаемой мною нашей южной тайги, из которой на хутор выходила только полузаброшенная грунтовка. И, по словам Саши, там, в глубине леса были два-три места, в которые на машинах напрямки лучше даже не соваться.

…Колуны со смачным треском разваливали берёзовые, сосновые и осиновые кряжи, куча которых выглядела просто устрашающе. Под нею обнаружился толстый слой опилок, а под ним - ещё более толстый слой снега. От снега волнами накатывал обжигающе свежий, холодящий воздух. Кондиционер на открытом воздухе! Май, жара, солнце, южный ветерок, зелёная трава, жёлтые опилки и ослепительно белый снег! Русское солнце, русская тайга, русский снег…Господи, спасибо тебе за эту планету и за наше место на ней!

Работы тут не на один день, но мы успеем явно больше половины. Упиваясь каждым движением, я взмахивал колуном, атакуя очередной кряж, потом ставил две его половинки одну за другой… хрясь, хрясь – они обе с секундной паузой разлетались поленьями. Предвкушал, как вечером будут сладко ныть мышцы и ладони. Колоть дрова и идти за мотоблоком по огороду, следя за отваливающимся от плуга влажным пластом земли, стараясь не наступить на трясогузку, привычно и безбоязненно выхватывающую у меня из-под ног какие-то лакомства, и вдыхая аромат пашни – два исконных, любимейших моих занятия.

Около столика в центре поляны дымился самовар, набитый шишками, а на столике, веселя взор, стояли крошечные гламурные чашечки, которые мы из всей наличной посуды выбрали для чаепития из чистого эстетизма, по причине весёлости характеров и озорства. Рюкзаки, сапоги и футболки лежали в тенёчке на веранде. Там же мариновалось мясо.

Четвертинка берёзового кряжа выстрелила от Сашиного удара в мою сторону и скользнула по голени.

- Больно ?
- Нет. Вскользь прошло.
- Извини !

Ещё одно отлетевшее из-под Сашиного колуна полено треснулось мне в левую ногу под коленку. Странно, почему теперь-то не больно, в кость же попало ?!

- Ну, теперь-то ушиб ? – Алексееву было явно неловко.
- А что, что-то было ?
- Ну, да !
- Нич-чё не почувствовал !

Мы продолжали энергично махать колунами, груда наколотых дров росла. Майское солнце ощутимо припекало плечи и спины, ветерок усугублял дело.

«Обгорит Сашка !» - подумал я, не беспокоясь за свою уже подкалённую кожу – взбунтовавшееся перед весенней охотой семейство категорически потребовало моря и солнца, зная, что потом меня почти три недели не увидит. Вдруг Алексеев глянул куда-то мне за спину и его брови сдвинулись:

- Ни хрена себе !

Я оглянулся и уронил колун себе на ногу. Опять не больно, зомбическое какое-то состояние организма. Но чудо не в этом…

Из дремучего леса, по дороге, прямо на хутор выходил высокий стройный парень студенческо-аспирантско-менеджерского вида в походно-спортивной одежде с огромным рюкзаком за плечами. Он был один-одинёшенек. Длинные тёмные вьющиеся волосы были по-клубному завязаны в хвост.

Смотрелся он здесь примерно так, как, наверное, смотрелась бы в гусином окопе девушка, одетая в белое платье. На фоне моего восприятия хутора как некого острова в этих болотно-лесных дебрях его появление казалось совершенно невероятным. Он был из параллельного мира. И за плечами у него был не рюкзак, а машинка для перемещения между мирами. Увидев, что мы таращимся на него, пришелец приветливо сделал нам ручкой.

- Саш, ты видишь то же, что и я ?!

- Ага. Пойдём, пообщаемся ! – Саша активировался первым, отложил колун и направился к столику. Я за ним.

Рюкзаконосец не просёк наш манёвр и двинул через бурьян напрямую к дровам, и мы с ним на пару секунд потеряли друг друга, обходя дровяной сарай с разных сторон. Я вернулся назад.

- А, вот вы где ! – приветливо улыбнулся «студент», - А я вас потерял !

Мы поздоровались. Рука была…нормальная такая мужская рука. Не котлетоообразная и не конструктор из костей и хрящиков.

- Борис.
- Олег.
- Ты чего один ?
- Не смог никто из друзей… Да и вообще, захотелось попробовать.
- Одним днём ?
- Нет, второй идёт.
- А ночевал где ?
- В лесу.

Я ошарашено посмотрел на него. В голове вертелась только фраза из фильма «Кин-дза-дза»: «Мы наши туристы ! Отстали от группы. Отошли на минутку – затерялись в песках. Так получилось … Деньги, документы – всё осталось у экскурсовода !». Ну ладно, мы, охотники-лесовики, нам лес – дом родной, но это ж какая-то аномалия просто! Что-то совсем уже не похоже на офисный планктон.

Видя, что я завис, как пепелац без гравицапы, Олег счёл нужным объясниться:

- У меня палатка в рюкзаке ! - вид у него был довольный и убедительный, дескать, я же не на сырой кочке спал !
Наличие палатки объясняло далеко не всё. Вернее, вообще ни черта не объясняло. В округе, судя по виденным нами следам, лазили мишка и серъёзный секач. Это требовало осмысления.

- Ну, ты экстремал ! Пойдём, чаю попьём. Отдохнёшь заодно.

Олег с удовольствием скинул рюкзачище, скромно сел на лавку за столик. Рассмеялся, увидев из какой посуды мы пьём чай, помотал головой – современная имитация изящных дореволюционных чашечек явно не вязалась с двумя раздетыми по пояс мужиками в камуфляжных штанах и банданах. Саша налил в чашки ароматную заварку и ласково глянул на гостя:

- Кто ты, чудовище ?

Олег тонко, аристократично улыбнулся и чуть-чуть замялся.

- Копатель !
- Артефакты ?! – дошло до меня, наконец.
- Ну, да ! С металлоискателем.
- На кладбищах не роешься ? – строго спросил Алексеев.
- Да вы что ?! Каким нужно быть моральным уродом, чтобы копаться на кладбищах !
- А как ты здесь-то оказался ?

Неторопливо прихлёбывая горячий, чуть пахнущий дымком чай, выяснили, что новый знакомый вчера дошёл со станции до Алсмы, перешёл её вброд метрах в ста выше нашего мостика и полтора часа ломился через пойменную чащу прежде, чем нашёл дорогу. Но в итоге цели своей достиг – отыскал место, где на карте какого-то одна тысяча восемьсот замшелого года значилась деревня, а с последующих карт она уже пропала.

Там металлоискатель чего-то показал и Олег, изрядно закопавшись, нашёл очень старый староверческий крестик. Переночевал в палатке, вернулся на дорогу и пошёл на станцию, не подозревая, что хутор ещё реально существует и на нём может кто-то быть.

Услышав про форсирование Алсмы, мы с Сашей переглянулись. Не знаю, какое выражение физиономии было у меня, но у него лицо вытянулось.

- А за каким же ты, извиняюсь, вброд-то пошёл ?!
- Навигатор показал брод, а про мостик я и не знал ничего. Смотрю, кругом болото, а на том берегу серъёзный лес. Ну и пошёл, а тут оказывается по грудь. Речку перешёл, а за ней опять болото и дебри…
- У тебя что, забродники есть ?
- Нет, конечно. Запасной комплект одежды.

Образ девушки в белом платье, сидящей в гусином окопе, задрожал, истончился, пошёл клочьями болотного тумана и рассосался. Даже, если бы не было этой болотистой поймы, полезть в такую чащобу меня могла бы подвигнуть, наверное, лишь необходимость поиска подранка на охоте… Пока я обдумывал причину, по которой этот, судя по виду, абсолютно городской тусовочный человек, организовал себе такие весёлые выходные дни, Алексеев излил на копателя поток ироничного возмущения. Или возмущённой иронии.

- Ботаники, блин ! Аферисты. Попрётесь в лес и ничего, кроме навигатора своего не видите ! Да ещё навителовского, где погрешность – лапоть ! В лесу нужно уметь наблюдать и анализировать. Чего тебе дался тот нарисованный брод, шёл бы по тропе и вышел бы к мосту ! Тропа – значит люди ходят.
- Да какая ж там тропа ! – оправдывался «аферист», - Болотина и ни одного следа.
- Саш ! – вступился я за Олега, - Покажи мне хоть одного ботаника, способного проломиться через всё это безобразие и в одиночку переночевать в тайге ! А ты, Олег, правда… Ну, какой, в баню, Навител ! Его автомобильные карты только в крупных населённых пунктах и на трассах хороши, а на местности нужна гарминовская топография, как минимум ! Или сканированная километровка. Ну, ты даёшь !

… Попив чайку, Олег собрался идти дальше, на станцию Линда и внимательно выслушал наставления относительно прохода через болото. Узнав, что на противоположном его краю стоит наш уазик, Олег пошутил:

- Привет ему передать ?
- Передай. Скажи, часов в восемь будем.

И тут у меня в голове начала зреть весьма любопытная мысль, и я уже открыл, было, рот, но Алексеев опять меня опередил:

- А чего ты сейчас на станцию-то пойдёшь ?! Оставайся, скоро мясо будет, баню истопим, потом довезём до Нижнего ! Ты где живёшь ?
- На Свободы. А вы сегодня уезжаете ?
- Сегодня. Считай, до дома доедешь ! А, Борис ? Как думаешь ?
- «Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королём !»

Я даже не ожидал, что Олег согласится с такой радостью. Неожиданное предложение двух совершенно незнакомых, с неизвестной ему репутацией охотников-дровосеков, его нисколько не напрягло. Неужели он тонкий психолог или наоборот - бесшабашность? Олег просто озарился улыбкой и побежал на веранду переобуваться и переодеваться в более лёгкие вещи.

Потом он учился колоть дрова, я таскал вёдрами воду из Алсмы, а Саша жарил мясо, вновь раздувал самовар и затапливал баню, и было пронзительное голубое небо и атмосфера такой гармонии и благодати, что я жалел, что мы спланировали только однодневную поездку и в городе меня ждали дела. Мы были просто счастливы, и это было так очевидно, что не требовало устной констатации. И водки тоже не требовало, да её у нас и не было.

Пообедав и оставив Олега на хозяйстве (дотапливать баню), мы ушли вглубь пойменного болота в поисках мест для шалашей на будущую весну.

Тропинка спустилась с уложенных в воду брёвнышек, и нога сразу ушла глубоко в воду. Почему я так люблю болота ? Что меня в них так притягивает? Они такие разные: верховые и низовые, кочковатые и трясинные, клюквенные и травянистые, безобидные и опасные…

Люблю шипящее журчание воды из-под оседающей под ногой кочки и чавканье не желающего отпускать сапог ила; загадочность укрытой ряской чёрной воды и непредсказуемость каждого следующего шага; зыбкое колыхание болотного покрова под крадущимся по нему охотником и запахи, запахи, запахи… И ни с чем не сравнимый воздух. Есть, конечно, гнилые болота, но речь не о них. Раза три бывало, что, приехав на болото за клюквой или утками с простудой или ангиной, уезжал домой абсолютно здоровым, поставленным на ноги этой ни с чем несравнимой атмосферой, скорее даже аурой.

Болото, по которому мы шли, было, собственно, заливной травянистой луговиной, поросшей мелким, характерным для болот березняком. Здесь не было топей, но Саша вскоре показал мне крошечные озерца, глубокие и абсолютно непроходимые. На одно из них я сразу положил глаз, как на очень хорошее место для охоты с подсадной уткой, наметил пару мест на выбор для установки шалашей, прикинул вероятные направления подлёта селезней…

Саша, не проявляя энтузиазма, терпеливо ждал, пока я налюбуюсь на это очаровательное местечко, и повёл меня дальше. Здесь, безусловно, тоже поработали бобры – погрызы коры, поваленные берёзки, прочищенные, хорошо освоенные тропы. На одной из кочек лежал свернувшийся клубком и яростно шипящий на нас уж. Размером он был с гадюку, впечатляющий такой ужик. С нагретого места он уходить не желал и стерпел наше присутствие сначала по пути вглубь болота, а потом когда мы шли назад, и второй раз уже не стал шипеть.

- Проснись, олух ! – пошевелил Саша сапогом облюбованную ужом кочку, - Сожрёт кто-нибудь !

Берёзки расступились, и мы вышли на почти уже сухой, лишь слабо подтопленный луг между речкой и лесом, просто созданный для вальдшнепиной тяги. Я подошёл к самому урезу реки. Верно говорил Саша: Алсма местами течёт как будто в трубе. Я абсолютно реально ощущал, что подо мною лишь миллиметров 100-200 дёрна, а ниже, вернее, глубже – течёт река, русло которой имело, должно быть, почти круглую форму. И только верхняя треть этой трубы была срезана природой, открывая взору быстро текущую воду.

Берег ходил ходуном под моими ногами, волнуя своей упругостью и непонятной глубиной коричневой воды. И по обеим сторонам - истоптанные бобрами до голого грунта и заваленные древесным сором участки берега со сходами в воду, тропами и норами. Похоже, не зря Саша обеспокоился последствиями бобровой оккупации. По его словам, ландшафт начал меняться очень заметно.

Мы вернулись к хутору и обследовали пойму по левому берегу, между главным руслом и длинной извилистой старицей. Та же картинка, но никакого болота! Заросли кустарника, березняки, мелкое чернолесье, бобровые тропинки и… почти сухо! Только полноводная Алсма и явно очищенная от всякого мусора, но лишившаяся заводей старица с перекинутыми в паре мест брёвнышками – бобровая работа.

- Слушай, такое впечатление, что эти архитекторы перепустили воду отсюда на правый берег ! Как им это удалось, плотин и каналов не видно !
- Вероятно, расчисткой троп. По широким и глубоким тропам вода пошла из реки в правобережную часть поймы, понизив уровень старицы.

Наконец, мы нашли то, что устроило нас обоих, и решили позже строить здесь двухместный шалаш-лабаз. Пока лазили по прибрежному кустарнику, подняли красавца-селезня, и я очень ярко представил себе, как здорово будет прийти сюда следующей весной, под вечер, продравшись через заросли, постоять на тяге на изумительно красивой поляне, аппетитно поужинать у маленького костерка в глубине березняка и переночевать на большом удобном лабазе, а в начале четвёртого высадить уточку и всем свои существом вслушиваться в звуки апрельского утра.

Я даже глаза зажмурил и забыл выдохнуть, очарованный этой картинкой из будущего.

Потом мы долго, с наслаждением, более четырёх часов парились в бане, бегали к Алсме и поливались холоднющей, шёлково-обволакивающей водой, пили её, зачерпнув кружками, сидели на крылечке предбанника, болтая о том - о сём, вдыхая аромат дымящегося рядом самовара и слушая игривый посвист прилетевшего на ближайшую берёзу рябчика. Мне вдруг очень захотелось поговорить с ним на его языке, попросить показаться среди веток, порадоваться вместе весне и солнцу, предупредить, чтобы осенью, когда мы приедем сюда на охоту, был осторожнее и не лез на рожон…

Обшарил карманы своей одежды. Ах, как жаль ! Манок остался в охотничьей куртке, а я по причине прекрасной погоды одел только жилет-разгрузку.

Олег, которого мы предварительно деликатно спросили, как он чувствует себя в бане и не имеет ли губящих современную цивилизацию сердечно-сосудистых проблем, скромно ответил, что чувствует себя в парилке средне и подолгу никогда не парится. Какое там…Когда я через несколько часов сказал, что пора бы сворачиваться, иначе мы точно «уходим» с нашей баней в ночь, он попросил поколотить его веником ещё разочек. А парку при этом мы поддали от души… Средне он себя чувствует…

- Ты как через болото пойдёшь ? – спросил его Саша.
- Как сюда шёл. Одену старые кроссовки или вообще босиком, а для бродов у меня специально штаны есть. Да не беспокойтесь вы, мне не впервой !
- Какой босиком, ноги изуродуешь! Давай без фанатизма: мы перейдём, а потом я перенесу тебе назад Сашины забродники !

Но Олег категорически отказался. Он явно не был новичком в туристском деле, но его не серъёзное, с точки зрения охотников, отношение к преодолению всех этих препятствий и к наличию обычного для нас снаряжения вызывало недоумение, смешанное однако с уважением.

В опускающихся сумерках мы вновь перешли по мостику Алсму и гуськом вошли на затопленную тропу.

- Вон там я вброд пошёл ! – усмехнулся Олег.

Я только головой покачал – словами это было не описать !

И уже у дальнего края болота наша с Алексеевым скоропостижная дружба получила логическое продолжение. Шедший немного впереди Саша оступился и шумно полетел в воду. Памятуя о нашем с ним недавнем, недельной давности падении в болото с лабаза, я не удержался, чтобы не съехидничать:

- Саш, тебе не кажется, что это начинает входить у тебя в привычку ? – и в ту же секунду, споткнувшись обо что-то невидимое в воде, полетел вслед за ним. Выпростав из тины руку, Алексеев с серъёзно-торжественным выражением лица козырнул мне. А я ему. Спиной я чувствовал взгляд Олега, должно быть наслаждавшегося зрелищем. Ну, до чего же славно, чёрт возьми !
…Алексеев укладывал рюкзаки и сумки в багажник, я шнуровал берцы, а Олег тем временем с интересом рассматривал машину:

- Ещё ни разу не ездил на них. Заводская комплектация ?
-Нет, есть кой-чего. Самое интересное – подшипниковые шкворни и принудиловки в мостах с пневмоприводом.
- «А-Эр-Бэ» ?
- Я не понял, ты чего, в теме, что ли ?!
- Ну, да !

Нет, положительно, если я ещё пару часов пообщаюсь с этим парнем, изумленная гримаса сведет мои лицевые мышцы навсегда.

По пути заехали в Быково к Магрычеву. Илья со сдержанной полуулыбкой познакомился с Олегом и деликатно молчал, вопросительно поглядывая то на Сашу, то на меня. Парень с распущенными по плечам вьющимися волосами (Олег не стал сооружать хвост) явно произвёл должное впечатление. По лицу Алексеева я видел, что он в восторге от этой сценки.

- Смотри, какое чудо-юдо мы в лесу нашли ! – смаковал ситуацию Саша.
- А я думал, он с вами !
- Не-е-е, ты чё ! Это чудище волосатое само на хутор из леса вышло.
- Да ладно, бросьте, разыгрываете !
- Олег, подтверди ! Прикинь, он один в лесу ночевал в сгинувшей деревне. Какой-то отмороженный ботаник просто !

Мне казалось, что стоящий рядом со мной Олег сейчас расхохочется.

…Автомобиль выскочил на странно пустынную Кировскую трассу. Впрочем, почему странно? Впереди ещё один праздничный день, народ в садах, в деревнях, на дачах. Дальнобойщики, поди, тоже далеко не все на «плече». Вот завтра здесь будет трындец!

Олег на заднем сидении, деликатно приглушая голос, разговаривал по телефону, объяснял кому-то:

- Да я уже на станцию шёл, а тут на охотничьем хуторе двое из ларца…мясом накормили, в бане напарили, потому и поздно. Сейчас домой едем…Ну, как на чём ? На уазике…

«Двое из ларца»… Почувствовал, как Алексеев коснулся моего локтя. Скосил на него глаза - он сидел, глядя на меня, губы его растягивала широкая улыбка – тоже услышал. Н-да, копатель нам определённо всё больше нравился…

Я придавил педаль, и уазик, негромко подвывая «эмтэшками», послушно полетел по трассе, пробивая дальним светом длинный тоннель в ночи. Я наблюдал за искрящимися в свете фар первыми комариками и думал, как и почему должны были сойтись звёзды, чтобы свести меня в эти апрельские дни с несколькими ранее мне не знакомыми, с полуслова понимающими и друг друга, и меня (человека для них нового и пока чужого) охотниками?

И кто и зачем так выстроил цепочки судеб, чтобы сегодня нам на голову свалился человек из, на первый поверхностный взгляд, совершенно другого бытия, но при этом у нас у троих так хорошо на душе? Ведь в этом тоже должен был быть заложен какой-то неведомый смысл. Познать бы, какой.

Счастливая всё-таки выдалась весна…