Вся наша семья в те годы жила в одной большой комнате белорусской хаты. Были, правда, рядом сени и отгороженная кухня. В комнате спала семья из шести человек: бабушка, отец с мамой, тетя Лена (сестра мамы), я и сестра Соня. Первой проснулась тетя Лена, которая больше всех заботилась обо мне. И она очень волновалась в тот первый день моей самостоятельной охоты.
А идти я должен был несколько километров еще в темноте, через лес на болото, где обитали утки. Перед выходом тетя Лена зажгла спичку, и мы посмотрели на домашние часы-ходики — они показывали четыре часа. Проводив меня за ворота, тетя Лена сказала, что уже спать ложиться не будет, а начнет собираться на работу.
Работала она ткачихой в районном центре Старобин, за семь километров от нашей деревни. Общественного транспорта тогда не было, и это расстояние приходилось преодолевать пешком. Обычно тетя Лена квартировалась в городе, но в этот день обещала после работы вернуться к нам, чтобы вместе со всеми разделить радость и результаты моей первой охоты.
Я шел, вернее, летел как на крыльях в утиные угодья под названием «Чистые». Бесшумно на носках вышел из леса и ползком по коровьей тропе добрался до заветного озера. Оно было небольшое, но в нем водились мелкие караси. Цапли, различные кулики, в том числе и чибисы, утки, любили этот водоем. Каждый раз, когда мы в темноте подходили к озеру, именно мелкие кулички и цапли выдавали нас.
Первыми поднимались с криками и улетали в сторону болот или на небольшое озерцо, густо поросшее разной растительностью. Здесь каждый год был выводок кряквы, но сидячих, их увидеть было невозможно. А влет стрелять я не умел. Поэтому и пришлось ползти по грязи к озеру, где обязательно сидели утки, скорее всего чирки-свистунки и трескунки.
Подполз почти к самой воде, но было еще темно. Виден был лишь ограниченный участок, а повыше поднять голову я не решился. Когда рассвело, на воде плавали две стайки чирков. В одной было три, в другой пять птиц. Первая стайка плавала поблизости и кормилась на воде. Мне нужно было дождаться, когда уточки подплывут ко мне на выстрел.
Чирки — птицы шустрые, и вот уже они от меня в пятнадцати метрах. Неудобно было стрелять, поэтому пришлось несколько раз выцеливать по две птицы и опускать ружье. Наконец-то удобный случай появился, и я выстрелил. Отдача отбросила меня назад, а на щеке остались ссадина и синяк. Ружье было старое, так называемая одноствольная «фузия» с пистоном, дымным порохом и самодельной дробью. Когда дым над водой рассеялся, я увидел двух неподвижных чирков, остальные дружно взлетели после выстрела и, совершив круг над озером, улетели в сторону болота.
В этот день наш сосед отвозил молоко с колхозной фермы в районный центр и встретил там тетю Лену. Он рассказал, что я принес домой с охоты двух уток. Радостная тетя Лена даже на обед не пошла, а после работы поспешила к нам домой в надежде попробовать приготовленную дичь и похвалить меня. Каково же было ее разочарование, когда она узнала, что проголодавшийся охотник, то есть я, за несколько минут съел отстрелянную дичь. И оно немудрено — вес живого чирка всего 200 граммов, а вкусного и нежного мяса и того меньше…
В моей охотничьей жизни было много интересных случаев, связанных с чирками. Однажды в Скнятинском охотхозяйстве ВОО встречал весеннюю утреннюю зарю на островке рядом с железнодорожным мостом через реку Нерль. Подсадная работала плохо, почти не подавала сигналов пролетающим уткам, а больше занималась своим туалетом: чистила и укладывала свои перья. Утро было тихим и ясным, солнце поднялось высоко, и почему-то хотелось, чтобы так было бесконечно. Но, к сожалению, так не бывает.
Одиноких селезней рядом я не видел и не слышал, хотя утки разных пород парами и стайками пролетали над шалашом часто, даже парочка кряковых протянула, но все это утиное племя летело на север. В такие моменты у каждого охотника, когда нет надежды на успех, возникает желание поспать, и глаза начинают слипаться. Вот и я, как только закрыл глаза и задремал, а через несколько секунд открыл их, то увидел летящих низко над водой двух чирков-свистунков.
Уточка с селезнем с размаху шлепнулись в воду прямо перед подсадной, на что та среагировала тихим пугливым кряканьем. Чирочки, не обращая ни на что внимания, буквально через секунду спрятали свои головы под крылья и уснули. Видимо, они очень устали после дальнего перелета и, обнаружив на воде подсадную, доверились ей как сторожу.
Стрелять селезня чирка мне не хотелось. Ведь норма была два селезня, а тут маленький чирок. Да и уточки сидели совсем рядом с подсадной. Выстрел мог быть для нее небезопасен. Дрему мою как рукой сняло. Все внимание на подсадную. И это было оправдано. Кряковая встрепенулась и подала призыв осадки.
Яркий нарядный селезень с шипением и открытым клювом шлепнулся рядом с подсадной и без передышки устремился к утке, оказавшись на ней в считанные секунды. А чирки заметили мое шевеление и настороженно подняли головы. Я ведь выискивал момент, когда можно будет стрелять по селезню. Сначала мешали чирки, потом уже и сам селезень, закрывший своим телом подсадную. Заметив меня, ухажер тут же вертикально взлетел и был уже высоко, когда я смог поднять ружье и произвести безрезультативный дуплет. Вот так беспечные чирки спасли жизнь загулявшему крякашу.
Неоднократно я наблюдал, как во время зимовок на юге России чирки не образуют отдельных стай, а держатся вместе с другими более крупными утками. Эти уловки позволяли им дожить до весны. Охотников так же, как и хищных птиц, больше интересуют крупные утки, и в первую очередь кряковые. Когда налетает стая, глаза в первую очередь выбирают дичь покрупнее, а на мелких чирков не обращают внимания.
Чирки отличаются от других уток и своей сообразительностью. Вспоминаю свои охоты в Китае, в Порт-Артурской бухте, где китайцы, отвоевывая у моря земли морского дна, строили дамбы. Оборудовали их простейшими навигационными сооружениями, регулирующими заполнение этих площадей морской водой. Это были квадраты сто метров на сто, с глубиной до десяти сантиметров. Дно этих квадратов было или каменным, или металлическим. В летнее время в течение недели вода испарялась, и на дне оставалась соль. Рабочие собирали ее и увозили на переработку.
Так вот, когда в квадратах была вода, здесь отдыхали и кормились чирки, особенно во время шторма на море. Охотился я на них со своим товарищем. Удивительно, но чирки почти не обращали внимания на рабочих китайцев, которые обслуживали каждый квадрат. Плавали с ними рядом, иногда перелетали прямо над головами — одним словом, мирно уживались с местными. Но как только появлялись мы с ружьями, всех чирков буквально «уносило» в море: они поднимались большой стаей и дружно улетали в спасительные места.
Что только мы не делали, чтобы перехитрить умных чирков. И переодевались в китайские рабочие костюмы, и надевали на головы соломенные шляпы из рисовых прутьев, и ружья маскировали под обыкновенные мотыги. Чирки нас узнавали, и очень редко нам удавалось их обмануть, используя способ нагоном с помощью наших друзей китайцев. Вот такие они умники, эти маленькие чирки.
Комментарии (0)