Ошибка с заходом

В болоте нет каких-либо четких ориентиров — лишь череда чахлых сосенок

Знаю несколько трагических случаев, разговаривал с охотниками, застудившими на болоте спину, почки, мочевой пузырь, заработавшими хронические болезни. Там действительно не до шуток. Ведь охота проходит в октябре, при постоянной сырости, сверху то дождь, то мокрый снег. Про октябрь говорят, что у него семь погод: сеет, веет, кружит, мутит, вьет, сверху льет, снизу метет. А добавьте сюда ночь, усталость и пребывание в одиночестве без товарищей, с минимумом продуктов, в сырой одежде. Тонус сильно понижается. Как говорится, и охоты не захочешь. А если еще и заплутаешь... Ведь в болоте нет каких-либо четких ориентиров — лишь череда чахлых сосенок.

Меня лично всегда особо волнуют и беспокоят сырость и осенний промозглый холод. Несколько раз попадал в сложные обстоятельства, и каждый раз выручали самообладание, выдержка и терпение. А еще понимание того, что тебе здесь никто не поможет и жаловаться некому.

Вспоминается один примечательный случай. Как-то не получился совместный выезд с товарищами на дальнее болото. Через день выехал один. Сошел с поезда на полустанке. Поздновато уже для захода. Что делать? Заночевать у железки или идти к обустроенному бунгало на болоте? Очень уж не хотелось возиться с ночлегом на неподготовленном месте. Решил, как говорил Улукиткан, бить тропу к своему лабазу. Предвидел, что засветло не дойду до скрадков, но болото знал, спокойно ориентировался в темноте по отсветам зашедшего солнца — так что в «своих» местах уж как-нибудь дойду. Как говорится, короче та дорога, которую знаешь. Очень уж хотелось попасть в свое бунгало. Там наверняка и «кашу дадут» — ведь меня ждали. Взвалил рюкзак на плечи, взял азимут 30 градусов и двинулся вперед. Ходьба по болоту очень тяжелая, непросто идти по мху с 25-килограммовым рюкзаком, проваливаясь по колено в мох (продукты приходится заносить на весь сезон — дней на 15–20). Главное, не заблудиться, припозднившись. И не пошел бы дождь. Но, к моему несчастью, он начал накрапывать. И постепенно превратился в настоящий плотный ливень. Одежда и рюкзак сразу ощутимо потяжелели. Темнота сгущалась. Хоть я и имел опыт хождения с грузом по болоту, но эта ходьба превратилась в настоящее мучение. Ноги заплетались, я терял равновесие, спотыкался. Падая вперед, старался уткнуться руками в мох, чтобы потом легче было встать. В одном месте чуть было не провалился в трясину. Одна нога увязла по пах. Спасла прочная и длинная слега — успел кинуть ее поперек перед собой. Успокоившись, медленно освобождался из плена. Тяжелый рюкзак сбросил за спину и, уцепившись за него, выползал из болотины. Нет, так не пойдет. Охота может прекратиться внезапно и навсегда. Затем передо мной появилось новое препятствие в виде гирлянды болотных озер. Но их на моем пути не должно было быть. Значит, все-таки незаметно сбился с пути, несмотря на то что периодически сверялся с компасом. Куда обходить? Влево или вправо? А какой вообще смысл обходить озера, если уже отклонился от маршрута и сегодня до места явно не дойду? Придется заночевать здесь. Тем более что сухого сосняка здесь много. Эвенки говорят, что хороший костер — лучший праздник. Но все оказалось не так-то просто. Дождь продолжал лить. Собирая сухостоины для костра, заметил, что из-под моих пальцев струей сочится вода. С горькой усмешкой вспомнил,что даже черту не удалось по предложению Балды выдавить воду из камня. А я вот смог. Еще бы, мои сосенки-сушнины были облеплены лишайниками и напитаны дождевой водой. Истратив обе таблетки сухого горючего, кое-как сумел разжечь костерок. Вот он уже почти разгорелся, от сырых дров шел пар, но гореть он все равно не хотел. Дрова были насквозь пропитаны влагой, а дождь разошелся еще сильнее. Костер так и не разгорелся. С последней искрой погасла надежда на успех этого вечернего захода. Вся одежда на мне была сырой. Что теперь делать? Сидеть на кочке всю долгую осеннюю ночь в сырой одежде? Но ведь это как минимум простуда. А то и серьезнее. Нет, сидеть нельзя. Надо возвращаться. На железке на столбе висел фонарь; на его свет, будто притягиваясь к нему, двинулся обратно. Но и этот путь был непростым. На остановках намечал для себя азимут левее, но в темноте то и дело влетал в мочажинки, жесткий кустарник цеплялся за штанины, а нижние сухие сучья сосняка преграждали путь, царапали лицо. Только часа через три вышел на железку и по шпалам пошел к платформе. Там был сарай, дрова, сено. Там было сухо. Можно переодеться. Показалось, что появился какой-то посторонний шум. И точно: рельсы стали отсвечивать по-другому. Сзади послышался звук приближающейся дрезины. Машинист сам остановился, даже руку поднимать не пришлось, и помог мне взобраться в кабину. С улыбкой сказал, что на кордоне, куда мы едем, натоплена баня, и там находится наш охотовед.

Как здорово было раздеться в натопленной бане и забраться на полок! Однако полноценной парилки не получилось. Впервые ощутил непроизвольные сокращения мышц бицепсов и голени. Не мог толком хлестать себя веником. А с ногами вообще такого у меня никогда не было. Сокращались не мышцы икр, а какие-то внутренние мышцы спереди под костью голени. Противно было, что никак не мог их прощупать и промассировать. Но все-таки прогрелся хорошо, а в доме забрался в кровать, и парни прямо туда подавали мне чай. Вставать было трудно. Суставы и мышцы сильно болели от перенапряжения. После четырех кружек чая разомлел, голоса охотников-приятелей стали от меня отдаляться, и я провалился в сон.

Проснувшись утром, прежде всего хотел выяснить, что у меня с мышцами и смогу ли с полной выкладкой сегодня с утра дойти до бивака. Походил немного по двору. Тело было как побитое палками. Но идти вроде мог. Позавтракав, взвалил туристский рюкзак на плечи и, попрощавшись с ребятами, двинулся на повторный заход. Нечего сидеть в безделье — дорогу осилит идущий!