Изображение Абсурд нашего бытия
Изображение Абсурд нашего бытия

Абсурд нашего бытия

Опять наш главный охотничий законодатель «разродился» проектом странного документа, почему-то названным «Стратегией» («Стратегия сохранения редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных и растений и развития охотхозяйственной деятельности в Российской Федерации до 2030 года»). Складывается впечатление, что авторы, выполняя невнятное поручение, сами не верили в то, о чем писали.

Вот уж действительно: «ударили в колокола, не заглянув в святцы». В министерстве, конечно же, есть экземпляры Красных книг МСОП, СССР и РСФСР, где дан статус каждого редкого вида и определены пять категорий опасности, поэтому стратегия охраны редких видов давно определена и вместо написания абсурдного документа заглянули бы лучше в уже опубликованные материалы, разработали бы конкретные меры по охране и занялись бы самой охраной.

Но вот незадача! Международный союз охраны природы остался, а российские государственные органы, которые создавали Красную книгу, осуществляли охрану и контроль численности редких видов, поддерживали охотничье хозяйство, приказали долго жить. Пришедшие им на смену революционные реформаторы в первую очередь поспешили разрушить и забыть все, что до них было сделано.

Само по себе выделение редких видов из фаунистического комплекса абсурдно, поскольку нельзя сохранить любой редкий вид в отрыве от биоценоза.

Как, например, прикажете понимать выражение: «…объекты животного мира, прежде всего являющиеся объектами охоты, составляют важную часть природного капитала Российской Федерации и обеспечивают поток экосистемных услуг потребительского и средообразующего характера… и организации охотпользования на устойчивой основе»? Сразу возникает вопрос: а как же остальные виды – не охотничьи? Являются ли они «природным капиталом» или так, щебенка?

Можно подумать, редкие виды особенно выделяются в природе и привлекают к себе внимание рачительных охранников. Мы наблюдаем обратную картину: они, как правило, скрытны, не бросаются в глаза, и поэтому определить их численность и границы занимаемого ареала крайне затруднительно, и это требует больших усилий высококвалифицированных специалистов. Вообще абсурдно отделять, выделять редкие виды.

Они обитают в сообществе, и охранять необходимо сообщества животных и их экологическую составляющую, что, по сути, составляет «государственный охотничий фонд» – очень правильное, на мой взгляд, выражение из главохотовского «Положения об охоте и охотничьем хозяйстве», – а не «природный капитал», как выражается автор.

А куда прикажете отнести (с точки зрения «природного капитала») гигантскую землеройку, крапивника, красноголового королька, прыткую ящерицу, чесночницу, лесных муравьев, майского жука, пауков и других позвоночных и беспозвоночных животных? Какой же это капитал, если его активы не имеют денежного выражения! А как оценивать (с той же точки зрения) мигрирующих животных? На территории России это капитал, а улетел на зимовку – стало быть, улетевший капитал. Интересно, сколько стоит улетевший на зимовку чирок или вальдшнеп?

На это мы получаем ответ в тексте «Стратегии». Она, мол, учитывает положения и рекомендации Конференций ООН по окружающей среде, биологическому разнообразию и «является составной частью реализации целей государственной политики в области развития по решению задачи сохранения биологического разнообразия и природных ресурсов для удовлетворения потребностей настоящего и будущих поколений». (Каков слог! Понимай, как можешь!)

Или вот еще сакраментальная фраза-шедевр: «…биоразнообразие необходимо рассматривать в качестве базового природного актива, потеря которого может привести к деградации ряда экосистемных услуг,
что нанесет ущерб благополучию жизнедеятельности людей». Оставим на совести авторов «экосистемные услуги», а вспомним, сколько уже написано всего о необходимости поддержки охотничьего хозяйства, ибо только эта форма природопользования, как доказано практикой, сохраняет в полном объеме биоразнообразие и целостность даже открытых экосистем.

Верните права

Из всех хозяйствующих субъектов на территории России охотничье хозяйство самое бесправное. Территория (земельный участок) любой формы собственности ему не принадлежит, акватория тоже не его, использовать лес нельзя. Чтобы построить вольеры, загоны для дичи, охотничий дом или гостиницу, нужно заключить договор аренды на землю. Чем же распоряжается охотничье хозяйство, охотпользователь? Да ничем! Или, прошу прощения, воздухом.

Охотничьи животные, якобы переданные охотпользователю по охотхозяйственному договору, находятся под жестким государственным контролем, и их добыча лимитируется, квотируется и лицензируется. Охотхозяйственный договор накладывает на охотпользователя только обязанности, не предоставляя ему никаких прав, даже права охраны диких животных на территории охотхозяйства. С этим «хозяйствующим субъектом» никто не считается.

Нужно вырубить лес – рубят, проложить дорогу – прокладывают, выкопать канал, что-то построить – копают и строят, не спрашивая администрацию охотничьего хозяйства. При этом игнорируется даже закон об экологической экспертизе при любом вмешательстве в деятельность охотничьего хозяйства. Пора четко определить хозяйствующий статус этого хозяйствующего субъекта и дать ему право самостоятельно распоряжаться «природным капиталом», за который он несет ответственность и с которого получает какой-то доход и платит налоги.

«Охотпользование (очевидно, это синоним охотничьего хозяйства? – E.К.) должно быть устойчивым, что в контексте сохранения биоразнообразия можно сформулировать как обеспечение максимального дохода настоящего и будущих поколений при сохранении оптимальной структуры популяции эксплуатируемых видов и среды их обитания». И как этого можно добиться, если охотничье хозяйство находится в крепостной зависимости? О каких инвестициях может идти речь, когда нет предмета, куда вкладывать деньги?

Изображение Фото Никиты Сорокина
Фото Никиты Сорокина 

А что за стенания мы слыщим об инновационных методах добычи охотничьих ресурсов и гуманных орудиях отлова? Скажите об этом охотнику-эвенку или тунгусу и объясните ему, что такое гуманизм. Я думаю, что на вас посмотрят, как на сумасшедшего. У промысловых охотников давным-давно сложился свой тип ловушек. А ногозахватывающие капканы быстро изъять из обращения невозможно.

Авторы «Стратегии» не представляют нынешнего состояния охотничьего дела в России. И если они считают, что нормативная база для его развития создана (закон «Об охоте»!), то ждать грамотного государственного управления охотничьим хозяйством в России не приходится. Государство до сих пор не определилось с концепцией охотничьего хозяйства – каким оно его представляет в ближайшем будущем и что хочет от него получить, – а уже готовит «Стратегию». Ведь чтобы куда-то идти, надо хотя бы выбрать направление. А у нас даже распутья нет – выбирать не из чего.

В недавнем прошлом на территории России под руководством Главохоты функционировали госпромхозы, коопзверопромхозы, колхозы, лесоохотничьи хозяйства, республиканские и местные заказники, существовало несколько тысяч охотничьих хозяйств, обществ охотников, в каждом субъекте Федерации было управление охотничьим хозяйством, в каждом районе был охотовед с административной практикой, институт общественных охотинспекторов. И это было достаточно хорошо управляемое хозяйство, которое приносило населению немало товарной продукции. А что сейчас?

С оглядкой на запад

А сейчас «Стратегия» перечисляет кучу мероприятий того, что должно быть. Но все это было! За более чем двадцатилетний срок так называемой реформы охотничьего хозяйства его управление «футболилось» из ведомства в ведомство, и везде оно было болезненным аппендиксом, от которого пытались избавиться. Новым, несведущим людям некогда было заниматься вдумчивым формированием нормативной базы. Им надо было утвердиться, поэтому и появлялись абсурдные документы во вред охотничьему хозяйству, с оглядкой на Запад, без учета интересов российских граждан.

Авторы «Стратегии» уделяют слишком много внимания международным соглашениям, видимо, забывая о том, что нельзя сравнивать территорию России, ее природные и климатические особенности, жизненный уклад, национальную культуру многочисленных народов, ее населяющих, с Западной Европой.

Сейчас Россию прямо-таки тянут присоединиться к Афро-Евразийскому соглашению по охране мигрирующих водно-болотных птиц, а ведь эта «удавка» отнимет у русских охотников огромную часть так называемого капитала, лишит их традиционной весенней охоты на водоплавающих птиц и сохранит для наших зарубежных коллег-охотников большую часть популяции всех водоплавающих, выросших на территории нашей страны.

А уж наши зарубежные друзья постараются потешить свои душеньки на массовых зимовках не в течение десяти дней, как весной в России, а целых четыре-пять месяцев без учета полового состава птиц. Нам это нужно? И как тут не вспомнить строки А.С. Грибоедова:

Ах! если рождены мы все перенимать,
Хоть у китайцев бы нам несколько занять
Премудрого у них незнанья иноземцев;
Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев…

Что российские охотники будут иметь от этого соглашения? Думаю, только огромное разочарование от действий нашего совсем неуважаемого охотничьего начальства. Тем более что Россия уже является участником Конвенции по охране водно-болотных угодий на путях миграции водоплавающих птиц. Что еще-то нужно?

Куда идем, товарищи?

Не буду перечислять перлы, рассыпанные по всему тексту «Стратегии», – на них уже указали В. Кузякин («РОГ», № 51, 2012) и М. Перовский («РОГ» № 1, 2 и 3, 2013). Полностью согласен с ними: авторы документа не владеют в должной мере ни русским языком, ни биологическими и охотоведческими знаниями. Вообще же департамент мог бы сначала подготовить концепцию развития охотничьего хозяйства, а уж на ее основе разработать и стратегию; опубликовать документ для широкого обсуждения, а потом с учетом замечаний и дополнений представить его правительству. Это было бы логично.

В таком документе нашлось бы подобающее место и редким видам, и всему «фаунистическому комплексу» России. А пока сказывается полный непрофессионализм работников и руководства департамента.
Я не испытываю ностальгии по советским временам, но и забывать все хорошее, что создано было в охотничьем хозяйстве России в те времена, не хочу и призываю нынешних руководителей департамента опереться на недавний опыт Главохоты. Там работали профессионалы, и документы, выпущенные ими, не подвергались столь жесткой критике и до сих пор актуальны.

Но вернемся к «Стратегии». Чем же еще поразил воображение сей документ? Словом «охотпользование». Для меня оно осталось такой же загадкой, как словосочетание «экосистемные услуги». Как надо его понимать? Пользование охотой? Так это для олигархов, которые не утруждают себя проблемами воспроизводства дичи: пострелял, приобрел трофей – и к дому.

В «Стратегии» понятие «охотпользование» (совершенно непонятное!) проходит рефреном через весь документ, и ни о каком развитии охотничьего хозяйства или охотхозяйственной деятельности упоминания нет. А в каком направлении будет развиваться охотхозяйственная деятельность и кто эту деятельность будет осуществлять – неясно.

Газетный формат не позволяет в полном объеме осветить все, что создала «гениальная» мысль департамента. Тех, кто хочет поломать голову над глубоким смыслом и содержанием «Стратегии», отсылаю на сайт МПР. Полагаю, они полностью насладятся шестьюдесятью тремя страницами… глупости.

Что еще почитать