На разливах Мологи

Час до рассвета. Все вокруг еще тонет в полумраке отступающей ночи, воздух холоден и свеж. Над пропитанной талой водой землей висит пелена тумана. Шумевший всю ночь в кронах деревьев ветер стих, и в наступившей тишине прекрасно слышен каждый звук.

Вот совсем рядом протянул с хорканьем вальдшнеп. Вскоре краем леса в утреннем сумраке проплыл еще один кулик. Наверное, хорошая тут должна быть тяга. Но мне сейчас не до лесных отшельников – чавкая сапогами, я спешу к разливу, на береговой косе которого из еловых ветвей сложен мой незамысловатый шалашик. Сегодня утром охота на селезней с подсадной.

Моя помощница, кряковая утка Маня, разволновавшаяся, когда полчаса назад я отлавливал ее в вольерчике, теперь, убаюканная мерным покачиванием корзины в моих руках, успокоилась и лишь иногда что-то тихо, сонно себе покрякивает. В ее мастерстве я не сомневаюсь. Это маленькая невзрачная уточка умудряется собрать вокруг себя почти всех окрестных селезней, за исключением, пожалуй, самых осторожных, стреляных «профессоров». Даже летящий в паре с самочкой селезень заворачивает на ее страстную осадку...
Стараясь не шуметь, осторожно выхожу на берег реки. Невдалеке, в нескольких метрах от уреза воды, темнеет серым холмиком мой скрадок. Я на месте. Осматриваюсь по сторонам, прислушиваюсь. Широко же этой весной разлилась Молога! До дальнего берега километра полтора точно будет. На фарватере свистит, потрескивает стайка чирков. Летят, стелятся над водой белые силуэты чаек. Будоражит кровь далекий гогот гусей.

Зная характер Мани, которую стоит лишь высадить на воду, как та сразу начнет давать квачку и может подманить ближайшего селезня на первых минутах охоты, обустраиваю свою позицию заранее. Проверяю бойницы, заряжаю ружье «пятеркой», раскладываю стульчик, пристраиваю рядом термосок с чаем... Раскатав забродники, захожу в воду, втыкаю в дно штырь, к которому крепится удерживающая утку бечевка, и наконец-то выпускаю из заточения заскучавшую пленницу. Оказавшись на воде, подсадная пару раз купнулась, поправила оперение и, покосившись на меня желтым глазом, принялась за свою работу – над разливом понеслось мерное призывное кряканье. Теперь бегом к шалашу. Лишь только успев нырнуть внутрь, слышу ответное жвяканье селезня. И почти тотчас свист крыльев и шипение поднятой им при посадке волны. И вот наступает долгожданный момент: по зеркалу разлива, по которому отражается светлеющий небосклон, заскользил темный силуэт. Не переставая звать подругу, потерявший от любви голову кавалер плывет прямиком к ней. Но Маня, видимо, помня, каким будет финал, замолчала и не проявляет никакого интереса к появившемуся поклоннику. Осторожно просовываю сквозь мокрые от росы еловые ветки стволы двустволки и тщательно прицеливаюсь. Заподозрив неладное, селезень остановился, тревожно вытянул вверх шею. Но уже слишком поздно. Гулко ухнул над рекой выстрел. Заряд дроби, словно удар кнутом, хлестнул по водной глади и перечеркнул птицу. Стреляный красавец без движения застыл на воде в десятке метров от подсадной...
Не спешу подбирать добытую дичь. Битые птицы нисколько не смущают свои живых сородичей, и собрать их можно и в конце охоты. А Маня после недолгой паузы, хрипло крякая, опять созывает окрестных ухажеров...

Не проходит и четверти часа, как ей отвечает еще один. Но показываться на глаза не торопится. Притаился где-то в зарослях ивняка у берега, зовет подсадную к себе. Но моя искусительница, сгубившая на своем веку не один десяток таких хитрецов, свое дело знает. Размеренная квачка переходит в непрерывное, нарастающее кряканье и заканчивает яркой, громкой осадкой. Не выдержав, селезень выплыл из-за кустов и заспешил к подсадной. Снова гремит выстрел, и второй взятый за сегодняшнее утро трофей, перевернувшись брюшком кверху, остается плавать невдалеке от первого...

С неба давно исчезли последние звезды. Совсем скоро рассвет.
И вот над дальним лесом на той стороне реки медленно поднялся ярко-алый круг. Его багряные лучи разлились по реке; подняв рябь на воде, подул легкий ветерок. Запели проснувшиеся птицы. Из зарослей камыша на другом берегу поднялся, покружил над водой табунок уток. Печально перекликаясь, низко над рекой пролетела пара белых лебедей.

Начался новый день...
Притихшая ненадолго подсадная вдруг дает страстную, длинную осадку. Через несколько секунд над ней пролетает кряковой, но, не рискнув с ходу подсесть рядом, плюхнулся метрах в ста на открытой воде. Помедлив немного, шарпая, он подплыл ближе, но как-то нерешительно – видимо, выделяющийся на берегу скрадок насторожил, наверное, уже обстрелянную птицу.

Не шевелясь, с вложенной в плечо двустволкой терпеливо жду. Проходит минута за минутой, подсадная настойчиво зовет к себе, а селезень – к себе, но расстояние между ними потихоньку уменьшается. И тут над головой засвистели крылья, и еще один зеленоголовый красавец приземлился невдалеке. Жвякнул пару раз и решительно поплыл к подсадной. Что тут началось! Первый кавалер сразу забыл об осторожности, поднялся на крыло – лишь бы успеть быстрее конкурента! И я, потеряв из виду обоих, задергался в скрадке – того гляди, потопчут мою Маню! Кручу головой, пытаюсь увидеть их сквозь просветы в шалаше. Наконец замечаю ближайшего. Не таясь, пробиваю стволами новую бойницу, втыкаю мушку в приближающегося к утке селезня и жму на спуск. Успел!

Второй незадачливый ухажер отлетает в сторону, но недалеко. Сидит крутит головой, не понимает, что произошло. Теперь главное – не высовываться и немного терпения. И действительно, минут через десять, поддавшись на уговоры Мани, бедолага тоже попадает под выстрел. Еще один трофей взят!
На ветерке и в теплых лучах взошедшего солнца шалаш подсох, сидеть в нем теперь одно удовольствие. Щурясь от ярких бликов на воде, наслаждаюсь прекрасной погодой, пробуждающейся природой и весной. Время течет незаметно. Минуло уж больше часа, но, несмотря на непрекращающуюся квачку, новых гостей так и не пожаловало...
Пора, наверное, и закругляться. Начинаю потихоньку собирать вещи, как вдруг до слуха доносится знакомое жвяканье. На этот раз селезень, прикрываясь растительностью, незаметно подплыл вдоль берега. Этот – явно «профессор». На Манины осадки не реагирует, мелькнет фиолетовым «зеркальцем» крыла среди кутов и снова исчезнет из виду. Мало-помалу, подобрался совсем близко к шалашу, дальше ему путь или по открытой воде, или по берегу. Спрятался в тростнике, шарпает, зовет подсадную. Та бы не прочь, да ногавка не пускает. Кричит Маня, надрывается, что есть сил... Я поудобнее в скрадке развернулся, ружье уже навел в ту сторону, откуда селезень должен появиться. Сижу тихо, как мышь, боюсь неосторожным движением спугнуть хитреца. Жду, чем весь этот спектакль закончится...

И тут происходит неожиданное. Наш жених, поднявшись свечкой из зарослей, перемахнул через косу, на которой стоит, и сел в небольшую захламленную канаву у леса, тянущуюся вдоль разлива. Чувствуя себя в безопасности среди затопленных половодьем кустов и деревьев, селезень смело поплыл вдоль канавы на голос подсадной. Теперь он у меня за спиной. Еще немного и выплывет в прогал, откуда через вход в скрадок меня прекрасно видно! Быстро и тихо, насколько это возможно, разворачиваюсь на 180 градусов. Веду на мушке мелькающий светлым пятном среди веток силуэт птицы. От волнения вдруг сильнее забилось сердце, словно я на номере на загонной и вот-вот на меня выйдет зверь. Селезень уже совсем рядом, до него метров пятнадцать от силы. Уверенно лавируя между кустов, он наконец выплывает на открытый участок, и я тут же спускаю курок. Громкий выстрел толкнул прикладом в плечо, подняв облачко перьев, ударил в птицу и рассыпался брызгами по воде. Звякнули эжекторы, выкинув дымящуюся гильзу в пожухлую прошлогоднюю траву. В нос пахнуло приятным кислым запахом сгоревшего пороха. Селезень-красавец в ярком брачном наряде, уронив изумрудную голову в воду, тихо покачивается на волнах. Охота закончена.
Облачившись в замечательное изобретение человечества – химзащиту, подбираю битых селезней. Хорошо, что большинство из них стреляно на мелководье; но, доставая самого дальнего, пришлось немного помучиться. Вода по грудь через непромокаемую ткань давит, плотно обволакивает тело холодной массой, ноги тонут в иле. Того гляди, черпанешь через край.

Ну вот, вся дичь собрана, фотография на память, и пора в обратный путь.
В деревне, наверное, уже ждет, накрывает на стол Миша. Интересно, как у него прошла утрянка? В предвкушении шурпы из добытых селезней, холодной рюмки водки и мягкой кровати быстро топаю в сторону дома. Ненадолго задерживаюсь на небольшой, зарастающей березовым подростом полянке, где утром я слышал вальдшнепов. Надо обязательно вернуться сюда сегодня вечером на тягу...