Прогулка в Нижегородскую область

Мой друг Миша любезно согласился составить мне компанию, и пока я буду бегать за сохатыми, он будет охотить уток c рябчиками. В оживленной беседе 500 километров пролетают незаметно и в полночь мы уже в конечной точке нашего путешествия – небольшой деревеньке в нижегородской области. В холодном ночном воздухе дыхание тает облачками пара, над головой миллиардами огней переливается звездное небо. Холодный свет полной луны заливает застывшие без движения в безветрии кроны деревьев, поля и луга.

Погода явно к нам благосклонна и завтра намечается чудное холодное, ясное утро, самое благоприятное время для подманивания лосей на вабу. Надежды переполняют истосковавшуюся душу, фантазия уже рисует в уме яркие картины предстоящей охоты и сердце ни с того, ни с сего начинает биться быстрее. В каждой охоте, какой бы неудачной она не была, в самом начале мы всегда получаем малую толику счастья, предвкушая, смакуя грядущее...

Когда в предрассветную рань шагнув за порог тёплого дома ноги сами несут тебя к знакомому пруду, и пусть до него ещё далеко, но в мыслях своих ты уже там, сжимая холод ружейной стали, пригнувшись медленно крадешься через мокрую от росы осоку силясь разглядеть на водной глади окутанной лёгкой дымкой тумана, темный силуэт кряковой… Эх, мечты, надежды.

И откуда мне было знать через два дня, вцепившись в баранку, я буду молча катить назад в Москву не солоно хлебавши. Но всё-таки к горечи неудачи будет примешиваться пережитое – стон приближающегося рогача, треск ломаемых им веток, край поляны в окуляре прицела, кровь бьющая висках и бесконечное ожидание, так и не показавшего себя быка... И странно, чем дальше я уезжал от нижегородской земли, тем лучше мне становилось, и появившееся вновь надежда нашёптывала на ухо, что уж в следующем году всё сложиться удачно, я возьму недельный отпуск и уеду далеко, далеко, туда, где мне обязательно повезёт...

Но, несмотря на невезение с копытными, удача нам всё таки улыбнулась во время дневных вылазок за рябчиками об одной из которых и хочется рассказать. Вернувшись утром с очередного лосиного фиаско, часов в двенадцать дня я с Мишей выбираюсь в ближайший лес посвистеть рябцов. Разойдясь метров на пятьдесят неторопливо двигаемся вперед, останавливаясь, время от времени и маня.

Тепло, легкие облака медленно ползут по небу, всё вокруг наполнено обеденной ленью, когда ушедшее с ночной жировки зверьё отдыхает в своих лесных тайниках, не спеша показать себя постороннему глазу. Кажется даже, что вечно оживлённые лесные пичуги, снующие среди деревьев поубавили свой гомон и только трудолюбивый дятел монотонно стучит на старой сосне. Но зато, сколько грибов под ногами, тут и свинушки и всевозможные сыроежки, статные белые и подосиновики, выглядывающие из травы жёлто-бурыми шляпками. Маленькие, крепкие свежие грибочки, большие, просящиеся в корзинку и рядом почерневшие, трухлявые, изъеденные червями грибы-старики. Попадаются и такие «красавцы»:

Друг не выдерживает, достаёт полиэтиленовый пакет и кажется бегает, расставив вперед руки за разбегающимися от него в разные стороны ярко-жёлтыми лисичками. Щедр лес в осеню пору на грибы и ягоды, несколько минут и пакет полон, мы идём дальше. Сколько не свистим, старательно выводя каждое колено рябчиной песенки, а никто нам отвечать не собирается. Но настроение испортиться не успевает – краем гласа замечаю, как мелькнула в просветах деревьев знакомая рябая птица и уселась в пол дерева недалеко от товарища. Глухо стукнул выстрел и, роняя перья, рябчик тряпкой падает вниз. Ну что же Миша поздравляю, с полем тебя!

Минут через десять, пройдя лесную просеку и поманив, слышим первую и последнюю в этот день рябчиную трельку у нас за спиной. Значит хитрец, затаился и пропустил нас мимо, но всё равно попался к нам на крючок, выдав себя. Рассосредотачиваемся и, заняв укромные места снова маним.

Слышу, как рябчик вспархивает с земли на дерево и мне удается его разглядеть на противоположном краю просеки. Медленно пытаюсь подойти, но птица перелетает наискось чистину, следуя на звук Мишиного манка. Вижу, как товарищ пристально всматривается в густую листву, манит, шумный перелёт рябчика, Миша поднимает двустволку, медлит и в нерешительности опускает ружье. Снова манит, тишина. Выйдя из-за дерева, тихо, по-кошачьи крадётся.

Петушок опять перелёт в мою сторону. Теперь, потеряв терпение и я начинаю подбираться к рябку. Петушок вспархивает куда-то на вершину берёзы. Щурясь, до слёз в глазах высматриваю птицу, время течет медленно, медленно, но ничего не происходит. Стоп – вот же он в кроне дерева, среди яркой палитры осенней листвы забавно вертит головой, пытаясь рассмотреть своего собрата где-то внизу на земле. Аккуратно переставляя ноги, кружу под раскидистым деревом стараясь найти просвет и выцелить птицу. Непоседливый рябчик перепархивает с ветки на ветку, снова теряясь из виду.

Всё повторяется сначала, смотря под ноги, что бы не наступить ненароком на сухую ветку и затаив дыхание, не спеша обхожу берёзу, помня, что рябок не может долго высидеть на одном месте. И действительно, вскоре петушок выдает себя движением, мне удаётся разглядеть его нечёткий силуэт, заряд дроби поднимает облако листьев у вершины дерева, и оставляя за собой каскад жёлто-зеленой листвы, битый рябчик пёстрым комком падает на землю.

Мы с Мишкой оба облегчённо вздыхаем радуясь удачному завершению маленького поединка охотника и дичи. Любой трофей, каким бы он ни был, всегда более ценен не длиной клыков, количеством отростков, весом или размером, а в первую очередь усилиями, затраченными охотником на его добычу. И возможно в памяти охотника более глубокий след оставит маленький рябчик, которого он с час высвистывал в мокром лесу, чем трофейный секач, вышедший на верный выстрел к кормушке у вышки...

Время не ждёт и убрав рябчика в рюкзак мы продолжаем охоту. Наш путь лежит вдоль обширного, заболоченного лога, обрамляемого с одного из краёв высокой гривой, поросшей разнообразными деревьями - как еловым и берёзовым подростом там и высокими соснами, осинами и изредка попадающимися дубами-великанами.

Разделяемся, я иду по подошве склона, Миша в по его вершине. Ловлю себя на мысли, что ровно год назад, мы с Михаилом также чесали далёкие уральские долы и хребты в поисках рябчиков и глухарей. Наша тактика скоро приносит результаты, я беру двух шумовых петушков - один потревоженный вверху товарищем попадает под мой выстрел, второй зазевавшийся под ёлочкой выдает себя тревожным стрекотанием.

 Пару раз поднимаем вальдшнепов, но лишь провожаем их взглядом – стрелять по мелькающей между деревьев в своём рваном полёте птице, не представляет никакого смысла. Тут и там попадаются следы пребывания медведей: вытоптанные вдоль склона тропы, дубы с обломанными нижними сучьями, толщиной в руку – как и многие лесные обитатели, Топтыгин падок на желуди.

Порой приходится даже внимательней смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в медвежьи «сюрпризы». Местный егерь тоже подтвердил обилие косолапого в угодьях – в среднем за сезон в тех местах охотники берут по 6-7 медведей. Вдоволь находившись по лесу поворачиваем в обратную сторону, у обоих на вечернюю зорьку другие планы.

Знакомый шум взлетевшего с земли рябчика заставляет остановиться, мы снова рассаживаемся по кустам и пенькам и, выждав с пяток минут начинаем манить. Удобно устроившись на валежине и дав подуставшем ногам отдых, я погружаюсь в свои мысли, время от времени посвистывая в манок. Заботы большого города, оставленного за многие километры от сюда, незаметно пробираются в голову, уносят назад в повседневную рутину. Работа, дела, квартира... В задумчивости я не замечаю даже шумного вспорхнувшей птицы невдалеке.

Ружьё лежит на коленях, блуждая растерянным взглядом по лесной растительности, я непроизвольно поворачиваю голову влево и неожиданно замечаю нахохлившегося, распушившего перья словно пёстрый шарик рябчика, деловито усевшегося на ветке в двадцати метрах от меня. Воинственный вид, расфуфыренного петушка показывает, что он готов дать решительный отпор наглецу, посмевшему показаться в его владениях. И тут мне кажется, наши взгляды встречаются. Горе забияка понимает куда ввязался, взъерошенные перья прижимаются к маленькому тельцу, рябчик как будто «сдувается» становясь раза в два меньше.

Медленно тянусь к двустволке, петушок настороженно вытянув шею, потоптавшись, поворачивается на ветке собираясь драпануть, но ружьё уже вложено в плечо, не успев прицелиться в спешке стреляю по уже готовому сорваться с ветки рябчику и…. промахиваюсь. Позор! Позор! Позор! Счастливчик, невредимым улетает в сторону. Но капризная удача изменяет пернатому и он садиться как раз над тем местом, где схоронился под невысокой ёлкой Миша. Гремит выстрел и пробитой насквозь на короткой дистанции рябчик камнем падает в кусты.

Стрелки часов подгоняют нас и, выйдя на петляющую лесную тропинку, мы ускоряем шаг, уже не отвлекаясь на охоту. Подходя к машине, мы поднимаем выводок около дороги, одновременно оба стреляем навскидку по угонной цели и ещё один петушок отправляется в рюкзак. Кстати, для нас с Мишей это был первый в жизни рябчик, взятый влёт.

Надеясь выманить, притаившихся неподалёку птиц, мы расходимся по лесу. Сидя на пеньке, наблюдаю, как невдалеке деловито собирает жёлуди на зиму запасливая белка. Снует туда-сюда по деревьям, пробежит, шурша коготками по стволу, оглянувшись по сторонам спрячет желудь в дупло и снова побежит искать припасы.

В очередной раз понимаешь, что лучшая маскировка на охоте – неподвижность. Занятая своими делами белка подбегает ко мне метра на три и только практически упершись в меня замечает посторонний предмет. Долго сидит, соображая, что же это может быть и лишь когда я подношу манок к губам, стремительно бросается к ближайшему дереву и, оказавшись в безопасности начинает недовольно цокать на охотника, видимо переживая за обнаруженный запас желудей.

Ну что же, судя по всему, назойливый грызун так просто от нас не отстанет и мы заканчиваем охоту. Солнце уже клонится к горизонту. Скоро Мише пора будет плыть расставлять чучела, а мне снова собираться на сохатого...